Андре Олдмен - Древо миров

— К Офирскому оракулу? — заскрипел Шатолад. — Но ведь…

Шатолад не был виден чернокнижнику, и Богуз осторожно наклонился влево, где было еще одно маленькое отверстие.

Теперь он увидел самого страшного человека Тарантии. Одно имя его наводило ужас на всех чернокнижников с тех пор, как вышел указ, объявлявший их всех вне закона. Шатолад сидел на низком табурете, вытянув длинные ноги в черных высоких сапогах. Его одежда тоже была черной, даже кружева на отложном воротнике. На груди сверкал золотом Орден Солнца, высшая награда Империи, — единственное его украшение, если не считать дорогих перстней на сухих тонких пальцах. Градоначальник был худ и тоже лыс, но, в отличие от чистой розовой плеши жреца, была она окружена кустиками ломких волос, покрыта желтоватой кожей и вид имела нездоровый.

— Я понимаю, о чем вы говорите, месьор Шатолад, — досадливо отвечал ему жрец, — решение о закрытии оракула было несколько преждевременным. К счастью, пифия была лишь отлучена от дел и проживала в соседнем селении, занимаясь разведением цветов. Узнав, что нашему повелителю грозит беда, эта достойная женщина презрела былые обиды и отправилась в святилище, где и совершила необходимые действа.

Зоркие глаза Богуза углядели на сухом личике Шатолада ехидную улыбку. Он вспомнил, что два месяца назад Обиус действительно покидал город — в сопровождении троих младших жрецов и сотни отборных воинов во главе с графом Рабрагором. Чернокнижник понял усмешку Шатолада: уж скорее копья солдат, чем речи жреца заставили пифию вновь взяться за пророчества.

Офирский оракул, расположенный близ местечка, именуемого Дафнией, был некогда местом известным и почитаемым. Сам Конан Киммерийский совершил туда паломничество незадолго до своего последнего исчезновения из Аквилонии. Старый король не жаловал колдунов, но и не пытался извести их под корень, как нынешние власти. Рассказывали, что некоторые чародеи оказали монарху в свое время неоценимые услуги, посему особых гонений на магов и чернокнижников в покоренных Конаном землях — от Аргоса до Пограничных Королевств — не было, разве что наместники вершили преследования по своему почину, либо сам король серчал на кого-либо и тогда творил суд и расправу.

Когда властелин Хайбории, почтя долг перед Аквилонией исполненным и оставив сыну огромную Империю, удалился в странствия, времена изменились. И раньше лилось много крови, но теперь она потекла реками: в Аргосе, Зингаре и Офире то и дело зрели заговоры, безжалостно подавляемые соратниками Конана. Пограничные Королевства первыми отделились от метрополии и перестали платить дань. Впрочем, места то были скудные и дикие, так что этому событию никто особого значения не придал — дел хватало и в более цивилизованных землях.

Богуз едва сдержал презрительный смешок: что ему, слуге Нергуза, до земных дел! Пусть ничтожные людишки барахтаются в грязи, умерщвляя друг друга в борьбе за призрачную земную власть, его это мало интересует. Все эти короли, графы и бароны пожнут плоды дел своих на Серых Равнинах. Он, слуга Мрака, знать не желает кичливых властителей призрачного мира — эм сибро тена бардег!

Иное дело духовники. За всю историю Аквилонии жрецы никогда не имели такого влияния на земные дела. Прежде маги и чародеи жаждали власти, объединяясь в ордена, дабы идти к своим целям. Но Конан Киммерийский разгромил орден Белой Руки, уничтожил чародеев Черного Круга, а главу их, Тот-Амона, долго преследовал, пока не настиг в дебрях Черных Королевств и не убил.

Теперь же на смену колдунам невесть откуда явилась Братия, невидимая и всесильная организация жрецов, почитающих себя служителями Света. И железные перчатки дознавателей застучали во множество дверей, и запылали костры возле Железной Башни…

Надо признаться, многих сожгли вполне заслуженно. Все эти шарлатаны и ничтожные выскочки, подобные плюгавому Власио, Богуз сам с удовольствием бросил бы их в огонь. Но служители Митры в своем слепом рвении принялись закрывать хранилища древних рукописей, разогнали тарантийскую Академию, закрыли школы, оставив лишь одну: при Храме Тысячи Лучей. Светлейший Обиус каждый день проповедовал покаяние, утверждая, что все знание сосредоточено исключительно в лоне Подателя Жизни и дело избранных — нести Свет Его людям. К избранным он причислял себя и еще троих высших духовников, иным же оставалось лишь внимать их речам с трепетом и почтением.

Он, Богуз, не причислял себя к тем, кто внимает. Он, как и многие, шел своим путем.

«О Нергуз! Те, кто был отринут подобно тебе, обратились к долам твоим!..»

Не только чернокнижники и ученые испытали притеснения. Были закрыты храмы Вакканы и Мардука, Иштар и Адониса, а святилище Бела в Шамаре просто подверглось разграблению. Кумирни из закрытых храмов снесли к алтарям Митры: отныне лишь Податель Жизни и его жрецы должны были главенствовать повсюду в завоеванных землях. Сие, конечно, не могло не вызвать сопротивления: к политическим интригам добавились заговоры прежних духовных лидеров.

Не избежал общей участи и Офирский оракул: три зимы назад воины графа Рабрагора осквернили его, а пифию предали поруганию.

— Как я уже говорил, сия достойная женщина откликнулась на мою просьбу, и мы отправились в святилище, — вновь зажурчал голос Обиуса. — Три дня пифия купалась в источнике, воздерживалась от всяческой пищи и лишь жевала листья лавра. На четвертый она облачилась в священное одеяние и воссела на трипод, окруженная испарениями, исходившими из расселины в теле скалы. Не стану подробно описывать вам все, что увидел: зрелище, надо сказать, не слишком приятное глазу.

Светлейший помолчал, наслаждаясь вниманием слушателей, и, вопреки своим заверениям, принялся описывать действо.

— Поначалу тело пифии стало корчиться, словно в него вселились демоны, женщина срывала с себя одежды и выкрикивала нечто нечленораздельное. Через некоторое время она застыла, обратившись в недвижную статую, только глаза ее горели безумным блеском. Зеленый дым восходил из расселины, окутывая ее фигуру и бронзовых змей, обвиваших опоры трипода…

Жрец снова умолк и отхлебнул из кубка.

Паузу на, сей раз нарушил молодой, чуть картавый голос:

— Позвольте осведомиться, Светлейший… Этот дым и символические изображения змей… Не от вас ли слыхали мы, что оракул — суть капище Сета, и дыхание Змея Вечной Ночи проникает там на поверхность из недр земных?

Обиус отвечал с охотой, словно заранее был готов к этому вопросу:

— Видите ли, любезный маркграф, слова, реченные в храме для ушей толпы, ей только и предназначены. Народ глуп, и дело пастырей его не допускать брожения в умах. Вспомните, месьоры, историю Офирского оракула, она весьма поучительна.