Крис Уэйнрайт - Ветер бездны

— Садись,— смилостивился юноша,— и слушай дальше. Мне об этом рассказал косой Талгат, знаешь сына Рашмаджана, что живет в Нижнем городе у базара?

— Откуда мне знать всех твоих приятелей! — фыркнула Соня.— Я и Рашмаджана то не знаю. А кто это?

— Ну, сестрица, — рассмеялся Хункар.— Не знаешь Рашмаджана? Помнишь человека, который чинил нашу карету?

— Ох уж эта карета! — прыснула Соня.— Никак не пойму, зачем мы держим эту рухлядь? Так тот длинный туранец и есть Рашмаджан?

— Угу,— кивнул брат,— он был в одной шайке с нашим отцом, давно, еще в Аграпуре. Мы совсем не просто так переехали сюда,— тут он взглянул на Соню и махнул рукой,— да, опять забыл, ты же не помнишь, совсем маленькая была тогда. А я помню, как мы долго ехали: несколько дней, и как раз на этой самой карете.

Ему доставляло большое удовольствие при каждом удобном случае подчеркивать, что он старший.

— Наш отец и Рашмаджан вместе бежали из Аграпура. Пришлось,— вздохнул он и развел руками,— что поделаешь, если дело дошло до самого правителя…

— Правитель?! — От изумления Соня едва не поперхнулась.

Мысль, о том, что судьбы могущественного властителя Турана и людей, живущих где-то на самом краю света — во всяком случае, именно так девочка представляла себе местоположение Майрана, — могли каким-то образом пересечься, совершенно не укладывалось в ее голове.

— Сам правитель?! — Она повторила эти слова еще раз, не в силах осмыслить их значение.

Для ее полудетского сознания правитель был чем-то вроде Огненного Скорпиона или Белой Волчицы, чье существование никто не смел оспаривать, но чей облик не видел ни один из смертных.

— Ну да! — Хункар гордо посмотрел на сестру.— Да ты глаза-то так не закатывай,— усмехнулся он,— тот правитель давно умер…

— Как умер?..— снова перебила его Соня, но, встретившись с грозным взглядом брата, мгновенно умолкла.

— Как все люди,— усмехнулся Хункар,— и место его пустым не осталось. Теперь в столице сидит другой владыка.

— Другой?! — как эхо, отозвалась Соня, для которой слово «правитель» было равнозначно слову «бог» и сама мысль о том, что такое существо может умереть, просто не приходила ей в голову.

— Другой, другой,— рассердился Хункар.— Да очнись ты! — Он потряс ее за плечо.— Подумаешь, тоже… Наш отец такие дела проворачивал, что и самому правителю не под силу. Откуда, ты думаешь, у нас столько денег?

Вопрос брата поставил Соню в тупик. С детства привыкнув к достатку, она не задумывалась до сих пор о его истоках. Конечно, девочка знала, что отец держит несколько лавок на городском рынке и занят ими с утра до позднего вечера.

— Торговля приносит хороший доход,— повторила она слова отца, услышанные как-то раз, когда он беседовал с приятелями.

— Правильно,— похвалил ее Хункар.— Но ты пошевели немного мозгами и ответь: прежде чем лавка начнет приносить доход, ее надо построить или купить у другого торговца, да завезти товары и еще много чего, а на это нужны деньги. И где, ты думаешь, отец взял их?

— Мама говорила, что в Аграпуре у отца тоже была торговля,— запротестовала Соня.

— Угу,— хмыкнул брат, и в глазах его зажглись насмешливые огоньки.— Была, конечно, для отвода глаз. Рашмаджан рассказал Талгату, что, в Аграпуре они грабили караваны купцов и сокровищницы вельмож. И убивать людей отцу тоже доводилось не раз.

В это девочка поверила сразу: в Майране редкий день обходился без драк и поножовщины, и в свои тринадцать лет она давно привыкла к виду крови и к трупам на улицах. Соня и сама без лишних раздумий была готова распороть живот любому обидчику — правда, пока боги миловали ее от подобных испытаний.

— Зачем Рашмаджан рассказывает о подобных делах? — рассудительно спросила Соня.— Так нам, может быть, придется и отсюда бежать.— Она с тревогой посмотрела на брата.

— Почем мне знать? — пожал плечами Хункар,— Наверное, напился — с ним это бывает нередко. Все может быть. Да ты не бойся. Косой Талгат никому, кроме меня, не проболтается… — не совсем уверенно прибавил он.

— Будет он молчать, как же! — Соня неприятно усмехнулась, в ее глазах зажглись злые огоньки.— Тебе вон рассказал, и так же легко может разболтать все кому-нибудь другому!

— Нет, нет! — торопливо и, как показалось Соне, виновато замахал на нее руками Хункар.— С чего ты взяла? Ведь Рашмаджан и наш отец вместе были! Он не посмеет!

— «Не посмеет!» — передразнила его сестра, и в этот момент их роли переменились: теперь уже старшей была она, а Хункар внимательно следил за ее жестами и словами.

— Вы оба не умеете держать язык на привязи,— сердито буркнула Соня.— Нет, даже не оба,— поправила она себя,— а все трое: и Рашмаджан, старый пьяный дурак, и твой косой дружок, да и ты сам!

— Но я же только тебе рассказал…— стал оправдываться Хункар.

— Я на твоем месте рассказала бы все отцу,— сестра одарила его жестким взглядом.— Пусть он решает, что делать со своим подельником и с его не в меру болтливым сынком.

— Ты что? — испугался Хункар.— Он же прибьет меня!

— Глупец! — презрительно ответила Соня.— Пятнадцать весен стукнуло, а такой же болван, как твой трепливый приятель! Да он и пальцем тебя не тронет, если ты предупредишь его об опасности. А вот если не предупредишь… то наверняка получишь так, что мало не покажется.

— Странно,— с недетской умудренностью добавила она,— как это тебе самому не пришло в голову? Хорошо, что я умею держать рот на замке. На вас, мужчин, положиться совершенно нельзя.

— Ишь, нельзя…— обиделся брат.— Я, кроме тебя, никому не рассказывал…

Но в глубине души он не мог не признать правоту сестры: женщины с детских лет привыкают к осторожности и осмотрительности, не в пример мужчинам и юношам, большинство из которых беспечны и недальновидны и воображают, что все вопросы легко решаются крепкими мускулами да стальным клинком. Правда, на самом деле Косой Талгат рассказал Хункару совсем немного. То, что по пьянке сболтнул его отец вряд ли могло причинить какие-то неприятности их семьям. Правда, как говорят на базаре,— слово без ног, а пройдет тысячу лиг. Да еще приукрашенное людской молвой. А оговорить ближнего, даже без пользы для себя, кто откажется? Это крепко сидело в голове у Сони, младшей дочери зажиточного торговца Келемета.

Конечно, если бы хоть о сотой доле давних прегрешений жизнерадостного широкоплечего супруга Сиэри стало известно местным, властям, то семейству наверняка бы пришлось бежать и из этого города в поисках нового пристанища. Келемет происходил из семьи аграпурских торговцев, может быть, и не очень богатых, но имеющих твердую почву под ногами. Издревле гирканцы составляли значительную часть населения Турана, знать этого королевства. Все наиболее высокие посты при имперском дворе, должности судей, сборщиков податей и прочие хлебные места доставались обычно гирканцам. Двести-триста лет назад еще существовали законы, по которым гирканцы имели большие преимущества перед другими народами, населявшими Туран, и преступление, за которое гирканец обычно отделывался денежным штрафом, остальным легко могло стоить головы.