Джей Болтон - Ледовая сага

Терес, надолго исчезающий куда-то в течение дня, демонстрируя людям свою независимость, неизменно возвращался к дележке добычи. Садился на ветку чуть в сторонке и терпеливо ждал подачки, вращая иссиня-черными бусинками глаз. Если птица считала, что доля ее слишком мала, она спрыгивала на землю и с громким недовольным карканьем принималась скакать вокруг костра.

Привыкший к осторожности Конан невзлюбил ворона, поднимавшего столько шума, что киммерийцу казалось, что вот-вот сюда сбежится вся нечисть, какая только есть в округе. Ему доставляло огромное удовольствие поддразнивать птицу, вертя у нее перед клювом лакомыми кусочками мяса, на что рассерженный ворон отвечал целой бурей негодования. Правда, в долгу он оставался ненадолго, норовя в полете нагадить киммерийцу на голову, и северянину все время приходилось быть начеку.

На пятый день пути лес стал значительно реже, уступив место голому камню, поросшему мхом и лишайником. Идти стало быстрее и легче. О том, чтобы лезть в лоб на скалы, не могло быть и речи, крутые склоны сопок казались неприступны. И тут, если бы не Терес, вряд ли путникам удалось бы выбрать правильную дорогу среди бесчисленных расщелин и каньонов. Теперь ворон все время оставался в поле зрения, свободно паря высоко над землей, лишь ненадолго покидая людей, чтобы совершить небольшую разведку.

По расчетам киммерийца выходило, что логово Браги должно бы уже находиться где-то неподалеку. Он немного задержался, наблюдая за полетом Тереса, когда его резко окликнул ушедший вперед Дуна.

– Эй, Конан, подойди-ка сюда!

Киммериец приблизился к спутнику, вопросительно глядя на него. Юноша кивком головы указал на что-то между громадных валунов, громоздившихся на каменной тропе. Конан опустил взгляд и надолго застыл, прикусив губу.

Это был след – четкий след гигантской человеческой ступни. Не менее пяти футов в длину и трех в ширину, и почти в локоть глубиной.

«При таких размерах,- прикинул в уме северянин,- роста в нем никак не меньше семи-восьми ярдов, а то и больше!…»

Дуна и киммериец молча посмотрели в глаза друг друга. Оба казались спокойными и сосредоточенными, хотя волнение, охватившее обоих, им едва удавалось скрывать.

Удвоив осторожность, приятели двинулись дальше.

Ничто не предвещало беды, как вдруг необычайно разволновался Терес и с громким карканьем закружил над лесом. Друзья притаились среди скал, наблюдая за странным поведением птицы. И тут рядом с вороном, словно сорвавшаяся с исполинской пращи, стремительно пронеслась целая скала, едва не задев, закувыркавшуюся в воздухе птицу. За первой последовала вторая и третья, но птица уже выровняла полет и, сообразив что к чему, благоразумно ретировалась.

Дуна весь как-то осунулся, плечи его поникли. Конан ободряюще сжал руку товарища, хотя ему самому было не по себе.

– Быстрее! – шепнул киммериец.

Пригнувшись, он бросился под прикрытие скал, увлекая за собой юношу. В беспорядочном нагромождении камней, среди густых зарослей низкорослых елей и можжевельника укрыться было легко. Будь у великана хоть десять пар глаз, вряд ли он смог разглядеть двух людей, притаившихся среди скал, несмотря на то, что было еще светло. Летом на севере солнце не спешит уходить с небосвода, будто желая как можно больше напоить эту суровую землю теплом, которого ей так не хватает зимой.

– Лишь бы не учуял,- пробормотал Конан, осторожно выглядывая из-под ветвей разлапистой елки, приютившейся к гранитному боку скалы.

Дуна молча ждал рядом. Лицо парня было белее молока.

Брага шел прямо на них. Распластавшийся на камнях киммериец всем телом ощущал его могучую поступь. Трещали сучья, и гомонили птицы, раскачивались макушки деревьев, отмечая путь великана. Уже за лигу слышалось его тяжелое сопение и невнятное бормотание.

Друзья лежали, прижавшись к земле, среди тенистых елей, над каменной тропой через долину. Поэтому, когда великан вышел из леса, они имели возможность рассмотреть его во всей красе. Дуна из белого стал зеленым. На побледневшем лице Конана старые шрамы казались черными; пальцы киммерийца судорожно сжали ветку несчастной елки с такой силой, что на землю закапал смолистый сок.

Древняя Кровь… В незапамятные времена, о которых говорила наречницз, земля, наверное, была больна, если населяющие ее твари были размером сродни великану. В каком-то десятке шагов от друзей стояла сама первозданная мощь – дикая, страшная, непобедимая которую им надо было как-то одолеть.

Брага был не просто огромен, как того ожидал киммериец. Роста в нем было не более пяти ярдов. Мощные короткие ноги с растоптанными плоскими ступнями, каждая чуть ли не в обхват толщиной. Огромное брюхо свешивалось за пояс рваной набедренной повязки, а ширина плеч была просто чудовищной: на них запросто могла уместиться избушка Унны, и еще бы место осталось.

И на этих исполинских плечах сидело две уродливых головы, обе размером с гранитную глыбу, за которой скрывались друзья. Лица были безобразные: толстогубые, широконосые, с узкими неподвижными глазками. Одна из голов – левая, с большой волосатой бородавкой на грязной щеке, показалась киммерийцу особенно отвратительной. В то время как правая голова с отсутствующим видом ковырялась в ноздре заскорузлым пальцем, левая водила носом по сторонам, шумно к чему-то принюхиваясь.

Конан перестал дышать. Дуна ничем не отличался от равнодушного гранита и,наверное, был таким же холодным.

Великан чуть замедлил шаги, но тут правая голова что-то рыкнула, и толстенные ноги быстро протопали дальше. Вскоре Брагу скрыли деревья, но еще долго друзья слышал удаляющийся шум его грузных шагов.

Наконец настала минута, когда о присутствии древнего исполина напомнила только вонь, пропитавшая, казалось, даже камни вокруг. Конан поднялся и облегченно выдохнул. Дуна перевернулся на спину и с тоской устремил взгляд своих карих глаз в посеревшее вечернее небо.

– М-да…- промычал Конан, чтобы как-то прервать затянувшееся молчание.

– Кар-р! – бодро приветствовал их появившийся откуда-то Терес Птица уселась на вершину скалы и склонила голову набок, насмешливо поглядывая на киммерийца. Конан пожалел, что камни, пушенные великаном, пролетели мимо этого пернатого наглеца.

– Что делать будем? – зло буркнул он.

– Для начала подумаем.- Дуна сел, скрестив ноги. На его щеки понемногу возвращался румянец.- У Браги две головы, но и у нас не меньше. А рук и ног даже больше в два раза. Надо использовать это преимущество.

Через четыре дня Конан лежал, укрывшись плащом, в высоких зарослях кипрея, который буйно разросся в старом неглубоком карьере. Когда-то отсюда брали камень – серый в прожилках мрамор – для невесть каких нужд. Поверх плаща были накиданы еловые лапы, березовые ветки и прочий хлам. К тому же предусмотрительный Дуна натер его какой-то пахучей травой, от которой у Конана невыносимо разболелась голова. Со стороны он был совершенно невидим.