Марк Сиддонс - Избранница ночи

— Тихо, вы, жеребцы! — прикрикнула кенида на своих солдат.— Нечего пялиться. Эта девочка не для вас!

Во внезапно наступившей тишине Соне стало еще нестерпимее ощущать направленные на нее похотливые взгляды.

— Действительно, на редкость хороша,— кенида облизнула губы острым алым язычком, и в ее глазах появился хищный плотоядный блеск.

Она шагнула к Соне и, протянув руки, стала бесцеремонно и жадно щупать шею, живот, крепко ущипнула за ягодицы, приподняла груди и, как бы взвесив их на ладонях, больно сжала.

Солдаты, цепко державшие девушку за разведенные в стороны руки, внимательно следили за каждым движением повелительницы, поворачивая и наклоняя Соню так, чтобы кениде было удобнее. Аквилонцы, невзирая на предупреждение Атлии, громко высказывали свое мнение о фигуре девушки, сопровождая слова взрывами хохота, если кто-то особенно удачно, на их взгляд, описывал какую-нибудь часть ее тела. По спине Сони побежали мурашки, и впервые в жизни ей показалось, что она может потерять сознание — так мерзки для нее были эти жадные и жесткие прикосновения и ржание аквилонской солдатни. Глаза кениды слегка затуманились, словно у человека, жующего лист желтого лотоса.

— Хороша… молодая… упругая…— шептала Атлия, продолжая ощупывать тело девушки.— Ты мне подойдешь… Экая рыжая…

Она защемила пальцами соски грудей Сони и довольно расхохоталась, когда девушка вскрикнула от неожиданности.

— Не бойся, это приятно. Я обещаю тебе сладкую жизнь,— повторила она, продолжая сжимать ее соски и внимательно следя за глазами своей жертвы.— Если будешь хорошо любить меня, то щедрости моей не будет предела…

«Что она несет?!» И тут же Соня поняла, что имеет в виду Атлия.

Девушке стало так гадко от пронзившей ее мысли, что она выкрикнула прямо в лицо кениды, даже не думая о том, к каким последствиям это может привести:

— Никогда! Да я скорее провалюсь сквозь землю, чем прикоснусь к тебе, мерзкая гадина!

Кенида опешила, ее глаза вспыхнули бешеной яростью.

— Ты кому это говоришь? — она схватила висевшую на поясе плеть, и с размаху обрушила ее на беззащитное нагое тело девушки.

Соня вскрикнула, словно от ожога. Ее возглас только подзадорил Атлию, и она продолжила наносить все новые и новые удары, не выбирая места: по плечам, по груди, по спине, по лицу. Девушка извивалась от дикой боли, но была не в силах вырваться из рук солдат.

— Ты, грязная тварь! — приговаривала кенида.— Я тебя научу, как разговаривать с госпожой, рыжая паршивка, ты у меня станешь как шелковая!

В глазах Сони мелькание плети, хохочущие солдатские рожи и искаженное яростью лицо Атлии слились в одну бесконечно кружившуюся карусель. От боли у девушки потемнело в глазах и она, не в силах больше терпеть, громко застонала. В ответ раздались одобрительные выкрики зрителей.

— Ха-ха-ха! Совсем другое дело! Какой приятный голосок! — засмеялась кенида, и Соня, сжавшись в ожидании очередного удара, вдруг не почувствовала жгучей боли, которая должна была последовать вслед за свистом плети.— Ну что, немножко прояснилось в голове?

Девушка сквозь кровавую пелену с трудом различала лицо и крупные белые зубы, оскаленные в злобной усмешке. Соня едва держалась на ногах и неминуемо рухнула бы на землю, если бы не стражники.

— Не слышу ответа! — лицо Атлии придвинулось почти вплотную к девушке.

Даже не отдавая себе отчета в том, что делает, Соня откинула голову назад, и ее плевок угодил прямо в левый глаз кениде.

— Похотливая сука! Никогда! — с трудом выговорила она.

По рядам окружавших кениду людей прошел ропот, в котором Соня расслышала не столько осуждение, сколько сильное изумление. Атлия отпрянула, и ее лицо еще больше исказилось от ярости, почти утратив человеческие черты. Сейчас оно напоминало морду взбешенного зверя. Девушка, прекрасно понимая, что сейчас последует, закрыла глаза и мысленно попрощалась с жизнью.

— Отдай ее нам, повелительница! — различила она сквозь шум и выкрики толпы чей-то голос.— Мы ее быстро обучим хорошим манерам!

Гогот солдат был похож на рев хищников.

— Нет! — вытерев лицо шелковым платком, заботливо поданным кем-то из слуг, кенида пристально посмотрела на Соню.— Хватит вам пока ее матери, а потом найдете других! Если не мне, то и не вам, похотливые псы! Я предпочитаю, чтобы рыжая тварь осталась в сознании. Пусть она как следует насладится перед смертью тем, что увидит в доме. Отведите ее туда!

Соню поволокли к дому и, открыв дверь, швырнули внутрь. Девушка, опираясь на руки, с трудом приподнялась. В доме было полутемно из-за закрытых ставень, и она не сразу поняла, что за светлые пятна видны на противоположной стене. Снаружи доносились крики солдат, стук молотка.

«Они хотят заколотить дверь, чтобы я не могла выбраться из дома,— сообразила Соня.— А что потом?»

Долго размышлять над этим ей не пришлось.

— Поджигайте! — различила она голос Атлии.

«Они сожгут меня здесь заживо!» — Соня, превозмогая боль, поднялась на ноги и пошла вглубь помещения, к лестнице, которая вела наверх.

И в этот момент она смогла различить то, что сначала в полумраке комнаты показалось ей пятнами. Девушка почувствовала, как ее волосы поднимаются дыбом и тело начинает сотрясать крупная дрожь. На стене были распяты ее мать и отец. Их нагие тела со следами ожогов и ударов бичом, обвисли на крючьях, к которым были привязаны за руки; лица искажала предсмертная мука. Все вокруг было залито кровью.

«Вот что она мне приготовила…— с ужасом подумала Соня, вспомнив слова Атлии.— Но почему? Что ей было нужно от нас?»

Однако раздумывать об этом времени не было: снаружи слышался треск горящего хвороста, которым обложили дом, чтобы побыстрее занялось. Сквозь щели в стенах начал проникать едкий дым, заставивший Соню надрывно закашляться. Она заметалась по комнате, рванулась было вверх по лестнице, но второй этаж, в отличие от первого, построенный из дерева, уже пылал вовсю. Девушка поняла, что из этой огненной ловушки ей не выбраться, если только не произойдет какого-нибудь чуда. Дым стелился по полу помещения; скоро дышать станет нечем. Соня, скорчившись, забилась в угол комнаты, рядом с телами ее родных, стараясь не поворачивать головы в ту сторону. Вид распятых был ужасен, особенно, когда сполохи огня, ступеням. Сознание почти оставило ее, однако она догадалась приподняться и захлопнуть крышку люка, после чего перед глазами у Сони померкло, и она провалилась во тьму.

Соня не знала, сколько времени пролежала на холодных плитах пола, прижавшись головой к полуразвалившимся деревянным ступеням. Она очнулась от грохота где-то над головой — это рухнули прогоревшие балки перекрытий. В кромешной тьме девушка не могла различить ничего вокруг, и только запах дыма, проникший сюда, подсказывал ей, что наверху продолжает пылать огонь. Соня встала на колени и пошарила руками по сторонам. Ее пальцы нащупывали лишь шершавый камень стен, но в одном месте рука провалилась в пустоту, откуда тянуло затхлым запахом слежавшейся земли, мокрого дерева — там, без сомнения, был ход.