Стефан Петручо - Дэдпул. Лапы

– Слушай, ну я же просил держаться от неё подальше!

– Извини!

Дик ковыляет прочь. Его правая рука дёргается, а тело вновь пускается в пляс, – но он может выделывать сколько угодно па: теперь моё внимание приковано не к нему, а к УРА. От толчка стол качнулся, и пушка катится, катится – и останавливается на самом краю. Я уже готов испустить вздох облегчения, как вдруг замечаю: в трещине что-то блестит. Прозрачная жидкость вытекает на стол и повисает крупной каплей на краю.

И кто же уселся прямо под этой каплей, виляя хвостом?

– Мистер Пушистик! Прочь оттуда! Живо!

Либо я не употребил ни одно из тех ста шестидесяти пяти слов, которые должна понимать средняя собака, либо уровень у Пушистика ниже среднего. Он остаётся на месте и с любопытством наблюдает за нависшей над ним смертельной угрозой – вытаращив глаза, стуча хвостом, высунув язык и словно бы говоря всем своим видом: «Ух ты, ух ты, что же это такое? Не терпится узнать!»

Вот ведь тупая псина. Но я всё равно его люблю.

Я бросаюсь к нему, и всё происходит словно в замедленной съёмке. Я лечу к мистеру Пушистику; смертоносная капля, словно паук, повисает на тонкой нити, опускаясь всё ниже. Не успеваю я пролететь и треть тгути, как нить обрывается. Капля падает – между ней и Пушистиком нет ничего, кроме воздуха и гравитации. Я хочу ускориться, но вряд ли это возможно, когда ты уже в воздухе. Хотя я всё равно пытаюсь.

Ещё немного… ещё чуть-чуть… Я уже почти на месте. Как и капля. Я и капля. Капля и я. Капля и мистер Пушистик. Я, капля и мистер Пушистик.

Осталось несколько сантиметров, но я не успею. Я не смогу вовремя отпихнуть мистера Пушистика. К счастью для щенка, я быстро принимаю решения. К несчастью для меня, они не всегда разумны. Я вытягиваю руку, прикрываю ладонью пушистую щенячью макушку…

…и ловлю каплю!

Да, конечно, я могу регенерировать, но монстры тоже могли, а они превратились в слизь меньше чем за секунду. Получается, я только что совершил самоубийство ради собаки, трам-пам-пам.

Жаль, что вы не видите мою физиономию.

Мы всё ещё в замедленной съемке, и у меня есть время вставить пару фраз. По всему телу взрываются нейроны, посылая беззвучный сигнал не только моим органам, внутренним и внешним, но и малюткам-клеткам, из которых всё это состоит. И что же за сообщение несётся с такой скоростью? Вот оно: горстке молекул, которая была телом Уэйда, пришёл конец.

Даже раковые клетки расстроены – но, если честно, мне на них плевать.

И что же встаёт перед глазами Уэйда в его последние мгновения? Что видит он, пожертвовавший собственной жизнью? Горные цепи? Бескрайние поля? Какой-нибудь порнофильм?

Ничего похожего. Даже мистер Пушистик куда-то удрал – наверное, сидит в углу и вылизывает свои причиндалы. Я вижу только край стола и кусок белой стены.

Я хотел бы в последний раз взглянуть на Пушистика. Я хотел бы сказать ему, как рядовому Райану: «Заслужи это! Заслужи!» Но времени на это нет. Нет, и всё тут.

Я падаю на холодный пол. Руку пронзает острая боль, словно ладонь прожигает кислота. Я закрываю глаза – интересно, удастся ли мне опустить веки до конца, прежде чем я провалюсь в темноту? Мне таки удаётся. Я зажмуриваюсь и медленно считаю до десяти.

Эй, почему я всё ещё здесь? Я открываю глаза, чтобы посмотреть, что за $%#*@ происходит.

Нет, у меня нет чудесного иммунитета к этой дряни. В ладони и вправду зияет дыра – как раз там, куда упала капля. Она размером с монету и постепенно расширяется, но очень медленно. Может, дело в том, что это всего одна капля? На монстров я пшикал от души. А может быть, нанокатализатор в этой сцене просто работает как-то иначе, чтобы создать драматическое напряжение. Не могу сказать. Я знаю только то, что он постепенно превращает меня в жидкость, и, хотя я до сих пор жив, это не повод включать новую серию «Она написала убийство».

К тому же Дик до сих пор тут, а ему наверняка нравятся другие сериалы.

Я встаю и направляю на него оставшийся клинок. Голова у него до сих пор свёрнута набок, как будто крепится на соплях, но он умудряется кивнуть на мою руку:

– У тебя кисть отвалилась.

Я встаю в боевую стойку:

– Что, серьёзно?

– Ага. А теперь из руки капает розовая слизь. Вот ведь мерзость.

– Слушай, умник, мне некогда с тобой спорить, у кого чего не хватает. Представь, что я подзываю тебя, как Киану Ривз в «Матрице», и покончим с этим.

– Годится.

Мы смотрим друг другу в глаза, словно два смертельно раненых самурая, не двигаясь с места, но прокручивая в уме все возможные ходы – удары, блоки, связки, – пока не просчитаем весь бой до конца, так что останется только повторить всё это вживую.

Да, со стороны это выглядит именно так, но на самом деле я импровизирую. Дик ждёт, что я ударю его в ослабшее плечо, и я именно это и планирую сделать. Но потом я передумываю и повисаю у него на шее – да-да, на той самой шее, которая соединяет его вихляющуюся голову с механическим телом.

Посмотрите на Дика. Посмотрите, как падает его голова. Катись, голова, катись.

Его тело обрушивается на пол, приземляясь в очень странной позе – как будто Дик прилёг, скрестил ноги и задумался.

Джейн отомщена, и никто больше не собирается захватывать мир с помощью щенят-монстров, а значит, всё кончено. Ну, есть ещё кучка монстров на верхнем этаже, но это уже не моя забота. Мне осталось только растаять. Рука уже почти стекла на пол, как и часть груди – вместе со всеми тугими мускулами и гнойными шрамами.

Перед глазами всё плывёт, и я плюхаюсь на пол рядом с оторванной головой Дика.

Эл вылезает из укрытия и садится рядом со мной. Я поднимаю на неё взгляд.

– Щенки… в безопасности?

Она кивает.

– Хочешь воды или ещё чего-нибудь?

Я так часто воскресал из мёртвых, что мне трудно поверить, будто я могу умереть окончательно. Но выражение её лица меня тревожит.

– Не надо. Я просто посижу тут, если ты не против.

Глядя на своё тело, превращающееся в липкую слизь, я понимаю, что сейчас мне проще разговаривать с мёртвыми. Так что я отворачиваюсь от Эл и обращаюсь к голове:

– Ты славно бился, Дик. Мы и впрямь могли бы стать друзьями.

На ответ я не рассчитываю.

– А я надеялась на более близкие отношения. Тем более произнесённый голосом Джейн.

МНЕ НЕ ПОМЕШАЛА БЫ минутка-другая, чтобы моё растрёпанное сознание свыклось с этим неожиданным поворотом, но у меня уже начало капать из бедра. Ещё немного – и я превращусь в безъязыкого наёмника. Но пока моя гортань ещё цела – как и глаза, устремлённые на оторванную голову, которая разговаривает голосом Джейн, – я зову:

– Эл!

Я даже не ожидал, что она так близко.