Воплощение - Дмитрий Билик

— Прошу простить мою жену, Ерикан, — пригласил Турик их к столу. — Она хорошая женщина, просто боится за меня.

— Боится?

— Я вышел в час Зверя. А он не прощает этого.

На плечи Юти легла теплая шкура. Обернувшись, она увидела рябое озабоченное лицо жены Турика. Как эта толстая и грозная женщина бесшумно подошла к ней, оставалось только догадываться. Отдав шкуру, та похлопала девочку по плечу (от ее ободряющих ударов дрогнул бы и медведь) и вновь ушла к огню.

— Я же говорю, хорошая женщина, — улыбнулся северянин, обнажив щербатый рот.

— Турик, ты не знаешь, куда отправился ярл Фромвик?

— Туда, куда давно должен был отправиться. Убить Зверя. Уже вторую луну из нашего поселения пропадают люди. Пропадают бесследно. Мы говорили ярлу, но тот только отмахивался.

— И созвали тинг, чтобы объявить брайкхерт.

— Так, — почему-то потупил взгляд Турик. — Тогда ярл собрал только малую дружину и ушел на запад, к Поющим Скалам.

— Когда это было? — спросил Ерикан.

— Вчера утром.

— До Поющих Скал несколько часов хода. Можно было обернуться за день, — посуровел наставник.

— Многие говорят, что у Зверя есть имя, — стал рассказывать Турик еще тише.

— Какое же?

— Грендлмодор.

Услышав последнее, жена Турика, разразилась такой бранью на северном наречии, что чуть не опрокинула котелок. После бурной перебранки в домике наконец наступила гробовая тишина.

— Почему вы считаете, что это мать всех монстров?

— Только она не оставляет ни тел, ни одежды от своих жертв, — ответил Турик.

Ерикан повернулся к Юти и заговорил с ней. Причем, вполне серьезно, без всякой насмешки.

— В Землях есть поверья, что все монстры произошли от одного.

— Грендлмо… — начала Юти, но заметив испуганный взгляд жены Турика, сказала на имперском, — матери монстров.

— Именно. Существо, передвигающееся в закатных лучах солнца. Появлению которого предшествует густой туман. Как думаешь, может здесь быть нечто подобное?

— Конечно нет, — спокойно ответила Юти. — Единственный зверь, который тут способен поселиться — это тварь Скверны. Но подобное почти исключено. К тому же, добраться из Пустоши сюда — задача сложная. Если бы тварь действительно была такая огромная, ее бы десять раз заметили и убили.

— Тогда что? — вновь спросил Ерикан и опять без издевки. Будто разговаривал с равным. Юти даже смутилась на мгновение.

— Пойдем и узнаем.

Эти слова дались Одаренной невероятно тяжело. Она пригрелась под теплой шкурой так, что глаза против воли стали слипаться. Больше всего девочке хотелось растянуться у огня, а не выходить обратно под дождь. И чтобы убедить себя, она добавила.

— До заката осталось несколько часов, но надо идти сейчас. Так есть возможность найти хоть какие-нибудь следы ярла, пока все не размыл дождь.

Ерикан удовлетворенно кивнул, словно она озвучила его собственные мысли.

— Только, — добавила Юти, глядя, как к ним идет жена Турика с горячим котелком. — будет невежливо покидать этот благородный дом столь поспешно и не воздать чести гостеприимству хозяина.

— Я бы не сказал лучше, — улыбнулся Ерикан.

Богиня, точно смилостивившись над своей подопечной, сначала утихомирила дождь с ветром, а после и вовсе исключила их из жизни Юти. На краткое мгновение, когда вечерняя роса смешалась с каплями еще падавшей с редких кустов воды, Одаренной показалось, что нет места прекраснее Земель.

Предзакатная хрупкость этого мира невероятно растрогала девочку. Небывалая тишина, если не брать во внимание звуки все реже капающей воды, коснулась Одаренной с такой нежностью, с которой не ласкает мать свое новорожденное дитя. И, казалось, можно радоваться самому факту существования крохотной себя в этом необъятном и полном жизни мире, если бы не одно но… И имя ему — Грендлмодор.

За всю историю существования людям было свойственно пытаться объяснить все, что их окружает. Гремит гром — это злобный великан Трухуро ругается со своей женой, льет дождь — плачет сладострастная вдова Рибока по умершим мужьям, которые не смогли выдержать ее ненасытный темперамент, налетал ураган — беспечный Крахан опять уснул у очага и теперь дует на свои пальцы.

Правда, имелись здесь и явные глупости. Так фалайцы считали, что мир стоит на трех слонах, которых, в свою очередь, держит на своей спине гигантская черепаха. Глупость несусветная. С другой стороны, что еще взять с этих недотеп. Каждому ребенку в Пределе известно, что все сущее создал дракон Сердинак, тот, чье имя в здешних землях переводится как «мировой змей».

И вот теперь Юти необычайно напрягалась тому простому факту, что появление Грендлмодора она объяснить не могла. Как не понимала, зачем чудовищу люди и что оно с ними делает.

Если брать обычную Тварь из Пустоши — тут все просто. Она рвет человека на части и жрет его плоть. Конечно, существовали различные нюансы, к примеру, ревун мясо в пищу не потреблял, что не мешало ему убить любого чужака, который вторгнется в его земли. Ерикан еще говорил так умно, как же… ареал обитания, вот. Но даже в этом случае от местных должны были остаться какие-то следы. Хотя, если говорить о ревуне — кровавые ошметки.

Между тем люди просто исчезали. Как сказал Турик — целых девять человек. Одриг, Буровсон, Гендрик, Вайтанмир… В общем, все девять. Юти даже не понимала, зачем запомнила их имена. А после исчез и ярл с дружиной. В том, что храбрый (хотя по этому поводу возникали определенные подозрения) ярл Фромвик сгинул, Одаренная не сомневалась. Только дурак будет шляться под дождем, когда можно быстро разобраться с монстром и вернуться под крышу замка. К медовухе и огню.

А когда в воздухе появился легкий туман, а дорога пошла под уклон, Юти нахмурилась еще больше. И даже положила ладонь на рукоять меча, ожидая внезапного нападения. Потому что каждый воин надеется на лучшее, но всегда готов к худшему.

— Что еще за Поющие Скалы? — спросила она, чтобы унять собственное волнение.

— Гиблое место. Эта бухта находится в низине, потому часто в тумане. И здесь нередко тонули корабли, обходящие материк через Замерзшее море. Оно, на самом деле, не такое уж и замерзшее, если знать эти воды. Потому у Поющих Скал стал селиться лихой люд.

— Мародеры, — кивнула сама себе Юти.

— И не только. Те, для кого понятие «честь» — лишь пустой