Кристина Стайл - Дань с жемчужных островов

Он надолго замолчал, не сводя пристального взгляда с дарфарца, словно еще раз обдумывал, можно ли посвящать раба в свою сокровенную тайну, но все-таки решился:

— Я жрец Золотого Павлина. Ты спросишь, почему это тайна? Наш культ запрещен в Шеме. И не только в Шеме, но и повсюду. Из-за человеческих жертв, конечно. Но мы признаем свое божество истинным и не собираемся отступаться от него. Так вот, я жрец. До недавнего времени у меня был превосходный помощник, но вот уже два месяца, как он покинул меня, чтобы встретиться с богом. Тогда я решил отправиться в Стигию, где можно купить раба из Дарфара, чтобы им заменить своего усопшего друга. Культы Золотого Павлина и Йога очень близки друг другу, и я хочу спросить, согласен ли ты служить Павлину?

Беседа затянулась далеко за полночь. Исакар подробнейше рассказал о своем божестве, поведал, как добываются для него жертвы, доказывал, что его бог и бог Кави — почти родные братья. Дарфарец долго не поддавался уговорам, но против одного предложения устоять не смог.

— Мы отдаем всю жертву Павлину, тогда как вы почти целиком оставляете ее себе, — сказал Исакар. — Я позволю тебе забирать ту часть, какую захочешь, после каждого жертвоприношения.

Глаза Кави заблестели. В конце концов, ему ведь не предлагают отречься от своего бога, просто он обретет еще одного, очень похожего.

— Хорошо, — согласился юноша. — А что требуется от меня?

Оказалось, добывать жертвы с каждым годом становилось все труднее и труднее, несмотря на то что жрецы Золотого Павлина в этом деле достигли небывалых высот, творя подчас настоящие чудеса. После многих удачных вылазок Исакар все же навлек на себя некоторые подозрения и потому больше заниматься этим не мог. Кави с его ловкостью, силой и сноровкой как нельзя лучше подходил для этой роли и после короткой подготовки начал прекрасно справляться со своими новыми обязанностями. Два года прошли для него как два дня, пока однажды не грянул гром.

Приверженцы саббатейского культа, которых, к удивлению дарфарца, в Шеме оказалась немало, готовились к очередному торжеству, посвященному Золотому Павлину. Это был особенный праздник, проводимый один раз в пять лет, когда божеству требовалось преподнести сердце девочки не старше семи лет.

До этого Кави прекрасно справлялся со своей задачей. Ему, выросшему в глухих джунглях, где от ловкости и умения передвигаться быстро и совершенно бесшумно зависело, скоро ли Ворота в Страну Теней откроются, чтобы впустить очередного обитателя, было совсем нетрудно отлавливать одиноких прохожих, заезжих ротозеев, подгулявших выпивох, предназначенных для алтаря Павлина. Но как быть, когда малые дети редко остаются без присмотра? Оставалось одно: завлечь девочку обманом.

Он долго бродил по улицам Аббедраха, пока не присмотрел несколько детей, вполне подходивших для его целей. Терпения и выдержки дарфарцу хватило бы на то, чтобы выслеживать ребенка годами, но времени-то как раз у него и не было, и он остановил свой выбор на шестилетней девочке, семья которой, как показалось Кави, не слишком обременяла себя заботой о ребенке. Во всяком случае, ему не раз приходилось видеть, как она играет одна или как ее мать, отправляясь за покупками, смело оставляет дочь на улице возле лавки.

Договориться с малышкой оказалось нетрудно. И правда, весьма сложно найти девочку, которая не приняла бы в подарок забавную игрушку и не согласилась бы зайти к доброму дяде, который утверждает, что больше всего на свете любит играть с детьми и что в саду у него есть качели, а в доме стоит накрытый стол с сочными фруктами, сладким изюмом и медовыми лепешками. Девочка доверчиво протянула «доброму дяде» розовую ладошку, и он, чуть ли не приплясывая от радости, что все так ловко получилось, повел ее в дом, где ребенка действительно ждали, но не расписные качели, а другие «добрые дяди», которые уже заточили нож, чтобы вырезать сердце из груди гостьи.

Девочку напоили сладким соком, в который не забыли подмешать сонный порошок, умыли, переодели в белоснежное платье и торжественно возложили на алтарь. Жрец Золотого Павлина нараспев прочел молитву, тонкое стальное лезвие мягко вошло в хрупкую грудную клетку, и кровожадный демон в роскошном оперении поглотил еще бьющееся сердечко. Кави, довольный собой, вечером тихонько шепнул благодарственные слова Йогу и, причмокивая, съел большой кусок нежного, слегка поджаренного мяса.

Однако радовался он напрасно, ибо впервые в жизни наблюдательность дарфарца подвела его. Женщина, которая так беспечно оставляла ребенка без присмотра, оказалась не матерью девочки, а ее няней, по лавкам или просто поболтать с подружкой она ходила втайне от хозяев, рассчитывая на молчаливость ребенка и ее привязанность. Когда малышка пропала, начался большой переполох, который усиливался тем, что она была единственной наследницей уже очень немолодого, зато весьма богатого купца, который добрую половину своей жизни потратил на то, чтобы вымолить у богов дочь или сына.

Через несколько дней в дом Исакара явился несчастный отец. Откинув обычные для шемитской знати цветастые приветствия, он сразу заявил:

— Нашлись люди, которые видели, как твой чернокожий раб разговаривал с моей дочерью. После этого она бесследно исчезла. Я, может, не обратил бы на это особого внимания, не будь он родом из Дарфара.

— Почтенный Джайаб, — ответил Исакар, склонившись в полупоклоне, — этот раб живет в моем доме уже не один год, и я смею утверждать, что он отказался от каннибальства. Я подолгу беседовал с ним, и он согласился принять нашу веру. А что до твоей дочери… У Кави нежная и любящая душа. Стигийцы разлучили его с любимой сестрой, и он особенно сильно тоскует, когда видит маленьких девочек. Мой раб не мог причинить вреда твоей дочери.

— Не родился еще тот дарфарец, который откажется от человеческого мяса! — вскричал Джайаб. — Почему ты защищаешь нечестивого? Он раб, и одного подозрения достаточно, чтобы осудить его, не обращаясь к владыке и его судьям.

— Ты прав, он раб, — кивнул Исакар. — Но это мой раб, а значит, моя собственность. Из уважения к тебе и твоему горю я сам накажу его, хотя не сомневаюсь, что его вины тут нет. Но позволь дать тебе добрый совет: не прекращай поиски дочери. Может, она просто заблудилась?

— Нельзя не верить тому, кого ни разу не подозревали во лжи, — вздохнул купец. — А совет твой напрасен, я и так не перестану искать мою девочку до конца своих дней.

Когда Джайаб ушел, Исакар поспешил в комнату Кави.

— Друг мой, — сказал он дарфарцу. — Я не виню тебя, но Джайаб требует наказания. Будь ты просто рабом, мне пришлось бы отдать тебя в руки палачей. Но за эти годы ты стал мне другом и единомышленником, а потому я предлагаю единственный выход. Тебе придется бежать, ибо в Шеме ты не можешь оставаться и часу. Однако жизни беглого раба не позавидует и покойник…