Рене Ахдие - Ярость и рассвет

Тем не менее со всеми этими видимыми достоинствами он все еще был не в силах защитить то, что являлось для него важным…

Его народ.

Его королеву.

Он не мог объединить два этих понятия. Не без жертвы, выходящей за пределы допустимого.

Халид размышлял о последствиях такого эгоистичного поведения. Как будет истолковано его нежелание пожертвовать жизнью одной девушки ради множества других? Как его могут осудить?

Многие молодые девушки уже отдали свои жизни проклятию. Погибли из-за неспособности Халида заметить глубокие страдания его первой жены. Его нежелания ухаживать за ней.

Какое право он имел решать, чья жизнь была более ценной? Кто он такой, в конце-то концов?

Восемнадцатилетний король-мальчишка. Холодный, бесчувственный ублюдок.

Монстр.

Халид закрыл глаза. Его руки над пергаментом сжались в кулаки.

Он больше не позволит капризам одного убитого горем безумца диктовать ему, что делать.

Он примет решение. Даже если оно будет чудовищно эгоистичным. Даже если за это его осудят и покарают на веки вечные.

Он никогда снова не станет человеком, которому безразлично. Он будет бороться, чтобы защитить то, что ему дорого, любой ценой.

Спасти то единственное, что имело самое большое значение.

Халид подписал указ о начале строительства новой системы акведуков. Он отложил его в сторону и приступил к следующему пункту повестки дня. Халиф изучал документ, как вдруг дверь в беседку распахнулась без какого-либо предупреждения и его брат ворвался внутрь.

Брови Халида приподнялись при виде такого бесцеремонного поведения. Когда за ним через секунду показался его дядя с еще более мрачным выражением лица, чем обычно, Халид вздохнул и откинулся на подушки.

На лице Джалала была… написана тревога.

– Я полагаю, это что-то важное. – Халид сфокусировал внимание на своем двоюродном брате.

Когда Джалал не ответил, Халид выпрямился.

– Сеид, – начал его дядя.

– Этому должно быть объяснение. – Голос Джалала дрожал, а костяшки пальцев, сжимающие потрепанный свиток в левой руке, побелели.

– Джалал-джан…

– Пожалуйста, отец, – прохрипел Джалал через плечо. – Позволь мне сказать!

Халид встал:

– О чем вы говорите?

– Обещай мне, что дашь ей шанс все объяснить. Я знаю, ты всегда держишь слово. Пообещай мне.

– Дай ему отчет. – Его дядя с уставшим выражением лица, но решительно сжатыми зубами подошел ближе к Джалалу.

– Нет, пока он не пообещает. – Настойчивость капитана аль-Хури граничила с маниакальной.

Халид вышел из-за стола, его осанка была жесткой.

– Я ничего не пообещаю, пока ты не скажешь мне, о чем речь.

Джалал колебался.

– Капитан аль-Хури?

– Шази… и тот мальчишка. – Он говорил надломленным шепотом.

Халид почувствовал ледяную хватку на своем горле. Но все же он протянул твердую руку.

– Дай мне отчет.

– Пообещай мне, Халид.

– Я не могу понять, почему ты думаешь, что я должен тебе что-то обещать для нее. – Его голос был непоколебимым, несмотря на леденящие тиски, сжимающие горло.

– Тогда пообещай ей.

– То, что я обещаю Шарзад, тебя не касается. Дай мне отчет.

Джалал медленно выдохнул, перед тем как передать ему свиток. Когда Халид развернул его, мрачная тяжесть поселилась у него в груди, будто предзнаменование рока, ищущее длительного пристанища.

Он посмотрел на донесение. Слова отпечатались в дальнем углу его разума. Глаза Халида снова перенеслись к началу пергамента.

И снова.

– Мне жаль, Халид-джан. – Его дядя был добр. – Так жаль. Даже я начал верить – хотел верить, – что она является чем-то бо́льшим.

Джалал покачал головой и подошел к Халиду.

– Она и есть. Пожалуйста, дай ей шанс объясниться.

– Уходи, – тихо приказал Халид.

– Не дай своему страху и недоверию разрушить это.

Его дядя взял Джалала за плечо.

– Она тебя любит! – не прекращал Джалал, словно в забвении. – Это не то, чем кажется. Может, это началось как что-то другое, но я бы поставил свою жизнь на то, чем это есть сейчас. Она тебя любит. Прошу, не поддавайся ненависти. Ты не твой отец. Ты намного больше. Она намного больше.

Халид повернулся к брату спиной, комкая свиток в ладони.

И предвестие гибели вырвалось на волю в его теле, затемняя все на своем пути…

Уничтожая уже приговоренную душу.

Шарзад стояла у перил балкона, глядя на море подмигивающих звезд, рассыпанных по мягкому небу цвета индиго.

Она не могла принудить себя остаться наедине в своей комнате. Хотя следов бойни там теперь не было, расслабиться в ее плохо освещенных пределах, где в окружении теней прятались призраки, пока что казалось невозможным.

Шарзад вздохнула, наблюдая, как луч звездного света дротиком пролетел через угол темно-синего цвета.

Она провела весь день, в одиночестве блуждая по садам, решив воздержаться от компании Деспины, чтобы поразмышлять над откровениями прошлой ночи, не отвлекаясь на окружающий мир.

Увы, правда не была настолько поучительной, как надеялась девушка.

Вместо этого она была пустой, уродливой и окутанной еще большей жестокостью, чем Шарзад могла себе представить.

Ее лучшая подруга была убита ради мести – отвратительной, перекрученной мести, причиненной безумцем, который потерял собственное дитя из-за несчастного поворота событий. И он, в свою очередь, решил покарать других за его боль.

Он покарал Халида за это.

А Халид покарал народ Рея.

Шарзад глубоко вздохнула.

Все катилось в бесконечную черную яму из-за мучений одного человека.

Она смотрела на свои руки, лежащие на прохладных каменных перилах.

Такое же стремление к мести привело ее в этот дворец. Заставило ненавидеть короля-мальчишку, которого она винила за такие страдания.

А теперь вот она здесь, стоит над пропастью.

Халид все еще был в ответе за смерть Шивы. Он отдал приказ. Он сидел за столом и писал письмо семье Шивы, в то время как солдат выжимал из нее последний воздух шелковым шнуром. Он не остановил ее убийства, как сделал в случае с Шарзад. Он позволил этому случиться.

Факты не изменились.

Тем не менее общая картина выглядела иначе.

Потому что Шарзад знала причину. И хотя она была ужасной и за пределами возможного, в глубине души девушка понимала, что у него практически не осталось выбора.

И в один прекрасный день он может быть вынужден принять такое же решение по поводу нее.

Стон двери в ее комнате привлек внимание Шарзад. Она туже затянула шнуровку шамлы и зашла внутрь с балкона. Приблизилась к центру комнаты. Конусы из амбры с теплым ароматом светились в углу.

Халид стоял у входа, его профиль отчасти скрывала тень.