Гарри Сейрос - Тени Атлантиды

— Знаешь, какие у Кулла колдуны! — говорил один пехотинец другому.

— Какие?

— Такие… Ты же из провинции в нашу часть попал, вот и не знаешь ничего.

— Про что это я не знаю?

— Кулл уже шесть лет как мертв!

— Ты тронулся. — Второй покачал головой.

— Великий Змей свидетель! — поклялся первый. — Кулла отравили в его же дворце. А потом явились демоны и забрали его с собой. И тогда колдуны, которые прежде служили ему, спустились за королем под землю и с этими демонами сторговались. За души, значит… С тех пор каждый год в день своей смерти король должен платить откуп. А для этого много людей погубить нужно. Вот Кулл и пришел сюда… — Кхешиец замолчал и стал таращиться в туман. — Я, братцы, вот о чем думаю. Если колдуны его из царства мертвых вытащили, то и сейчас помогут.

— Как? — спросил другой пехотинец — худой, точно палка.

— А я почем знаю?

Воины замолчали. Каждый смотрел в туман и думал об валузийских колдунах.

— Вот почему городской стены не видно? — снова заговорил первый.

— Так туман же.

— Может, конечно, и туман. А может, там и города уже никакого нету.

— Куда же он делся? — с недоверчивой улыбкой спросил тощий.

— Знаешь, братец, для валузийских колдунов перенести по воздуху город — плевое дело. Мы сейчас здесь стоим…

— А ну пасть закрой! — оборвал его десятник.

Наступила тишина, которую разорвал звук рога.

— Беги в лагерь, — приказал десятник. — Скажи, что к нам идут гости.

— Понял, — кивнул тощий.

— Приготовить луки! — крикнул десятник.

Воины подняли луки.

— Не видно же ничего…

— Туда смотри, выродок.

Кхешиец прищурился.

— Что это?

— Не стрелять пока.

Из тумана вынырнули два всадника. Один, тот что ниже ростом, затрубил в рог.

Когда звуки смолкли, десятник крикнул:

— Чего надо?

— Я хочу говорить с владыкой.

— Подстрелить его? — спросил первый.

Десятник покачал головой и снова крикнул по-валузийски:

— А кто ты такой, чтобы говорить с Сенахтом?

— Мое имя — Брул.

— Мой король предлагает разрешить все просто и благородно, — говорил Брул. — Поединок.

— Что? — удивился Халег.

Они сидели в просторном шатре. Сенахт — в кресле с высокой спинкой, Сатхамус и Халег — на резных скамьях по обе стороны от кресла, Брул — на скамье напротив них.

У самого входа в шатер, за спиной посланца Кулла, неподвижно, как каменные изваяния, застыли рослые телохранители правителя Кхешии.

Лицо Сатхамуса оставалось бесстрастным, а вот у Халега и Сенахта загорелись глаза. Брул не сомневался: им это понравилось, они оба хотели бы скрестить с атлантом мечи.

— Поединок, — медленно повторил он. — Кулл, король Валузии, сам выйдет на поле против бойца, которого вы назовете. На мечах. Посреди поля за городом, на виду у обеих армий. Никакой магии.

В шатре снова повисла тишина.

— Достаточно уже пролито крови, — негромко заговорил Сатхамус. — Поединок поможет сохранить жизни тысячам людей. Это мудрое решение. Но скажи, что мы должны сделать, если боги даруют победу варвару?

— Вы отпустите пленных и просто дадите нам уйти, — пояснил Брул. — Кулл покинет Кхешию, но вся добыча останется за ним.

— А если варвар будет повержен, надо полагать, вы вернете добычу и уйдете без нее? — спросил Сатхамус.

— Верно, — кивнул посланник.

— Выходит, Кхешия получит лишь то, что Кулл украл у нее, — нахмурился жрец. — Если я ошибаюсь, поправь меня.

— Война нанесла моей стране серьезный ущерб, — продолжил Сатхамус. — А моему народу причинила много горя.

— Я понимаю. Но не забывай, что на другой чаше весов — жизнь Кулла. Кстати, самого опасного врага Черного Логова… Если он погибнет, боевой дух армии будет сломлен, ценности вернутся в сокровищницы, и, главное, валузийская империя не будет более угрожать Кхешии…

— Мы все обсудим, — сказал Сенахт, — и сообщим о своем решении.

Брул встал, поклонился и вышел…

Довольно скоро Сенахт дал ответ. Кхешийская сторона приняла вызов. Драться будет Халег.

— Ты веришь, что женщины обладают особым внутренним голосом, более чутким, чем мужчины? — спросила Иссария.

Кулл улыбнулся, но не ответил.

— Ты думаешь, это все глупости, — продолжала она. — Но женщина чувствует, когда случится беда.

Затянув ремешки на поножах, Кулл присел, чтобы размять ноги, потом сделал знак оруженосцу, и юноша подал ему кирасу.

— Ты думаешь, Халег убьет меня?

— Не знаю… — ответила Иссария. — Я чувствую только, что мы вот-вот расстанемся.

— Вот это верно. Я ухожу на поединок, — кивнул атлант.

— Ты ничего не понял.

Король улыбнулся и, нагнувшись, поцеловал Иссарию в лоб.

— Я верю в женское чутье, — задумчиво проговорил Рамдан. — И все же поединок будет честным. Только Халег и Кулл. Воины обеих армий останутся на расстоянии двух полетов стрелы. А кхешийские маги не посмеют вмешаться. Конечно, Халег может оказаться опасным противником…

— Тут не о чем говорить, — оборвал мага Кулл, — По сравнению со мной он еще сосунок.

— Когда ты ушел по подземному ходу в Тшепи, когда переправился с горсткой воинов через Таис, мне было страшно, — снова заговорила о своем Иссария. — Я боялась, тебя убьют. Но то, что я чувствую сейчас, совсем другое.

— Ты хочешь, чтобы я отказался от поединка? — с трудом скрывая раздражение, спросил Кулл. — Тогда все эти люди погибнут. Все. Понимаешь? У меня нет выбора. Чтобы уйти из Кхешии, я должен убить Халега.

— Прости, — вздохнула Иссария. — Я знаю, ты все правильно решил, но ничего не могу с собой поделать. Обещай мне хотя бы одно: будь осторожен.

Женщина быстро вышла из зала. В глазах ее стояли слезы.

— Проклятье! — пробормотал Кулл и прошелся по залу, проверяя, хорошо ли сидят доспехи, — Шлем! — приказал он оруженосцу.

И ему тотчас подали шлем, золоченый с белым плюмажем из страусовых перьев.

Наступил полдень. Халег в сопровождении наблюдателей доехал до места поединка, спешился, бросил оруженосцу поводья и зашагал по полю. Все почтительно расступались перед ним. Маги давали бойцу последние наставления… хотя тот, судя по его воинственному виду, не слишком-то в них нуждался.

— От нас помощи не жди, — напомнил Сатхамус. — Если я наложу на тебя или на твой меч заклятие, Рамдан сразу почувствует.

— Не беспокойся за меня. Кулл уже немолод, — бросил Халег. — Он быстро выдохнется.

Измал согласно кивнул.

— Не слишком ли ты самоуверен? — нахмурился Сатхамус.

Халег остановился и, зло ухмыльнувшись, пристально взглянул на верховного жреца:

— Я вырежу из его груди сердце и съем. И тогда, клянусь Великим Змеем, разобью его империю и создам свою.