Андрей Бондаренко - Зеркала Борхеса

– Значит, всё-таки, померились, – обрадовалась Аль. – Иначе Исида – в обязательном порядке – усвистала бы в свой загородный дом. Поднимаемся на четвёртый этаж и нажимаем на кнопку дверного звонка.

Никакой реакции на звонок не последовало.

– Может, наши голубки, позабыв обо всём на свете, заняты активным процессом примирения? – предположил Алекс. – То бишь, изощрёнными постельными технологиями?

– Кха-кха…, – слегка засмущалась девушка. – Заканчивай наглеть, профессор. Ляпнуть такое – в присутствии наивной и целомудренной девицы. Лучше звякни ещё разок – длинно и настойчиво…

Наконец, дверь приоткрылась.

– А, ребятки, – лениво зевнул Смок, облачённый в пушистый мохеровый халат и сжимавший в ладони правой руки алюминиевую банку с пивом. – Проходите. Привет, племяшка. Моё почтение, господин профессор… Э-э, уличную обувь-то снимайте. Вон на коврике – домашние тапочки.

– Неважно выглядишь, дядюшка, – улыбнулась Аль. – В том плане, что устало и замотанно.

– Работы много.

– Серьёзно? В тихой и буржуазной Южной Канберре, где проживают сплошь законопослушные богатые граждане?

– Хм… Говоришь, мол, законопослушные и богатые граждане? Что есть, то есть. Банкиры, топ-менеджеры, рантье, бизнесмены, журналисты, звёзды эстрады, известные киноартисты и киноартистки. Та ещё публика. Сплошные заносчивые жлобы и истеричные скандалистки, начинающие жаловаться – во все инстанции сразу – по малейшему поводу. Иногда и без оного. Тьфу, да и только…

Криминальный инспектор рассерженно нахмурился и одним резким движением вскрыл пивную банку.

– Пшик! – радостно пропела банка.

– Бульк-бульк-бульк! – поднеся алюминиевую ёмкость ко рту, увлечённо забулькал инспектор.

– «Кильмес-Кристаль», – понимающе усмехнулась Аль. – Аргентинская пивная классика. Другого пива он не пьёт. Консерватор, никогда не меняющий бытовых привычек.

– А булькает-то как бойко, – поддержал Алекс. – Можно обзавидоваться. Силён, бродяга.

– Фу-у-у, – опорожнив банку, облегчённо выдохнул Смок. – Полегчало… Проходите, ребятки, в гостиную. Проходите-проходите. И я туда чуть позже подойду. Только загляну на кухню – пивка прихватить…

– О, какие люди! Безмерно рада, счастлива и всё такое прочее, – небрежно поприветствовала гостей Исидора, оккупировавшая старенькое кресло-качалку и увлечённо пялившаяся в телевизионную плазменную панель. – Присаживайтесь, родные, вон на тот диванчик. Вы пожаловали очень вовремя. Через несколько минут начнётся премьерный показ новой версии научно-популярного фильма – «Дикая Австралия. Ночь богонгов». Говорят, что снято на редкость круто и интересно… Кстати, всё, о чём рассказывается в этом фильме, имеет к вам, ребятки, самое прямое и непосредственное отношение. Так что, советую быть собранными и максимально-внимательными… Милый, ты где?

– Уже здесь, – вкатывая в гостиную сервировочный столик на колёсиках, заставленный пивными банками и блюдечками со всякой всячиной, откликнулся Смок. – «Кильмес-Кристаль», орешки, сухарики, чипсы, маринованные оливки, фаршированные беконом, ну, и так далее. Предпочитаю смотреть кино с полным, так сказать, комфортом… Аль, не смей прикасаться к пиву! Ты же у нас ещё маленькая…

Зазвучала ненавязчивая мелодичная музыка. На плоском экране замелькали симпатичные австралийские пейзажи.

– Австралия. Граница Квинсленда и Нового Южного Уэльса, – принялся вещать мужественный баритон диктора. – Фермерские земли. Овощная, зерновая и льняная «житница» Австралии. Бескрайние холмистые поля, засеянные пшеницей, рожью, овсом, зелёным горошком, картофелем, капустой, свеклой, морковью и прочим… Начало австралийского лета, вторая декада декабря месяца. Прошли последние – перед сезонной засухой – дожди. Всё вокруг цветёт и зеленеет, овощные грядки преобразуются прямо-таки на глазах: растут вверх, стволы растений толстеют, а листья становятся изумрудно-зелёными, гладкими и мясистыми. Но люди не спешат радоваться. Не спешат. А, вот, птицы, грызуны, ящерицы и некоторые хищные насекомые, наоборот, замерли в приятном ожидании. Наконец, «оно» начинается… Тёмная тихая ночь. Всё небо покрыто яркими созвездиями: Сириус, Канопус, Ригель и, наконец, главный символ Южного полушария – великолепный, загадочный и неповторимый Южный Крест. Неожиданно всё вокруг наполняется подозрительным и странным шорохом, который – с каждой минутой – становится всё громче и громче. Это многие миллиарды мохнатых гусениц-совок выползают из-под земли. Выползают и тут же набрасываются на беззащитные зелёные растенья. Вскоре шорох сменяется противным хрустом и хищным чавканьем – это неутомимые челюсти гусениц жадно вгрызаются в листья и стебли. Совки – главные обжоры Австралии… Вороны, сороки, сойки, дрозды, малиновки и свистуны, заполошно хлопая крыльями, незамедлительно бросаются в бой. К ним присоединяются полевые мыши, лесные крысы, валлаби, ящерицы, опоссумы, кузнечики и крупные пауки. Едоки, никуда не торопясь, старательно глотают и кусают незваных пришельцев. Глотают и кусают, глотают и кусают. Но, такое впечатление, гусениц меньше не становится… Алый тревожный рассвет. Со всех сторон наплывает-наползает тревожный шум-гул. Это подтягиваются мощные трактора, влекущие за собой пузатые цистерны с ядохимикатами. Сраженье с вредителями урожая, выходя на качественно-новый уровень, неуклонно набирает обороты… К вечеру гусеницы, оставшиеся в живых и наевшиеся, не смотря ни на что, до отвала, падают на мягкую землю и торопливо зарываются, зарываются, зарываются. Сколько гусениц выжило? Дай Бог, половина. Не больше. Действо закончилось? Нет, всё только начинается… Через две с половиной недели уродливые гусеницы-совки вновь выбираются на земную поверхность. Выбираются и «превращаются» в элегантных и эстетичных мотыльков-богонгов… Задумчивый жёлто-багровый закат. Лёгкий, почти невесомый ветерок. И в свете последних солнечных лучей в небо поднимаются многие и многие миллионы пёстрых бабочек. Они, словно бы радуясь чему-то, беспорядочно носятся над полями и перелесками, заворачиваясь – порой – в самые невероятные и изысканные спирали… Солнце устало прячется за изломанной линией далёкого горизонта. На тёмном небе появляется огромная жёлто-янтарная Луна, окружённая – со всех сторон – ярчайшими звёздами. Наступает загадочная и неповторимая «Ночь богонгов», наполненная бесконечно-тревожным потрескиванием крохотных крылышек. Это мотыльки – на лету – о чём-то «переговариваются» друг с другом. Потом богонги вспоминают о нестерпимом голоде. Они опускаются к земле и начинают дружно перепархивать от одного цветка к другому, насыщаясь – перед дальней дорогой – сладкой пыльцой… Приходит нежно-розовый рассвет. Богонги, словно получив незримую начальственную команду, устремляются – плотной гигантской стаей – на юго-восток… Но знойный западный ветер всё крепчает и крепчает, а потом коварно несёт стаю строго на восток, прямо на жёлтые острые скалы Большого Водораздельного хребта. Удар! Сотни и тысячи мотыльков разбиваются о ребристые глыбы, мгновенно превращаясь в мокрые тёмные пятнышки на каменной поверхности. Второй удар. Третий. Четвёртый… К вечеру богонгам, всё же, удаётся вернуться на прежний курс. Впереди мелькают серебристо-тёмные воды реки Дарлинг. Жарко. Как же жарко. Пить! Как же хочется пить! Мотыльки заполошно порхают над водой, умудряясь подхватывать с речной поверхности – специальными тоненькими усиками – крохотные частички живительной влаги… Над руслом Дарлинга несутся громкие несмолкающие «плески». Это жирует местная рыба – колючепёры, шишечники и илистые прыгуны. Жирует? В том смысле, что с несокрушимым аппетитом кушает питательных богонгов… Через несколько суток на пути мигрирующих бабочек оказывается Канберра, столица Австралии. Жизнь в городе тут же замирает, люди, тщательно прикрыв все двери и окна, прячутся в домах. Временно приостанавливается деятельность Парламента. Улицы и площади Канберры – почти на сутки – оказываются во власти летней жары и мохнатых беспокойных мотыльков… Налетает устойчивый северный ветер. Северный, но жаркий-жаркий. Гигантская стая несчастных насекомых, сбиваясь – в очередной раз – с намеченного маршрута, смещается к югу. Пригород Мельбурна. Зелёные теннисные корты, трибуны, забитые любопытной публикой под самую завязку. Проходит открытый чемпионат Австралии по большому теннису. Мария Шарапова элегантно привстаёт на цыпочки. Резкий взмах ракетки. «А-а-ах!» – ожидаемо выдыхает знаменитая теннисистка. Ярко-жёлтый мячик бодро взмывает в воздух, но тут же, неожиданно встретившись с чем-то непонятным, беспомощно падает на траву. Резко темнеет. Всё вокруг наполняется тревожным шелестом. На трибунах начинают отчаянно визжать и причитать особо впечатлительные и нервные дамочки. «Не беспокойтесь, уважаемые зарубежные гости!» – невозмутимо советует скучающий голос диктора. – «Ничего страшного не происходит. Это, всего лишь, богонги. Бабочки такие. Или же мотыльки? Извините, но точно сказать не могу… Соревнования, в любом случае, переносятся на завтра. Прошу проявить выдержку и соблюдать спокойствие…». Наконец, слегка поредевшая, но, всё же, огромная стая насекомых достигает Австралийских Альп. Мрачное и хмурое местечко, доложу я вам. Высочайшая горная система Австралии. Одна из частей Большого Водораздельного хребта. Горные пики, перевалы, седловины, лощины, чёрные трещины, бездонные ущелья. Камни, поросшие серо-зелёными мхами и фиолетово-жёлтыми лишайниками… Что забыли нежные и трепетные мотыльки в этих негостеприимных и суровых краях? Затрудняюсь ответить однозначно. Возможно, их привлекает более прохладный и комфортный климат. Летом (декабрь-март), в Квинсленде и Южном Уэльсе очень жарко – окружающий воздух частенько прогревается до сорока градусов по Цельсию. В Австралийских же Альпах гораздо прохладней – днём плюс пятнадцать-двадцать, ночью температура опускается и до плюс семи-девяти градусов… Богонги рассредоточиваются «на постой» вблизи гор Баффало и Богонг. А наиболее активные особи долетают даже до горы Косцюшко, вершина которой является наивысшей точкой всего континента. Мотыльки забиваются в глубокие расщелины, горные трещины, ниши и пещеры. Забиваются и терпеливо ждут наступления осени… Иногда, сугубо по ночам, они вылезают-вылетают из укрытий. Зачем? Конечно, для того, чтобы немного размять затёкшие крылья и не разучиться летать. Только это небезопасно. Птицы, ящерицы, летучие мыши, горные валлаби, опоссумы, кускусы, кенгуру и вомбаты не дрёмлют. «Хам, хам, хам!» – и очередной неосторожный богонг распрощался с жизнью… Но, вот, прошёл первый апрельский дождик. Мотыльки тут же вылетают из пещер и жадно «слизывают» с чёрных скал (если так, конечно, можно выразиться), крохотные капельки воды… Потом, вволю напившись, они отправляются обратно – к зелёным бескрайним полям Квинсленда и Нового Южного Уэльса. Возвращаются, откладывают яйца и умирают. Для того чтобы в грядущем декабре вновь состоялась она, знаменитая Ночь богонгов…