Остин Гроссман - Скоро я стану неуязвим

На выходе натыкаюсь на Деву и Волка — милуются под дождем, точно школьники. Лицо у меня непроизвольно вытягивается, бледнеет — знакомое чувство, амнезия тут ни при чем. Внутри что-то сжимается; осознаю тщетность своих фантазий. Парочка выглядит очень романтично, но смотреть на них неприятно. Можно, конечно, рассказать им о Лили, о Докторе Невозможном… но им не до разговоров.

Они не обращают на меня внимания; я пытаюсь беззаботно пройти мимо. Все притворяются, что не замечают моей реакции. Эльфина проводит какой-то кельтский ритуал, празднуя победу; мы с Мистиком — единственные зрители. Он предлагает мне свой плащ, укрыться от дождя, но я отказываюсь. Мистер Мистик очень учтив и немного печален.

Радуга за ворот вытаскивает Доктора Невозможного наружу. Мы не готовы к отлету, и пленника отводят в сторону. Поникший Доктор в цепях грустно взирает на развалины своего логова. Дождь застит ему глаза; на лице блуждает странная улыбка. Он не изменился. На злодея не очень похож, особенно сейчас: без шлема, с растрепанными волосами и синяком под глазом.

Становлюсь перед ним — пусть рассмотрит хорошенько. Он уставился на меня. Хочется встряхнуть его, выпытать информацию… но что в таких случаях скажешь? У настоящего героя нашлась бы парочка заранее заготовленных фраз. Я речь подготовила, но никак не могу ее вспомнить. Он, надо думать, мой заклятый враг. Мой творец, мой спаситель, мой наставник и так далее. Все устройства, усовершенствования и импланты, все, что со мной случилось — побочный эффект его дурацкого, блестящего экспромта, плана, о котором мне ничего не известно. Он — это все моя жизнь… что тут скажешь?

Ответ находит мой боевой компьютер — глухое рычание переходит в рев, материализуется в жестокий хук справа. Металл моего тела отзывается эхом на удар. Должно быть, ощутимо. Сполох бы оценил. Доктор опрокидывается навзничь, с мокрых волос брызжут капли дождя. Торжество Радуги удивленно распахивает рот; раздаются аплодисменты — Черный Волк или Сполох?

Я выдохлась. Невозможный шепчет вслед «Прости…», но я иду прочь.

Бреду через весь остров, не обращая внимания на окружающее… В небольшой бухточке — гавань: несколько погрузочных кранов, бетонные сваи. Наверное, Доктор построил ее в самом начале, но пользовался редко… Спускаюсь к воде. Дождь не прекращается.

Мы победили, разумеется. Все будет нормально. Мы станем знамениты (я этого еще не знаю): кто-то снова, а кое-кто — впервые. Корпорация Черного Волка безмерно разбогатеет, благодаря патентам на изобретения, позаимствованные на острове Доктора Невозможного. Способности Девы усилятся, напитавшись светом материнского солнца. Она обретет новые сенсорные способности, сумеет обрушить океан на здешние бастионы, уничтожив армии роботов Доктора. Кожа ее позеленела, жабры стали заметнее, она может ими пользоваться… Собирается на будущий год навестить родину матери. А еще решит по возвращении баллотироваться в Парламент. Конституция не возражает против инопланетных принцесс в законодательных органах.

Сполох решает на время исчезнуть. Синяки зажили в несколько дней, но имидж пострадал катастрофически — сначала инсценированная смерть, потом разгромное поражение в схватке с Доктором Невозможным. Он заявил, что отправляется в космос, на Луну или на Титан. Одиночества ему захотелось, видите ли. Кажется, он немного стеснялся.

Доктора Невозможного мы берем под стражу. В пути он рта не раскрывает; молчит, когда мы передаем его агентам из Департамента метачеловеческих дел, заверивших нас, что они знают, как его удержать, и «на сто процентов справятся».

Я сижу у воды. Может, мне лучше остаться ржаветь на острове Доктора Невозможного? Будущее мне пока неизвестно. Появляется Эльфина, волочит за собой Молот Ра. Кувалда весит фунтов двести, не меньше. Золотая краска облупилась, сквозь нее проглядывает камень.

При Эльфине дождь стихает — интересный фокус. Она взбирается на полуразрушенную бетонную плиту, стараясь не касаться арматуры.

— Ты желаешь нас покинуть.

— Эльфина, мне… — Удивительно, откуда в ней такая проницательность. — Я хотела попозже об этом объявить. Наймусь куда-нибудь…

— Почему? Потому что ты не такая, как Сполох? Уязвимая?

— Просто я — не такая, как вы.

Облака раздвигаются, встает огромная оранжевая луна. В лунном свете Эльфина на фоне неоготических развалин выглядит королевой фей. Свет оставляет на воде лунную дорожку ряби. Ветра нет.

— Приблизься, я покажу тебе… — Она поводит рукой в сторону утесов, где чернеют остатки бастионов Доктора. — Когда-то здесь был огромный континент, который исчез. Остался только этот остров. Тут высился наш замок — крепость Западных сидов. Дикари оставляли нам приношения задолго до наших договоренностей с людьми. А потом мы пришли в Англию.

— До… Сколько тебе лет, Эльфина?

Она отворачивается, не отвечает. Наверное, невежливый вопрос. Кое-что проясняется: под личиной потерявшегося подростка таится глубокая древность. Она — лесной дух, полубогиня и полуживотное. Эльф. Соплеменники покинули ее, но с помощью Девы она преобразилась, стала новой, сильной и загадочной.

Пахнет лесом и лугами… Ночь необычно тепла, небо усыпано звездами — неописуемая красота, особенно при двадцатикратном увеличении. Эльфина хочет что-то сказать, но, как обычно, не торопится.

— Мне нужна твоя помощь.

— Так чего мы здесь сидим? — спрашиваю я.

— Титания, отправляясь к дальним берегам, возложила на меня миссию-заклятье. Я думала, мой срок никогда не выйдет… Вот! — неожиданно объявляет она, спрыгивая вниз.

Эльфина берет меня за руку и подводит к самой кромке воды — иду, точно во сне… или в волшебной сказке. Рядом со мной она похожа на ребенка.

Она волочит молот Фараона. Лишенное вульгарной позолоты, сломанное оружие красиво какой-то примитивной красотой. Надпись разобрать я не могу (видеочип странно реагирует на реликвию), но видно, что на молоте высечены руны, а не иероглифы.

— Титания сказала, что цель станет ясна, когда придет время. Мне часто казалось, что она жестоко пошутила, — продолжает Эльфина.

— Я тебя понимаю.

— Ты мне скажи, когда будет ровно полночь.

Встроенные в меня часы отсчитывают секунды. Мы глядим, как поднимается луна. В нашем молчании нет никакой неловкости. Здесь хорошо думается.

Наверное, я должна принести клятву, что буду вечно преследовать Доктора: заклятый враг и все такое. Не вижу в этом особого смысла. За Невозможным не надо охотиться — мы вот-вот отправим его в тюрьму. Сполох вернулся — заклятый враг налицо. Стать, что ли, заклятой соврагиней? Доктор спас мне жизнь, подарил могущество… Если уж начистоту, так на что мне злиться? Интересно, конечно, для какого плана я ему понадобилась? Спрошу при случае.