Стефан Корджи - Ночные клинки

Его не били, не пытались оглушить — а просто подняли на ноги. В пылающем очаге еще кричали умирающие; один, весь в огне, пытался перевалиться через край. Кто-то из солдат брезгливо пнул недавнего товарища ногой в грудь, и горящая фигура с последним отчаянным воплем опрокинулась на спину, исчезнув навсегда.

Пол под ногами был скользким от крови. В беспорядке лежали тела — те, кого Конан успел пронзить клинком воина Ордена. Лица окружавших варвара солдат были исполнены священного ужаса — понятно, никому еще не удавалось так сражаться в самом сердце Ордена Ночных Клинков!

Ряды тяжело дышащих воинов раздвинулись, и показался третий из вожаков Ордена. Двое его собратьев уже стали горячим пеплом в неугасающем огне очага; но, похоже, оставшегося в живых это ничуть не волновало.

Высокий, осанистый, с длинным узким лицом и прищуренными глазами, вожак Ночных Клинков показался Конану обычным стигийцем. Внимательные черные глаза несколько раз пристально оглядели северянина с головы до ног. Жрец, колдун — или как там его еще могли звать? — не произнес ни слова. По его знаку Конана поднялиипотащили к одной из железных рам. Рядом, устав биться, бессильно повисла на цепях Ана. К соседней раме уже прикрутили Хашдада.

И — как-то разом все кончилось. Солдаты строились и покидали подземное капище; убитых и раненых Конаном бросили в огонь, несмотря на мольбы и вопли еще живых.

Увечные не нужны Ордену. Варвар, кузнец и Ана остались втроем — если не считать мерно бившегося чудовищного сердца за очагом. Голова девушки-леопарда дрогнула и медленно поднялась. Глаза были мутны от боли; говорила оборотень с трудом.

— Вы… не умерли… как… плохо… Теперь… нас… сперва… поджарят… но мы не умрем… а потом… ох! — Ее дыхание пресеклось от ужаса, голова бессильно мотнулась из стороны в сторону.

— Что зря пугаться, — прохрипел киммериец. — Нам осталось недолго… но я все равно буду…

— Ты уже ничего не будешь, жалкий червь! — загромыхало под сводами. Голос шел откуда-то сверху, из внезапно сгустившегося облака черноты, Говоривший торжествовал, упиваясь своей победой. — Настал твой последний час! Трепещи, ибо после ужасных мук ты, истерзанный и молящий о смерти, окажешься пред очами нашего Бога, и да возвеселят его твои душа и плоть!

— Эй, ты, не грозись, невидимка! — собрав все мужество и силы, рявкнул Конан. — Покажись, если ты такой смелый!

— В должный час ты увидишь меня, — ответил глумливый голос. — Увидишь и ужаснешься, ибо я есть Исторгающий сердца! Когда я произнесу великое заклинание, сердце твое, послушное моему зову, само вырвется у тебя из груди, стремясь в мои руки!

— Что-то мне не становится страшно, колдун! Придумай что-нибудь поновее! А такими россказнями только и можно, что пугать глупых старух да бесштанных детишек!

— Глупец! — гремел голос, разгневавшись не на шутку. — Скоро, о, совсем скоро — едва только лучи зари озарят наш замок — лучи зари, угодные Пище Бога — мы начнем обряд! И твоя душа, жалкий смертный, ляжет прахом под стопами нашего великого Бога, Косца Смерти, который выкосит без жалости всех нечестивцев, предоставив весь мир во власть нам, его верным последователям!

В голосе явственно слышалось безумие. Он то завывал, то хрипел, то рычал, то принимался едва ли не петь.

— Теперь я ухожу, жалкие твари. Ожидайте здесь своего конца. Ручаюсь, умирать вы будете долго, очень долго! — голос злорадно хихикнул. — Я знаю тебя, знаменитый вор Шадизара, Аренджуна и десятка других городов. Но и тебе, несмотря на всю твою ловкость, не удалось одолеть великий Орден Ночных Клинков!

Конан очень хотел бы ответить — «Ну, это мы еще посмотрим!», однако пришлось сцепить зубы и проглотить оскорбление. Да, на сей раз он, похоже, проиграл, и проиграл всерьез. Кром! Я честно дрался, и не моя вина, что все так получилось…

Наступила тишина. Неведомый Исторгающий скрылся. Плясали языки пламени, билось громадное сердце, гоня неведомо куда отравную кровь. Хашдад опустил голову на грудь и начал шевелить губами — похоже, молился.

Разум Конана лихорадочно искал путей к спасению, Киммериец попытался ослабить цепи — напрасно, закреплены они были на совесть. Попытался раскачать раму — тоже не удалось. Она стояла на широком и устойчивом основании. Исчерпав весь арсенал доступных ему движений, Конан замер. Похоже, оставалось только ждать. Ждать чуда.

Лиджена вплотную подошла к воротам замка. Конан был там, внутри, она чувствовала это так же четко, как гончий пес чует свежий след дичи. Заклятье Пелия все еще работало, вливая в Лиджену все новые и новые силы — но и отупляя при этом разум. Даже страшные глаза Нелека Кахала приугасли, подернулись пеплом, и уже не оказывали такого, как прежде, действия на девушку. Сказать по правде, Лиджена уже почти и забыла о таком. Каждый, даже самый дальний уголок его сознания, был занят Конаном. Ни о чем ином думать она не могла.

Ворота. Хорошие, прочные ворота. Створки для порядка обиты кое-где бронзой, но для крепостных все же недостаточно крепки. Шла последняя четверть ночи, восток уже окрасился розовым; солнце было готово приняться за свои каждодневные дела.

Обозы остались далеко позади. Они приблизятся к грозному для погонщиков замку позже, когда станет светлее. Так что сейчас Лиджене никто не помешает.

Девушка решительно толкнула обитую бронзой створку. Раздался треск, петли вырвало из камня стен; с протяжным скрежетом, чертя железом, белые дуги по камню, створка рухнула внутрь. И Лиджена ощутила, что на нее обрушивается словно бы невидимая огненная река. Все тело охватил сухой, нестерпимый жар… Вспышка боли… Глаза Нелек Кахала вновь становятся яркими и повелительными, они надменно и настойчиво приказывают что-то девушке, однако — эти чары уже не имели над бедняжкой прежней власти. Конан, Конан, Конан — гудело в голове, и ничто уже не могло совладать с этим.

Не теряя времени, Лиджена вступила внутрь. Она чувствовала, как рвет плечами и грудью тонкие, невидимые жгучие нити; девушка не знала, что это под ее неистовым напором ломаются и рушатся сложные системы оборонительных заклятий, что защищали вход во дворец. Там, где простого смертного разрезало бы пополам, Лиджена отделалась лишь несколькими незаметными порезами.

Из караульни с воплями выбегала стража. Точнее сказать, это была не стража, а скорее приказчики, ведавшие приемом утренних караванов; но мечи и шлемы были на всех. То ли дань традиции, то ли кто-то из Ночных Клинков не мыслил ворот без живых, а не чародейских охранников…