Василий Сахаров - Северная война

Василько Святославич выслушал меня и кивнул:

– Благодарю, Вадим. Ты ответил на мой вопрос. Но он породил новые.

– Так спрашивай, возможно, я смогу ответить.

– Пока не буду. Вот если выживу, поговорим ещё, а нет, значит, не судьба. – Князь поморщился, словно хотел мне ещё что-то сказать, но не решался.

Мне стало интересно, в чём дело, и я подстегнул его:

– Василько Святославич, хочешь ещё о чём-то поговорить?

– Да, хочу. – Рюрикович мотнул головой. – Тебя по-прежнему интересует мой предок Всеслав Брячиславич?

– Конечно. А ты хочешь мне что-то о нём рассказать?

– Есть кое-что, что ты захочешь узнать.

– Слушаю, – внутренне напрягся я.

А князь усмехнулся и сообщил:

– Вниз по течению Двины, в семи верстах от Полоцка, есть посёлок, который называется Волчья Тропа. Это обычное сельцо, но рядом с ним лес, и в нём у Всеслава Брячиславича капище было, в котором он оставил все свои книги и секреты.

– Вот как? А что же ты раньше мне об этом не поведал и отчего сам секреты предка не взял? Или там уже ничего нет?

– Лес на месте, и капище есть. Но подступиться к нему нельзя. Всеслав, умирая, сказал, что лишь достойный завладеет его тайнами и наследием, и с тех пор ни один из потомков чародея не смог подойти к этому маленькому храму в лесах. Многие пробовали, но ни у кого не получилось. Кто-то испугался и отступил, а иные между трёх деревьев целый день плутали, словно морок на них напустили.

– И почему ты решил этим знанием со мной поделиться?

– Мне кажется, что ты достоин владеть секретами моего предка, ибо думаешь не только о себе, но и о народе.

– А как же твои сыновья?

– Никак. Володша, Брячислав и Всеслав, старшие дети, пытались подойти к наследию, да не смогли. А Изяслав и Всеволод, младшие, даже пробовать не стали, мол, это грех. Внуки такие же, они стараются поскорее забыть, кто они. Поэтому никому знания великого князя-оборотня не нужны. Разве только тебе.

Я кивнул:

– Благодарю, Василько Святославич.

Мне хотелось задать князю ещё несколько вопросов, но нас прервали. В деревушку влетел гонец от Прибыслава, который передал его приказ мне вместе с сотниками прибыть в ставку. С этого момента стало не до разговоров, подготовка к битве началась всерьёз, и все завертелось.

Мы, командиры моей дружины и я, посетили военный совет, на котором было окончательно решено первыми атаковать крестоносцев, и отряд рассыпался. Конница под моим началом сместилась на левый фланг, а пехота ушла поближе к центру. После чего в деревушке осталось только полтора десятка обозников и несколько легкораненых.

После полудня, как я и предполагал, на противоположном берегу речушки появилась армия католиков. Навстречу нам выдвинулись сильные боевые дозоры, а основное вражеское войско закрепилось на четырёх холмах, которые венедские разведчики и диверсанты излазили вдоль и поперёк, и крестоносцы стали разбивать лагерь. Наши отряды были готовы к сражению, и над правым берегом разнёсся рёв сигнального рога. Раскатистый звук прокатился над землёй, и четыре тысячи бронированных пехотинцев и три с половиной тысячи всадников, самые лучшие силы венедов, вышли из укрепрайонов, стали спускаться на реку и перебираться на левый берег. «Ну, всё! – мелькнула у меня мысль. – Понеслось! Ещё двадцать – тридцать минут – и до нас очередь дойдёт».

– Венеды наступают! Воины, в строй! – разнеслись крики командиров по не успевшему закрепиться на удобных для обороны высотах войску крестоносцев.

И уставшие католики, которые не ожидали от язычников немедленного наступления, стали быстро выстраиваться перед ставкой короля Конрада и готовиться к сражению.

Славяне, которые пустили впереди своих основных сил тяжёлую варяжскую пехоту и лучшую кавалерию, быстро перешли покрытую льдом речушку, двинулись на захватчиков, и две армии столкнулись. Наёмные пехотинцы из Фландрии и Фрисландии приняли на себя первый натиск венедов и сдержали его с большим трудом. Итальянские арбалетчики и лучники из Англии, которые прикрывали баталии наёмников, сами оказались под ударом, потому что у славян тоже были стрелки, и, надо отметить, весьма умелые. Королевские рыцари приготовились ударить по варяжскому хирду с фланга, однако на них налетела бронированная конница бодричей и дружинники языческих князей. Неизбежный в любой серьёзной битве хаос воцарился в вечерней темноте на холмах перед славянской речушкой. Но крестоносцы знали, что отступать нельзя, ибо тот, кто покинет поле боя, будет обречён на адские муки. Для воинов, так же как и для многих военачальников, это не было пустым звуком. Тем более даже самый плюгавый обозник понимал, что войско католиков больше языческого. Поэтому битва шла с особенными ожесточением и яростью.

В то время пока передовые полки погибали и перемалывали венедов, вожди Крестового похода и Бернар Клервоский, рядом с которым находился рвущийся в драку Седрик фон Зальх, собрались на самом высоком холме, на вершине коего успели раскинуть шатёр короля Конрада Третьего. Полководцы должны были принять решение по ходу всего сражения, и, разглядывая с господствующей высоты освещённое немногочисленными факелами поле битвы, каждый предлагал свой план. Генрих Лев настаивал на обороне. Конрад Мейсенский рекомендовал оставить сильный заслон и немного отступить, дабы построить правильный строй. А Герман Шталек пробурчал, что требуется контратака. Что же касается короля, то ему с самого начала не нравилась поспешность наступления на Волегощ. Ведь у него за плечами уже был печальный опыт и сокрушительный разгром, поэтому он колебался в выборе решения. И кто знает, как бы сложилась эта битва, если бы рядом с ним не оказался Бернар из Клерво, который ничего не понимал в военном деле, но по всякому вопросу имел особое мнение и мог продавить практически любое своё предложение.

– Братья во Христе! О чём вы спорите?! – немного послушав германских феодалов, воскликнул цистерцианский аббат и правой рукой указал на сражающихся наёмников и королевских гвардейцев: – Разве не видно, что всемогущий Господь, чья сила и мудрость не имеют границ, затмил разум богопротивных язычников, и они сами идут на смерть?! Это последний рывок наших врагов, который продиктован отчаянием и бессилием, так не станем же медлить! Вперёд! На врага! Вложим все силы в один удар – и победа наша! В сражении не больше девяти тысяч бойцов, а остальные девятнадцать ждут вашего приказа! Король, услышь меня! Пошли христолюбивых воинов в атаку, и они сметут венедов, словно пыль! Ну же! Крестоносцы ожидают твоего приказа!

В словах проповедника была такая уверенность в своей правоте, что король в который уже раз не выдержал. Он снова окинул взглядом протекавшую у подножия холма битву, а затем взмахнул затянутой в кольчужную перчатку рукой и произнёс:

– Достопочтенный Бернар прав, воинов у противника меньше, и мы не отступим. Поэтому слушайте мой приказ! – Голос короля стал громче. – Обозы за холм! На их прикрытие выделить две тысячи французских воинов! По три тысячи пехотинцев на фланги! Всем остальным быть готовыми к наступлению и окружению зарвавшихся язычников! Мы опрокинем врага, погоним венедов к укреплениям и захватим их! С Богом, мои верные вассалы! Победа близка!

– Слава королю! – дружно выкрикнули имперские аристократы. – Слава Бернару из Клерво! С нами Господь Бог и Дева Мария!

Спустя несколько мгновений от ставки к отрядам крестоносцев разлетелись гонцы. Войско зашевелилось, и несколько тысяч воинов усилили оборону фламандцев и фрисландцев. Лучников на позициях стало больше, и порыв язычников несколько ослабел. Однако венеды времени зря тоже не теряли, подкрепили свою пехоту и кавалерию резервами, а на флангах армии крестоносцев появились новые славянские отряды. При этом с одной стороны католиков атаковала конница, с другой пехота, а на острие удара находились витязи храмовых дружин. Помимо этого за боевыми порядками венедов появились повозки с передвижными метательными машинами, которые с одного залпа смогли серьёзно опустошить ряды европейцев. Впрочем, потери крестоносцев не смущали, король направил в бой новые резервы, в основном феодальных рыцарей из дружин имперских и французских аристократов.

Седрик фон Зальх, услышав очередной приказ Конрада Третьего, посмотрел на Бернара, с каменным выражением лица следившим за ходом сражения, и проповедник это почувствовал. Не оборачиваясь, рукой он ухватил паладина за белый плащ с нашитым на спине красным (тамплиерским) крестом и притянул к себе. Он кивнул своему верному псу на правый фланг армии крестоносцев и спросил:

– Ты ещё не раздумал поквитаться с тем венедом, который написал мне наглое письмо?

– С Вадимом Соколом? – на всякий случай уточнил паладин.

– С ним самым.

– Нет, не передумал. А он здесь?