Андрей Посняков - Земля Злого Духа

– Милый… – закрыв глаза, стонала Настя… растрепанная, милая, такая, без которой не жить…

– Люба моя, – давно потеряв голову, шептал Иван. – Люба…

…Оба очнулись, когда солнце уже клонилось к закату. Кругом зеленела трава, пели жаворонки, сверкали синими крыльями снующие тут и там стрекозы, а в высоком голубом небе медленно проплывали ослепительно-белые сахарные облака, некоторые походили на волшебный замок, иные – на барашка, а какие-то – на клочковатую бороду неведомого небесного великана.

– Красиво как, – улыбнулась Настя. – Купаться-то будем?

– Ну!

– Тогда побежали… Стой!

Девушка вдруг дернулась, застыла, распахнув глаза, словно бы увидела на реке что-то ужасное… Так ведь и увидела!

– Та-ам… та-ам…

Успокаивающе обняв суженую за плечи, Иван присмотрелся…

Прямо из воды, на мели, торчала чья-то гнусная зеленовато-серая башка с усыпанной острейшими даже с виду зубами пастью и хищным взглядом расположенных по бокам желтоватых глазок. Сие выползшее на мель существо сильно походило на коркодила, только вместо лап виднелись широкие, словно у моржей, ласты, а по всему хребту, от головы до кончика мощного хвостища, проходил небольшой гребень.

– Господи, – не отрывая взгляда от зверя, тихо промолвила Настя, – а вдруг он сейчас на нас бросится? Вон, пасть уже разинул… зубищи-то! И как смотрит… только что не облизывается.

– Тихо! – вдруг насторожился Иван. – Кажется, земля качнулась, чувствуешь?

Дева настороженно прислушалась:

– Ага… Вот еще! Словно шаги… идет кто-то…

– Дракон!!! Пригнись, милая… не дыши, не шевелися… Авось пронесет, Господь поможет!

И в самом деле, бежать было уже поздно, да и некуда – в реке поджидал ластоногий коркодил с раскрытой пастью, на берегу же откуда ни возьмись возникла огромная фигура двуногого – с маленькими хилыми ручонками-лапками – ящера, того самого ужасного дракона, коего могла взять только пушка… ну, или пищаль в случае удачного выстрела.

Бух!

Мощная лапа чудовища с острыми когтями размером с локоть едва не наступила на обоих… высоко, над сосною, проплыла башка с разверстой пастью, пенная слюна хищника упала прямо на голову Ивану… Бедолага едва не захлебнулся:

– Тьфу ты, тьфу!

Огромный дракон – пожалуй, такого высоченного – с добрую колокольню, не менее! – беглецы еще и не видали – присел на задние лапы… Еремеев хорошо видел, как под желтовато-серой пупырчатой кожей напряглись мускулы – истинные канаты, коими можно привязывать морские суда!

Зловонное дыхание чудовища, казалось, отравило вокруг все, дракон присел… притих на мгновенье…

– Давай на тот берег, я – влево, ты вправо… Бежим!

Толкнув невесту в бок, Иван вскочил на ноги…

Огромный дракон прыгнул, издав такой мощный рев, что у беглецов заложило уши! Прыгнул к мели, нагнулся, словно курица червяка, схватив поперек хребта жуткого притаившегося коркодила огромными своими зубищами! Жертва зашипела, забила хвостом, стараясь ударить ящера по глазам, дернулась… и затихла… Послышался противный хруст – дракон ломал зубами коркодиловы кости, – капнула оземь кровь, растеклась красноватой лужей… рядом, едва ль не на Настю, свалились сизые, покрытые дурно пахнущей слизью кишки…

Бухх!!!

Снова гигантская лапа! Шаг… довольное урчание – словно разом мурлыкало десять тысяч котов…

Затмевая оба солнца, проплыла над камышами черная тень, захрустела между делом сбитая мощным хвостом сосна… Перешагнув протоку, дракон исчез на том берегу, в зарослях.

– Ушел, кажется… – Настя облизнула губы. – Господи, спаси, сохрани и помилуй!

Иван снова обнял суженую, успокаивая, прижал к себе, по голове погладил:

– Да-а… плохо в лесу без пушки!

Упрямо наклонив голову, Маюни исподлобья взглянул на Олисея Мокеева, вчера, на кругу, выбранного атаманом вместо исчезнувшего Ивана.

– Не дам казаков! – Поиграв желваками, новоявленный ватажный вожак бросил на юного остяка полный нескрываемого презрения взгляд. – Кому говорю: не дам!

– Тогда я сам останусь, пойду искать, да-а, – Парнишка покусал губы и добавил еще пару остяцких слов, прямо-таки взбесивших бывшего десятника.

– Да проваливай, морда нерусская! – покраснев лицом, заорал Мокеев. – Кому ты тут нужен-то? Все равно путей здешних не ведаешь, и без тебя куда надо дойдем.

Услыхав шум, к атаманскому стругу подошел отец Амвросий, остановился, искоса поглядывая на колдовское солнце, пригладил бороду:

– Пошто, дети мои, кричите-спорите?

– А, святый отче. – Обернувшись, Олисей прищурился, толстые щеки его, казалось, совсем застили глаза. – Язычник наш казаков себе требует. Дескать, погибшего атамана надобно еще поискать. А чего его искать-то, коли ясно: зверь какой-нибудь съел, чудище! Был бы жив, давно бы нашелся.

– Он жив, – погладив привешенный к поясу бубен, тихо промолвил отрок. – Я чувствую.

– Чувствует он! Мхх… Да катись ты…

– Обожди! – Священник повелительно взмахнул рукой.

Честно сказать, выбор казаков ему не очень-то нравился – Олисей Мокеев, конечно, воин умелый, в ратном деле хитрый… именно что хитрый, а не мудрый… каким, несмотря на молодость, был пропавший Иван.

Управлять людьми – большое искусство, тут одной хитрости мало, и ладно еще – десятком командовать, а тут – сотня! Не было у Мокеева подобного опыта, а была лишь нахрапистость да наглость.

Подумав, отец Амвросий повернулся к Маюни и негромко спросил:

– И как же ты искать мыслишь?

Отрок пригладил упавшую на глаза растрепанную русую челку, улыбнулся уголками тонких губ:

– Атаман, может, в плену, да-а. Менквы подобрались, забрали или сир-тя. А вдруг выберется? И куда придет… придут… их же двое, да-а? Где нас искать будут? И как пойдут? Вдвоем – не ватагой, да и пищалей у них с собой нет, а вокруг драконы, ящеры, змеищи. Атаман умный, да-а – берегом пробираться будет, Аючей сказала, отсюда до полночного моря три дня пути, путь она знает, отправит кого-нибудь из своих дев – показать.

– Слыхал, Олисее? – выслушав, ухмыльнулся святой отец. – Он не казаков, он девок просит. Девок-то дадим, все одно не наши.

– Еще б и казаков. – Маюни снова набычился. – Ну, хоть парочку. С пищалями, да-а! Вдруг дракон нападет? Да и так, знак атаману подать – иногда постреливать будем.

– Пищальников ему, ишь! – зло ощерился Олисей. – А ведь кажный воин у нас на счету, кажный! И ладно бы дело верное было, а то ведь – блажь.

– Вдвоем плохо искать, да-а. – Юный остяк упрямо гнул свою линию. – Вдвоем не найдем и пропадем сами. Еще пищали… и лодку бы!

– Во, видали? Лодку ему! Скоро цельный струг попросит.

– А ведь не так уж много и просит парень, – с неожиданной задумчивостью пробормотал себе под нос святой отче. – Пищалицу можно и дать – одну да казачка – одного, не больше. А уж девки ненэйские нам и вовсе без надобности, пущай хоть всех забирает, прости, Господи, грех от них один!

– Так ты, святой отец, все же…

– Тако решил! – Отец Амвросий повысил голос – еще не хватало, чтоб какой-то выскочка ему тут указывал.

Ну, выбрали казачки горлопана… может, даже на свои головы выбрали, но главное-то слово все равно – Божие!

Так подумал священник, вслух же произнес примирительно:

– Десятки, Олисее, рушить не буду, пищальником своего человечка дам – Афонасия! Парень знающий, добрый и атамана прежнего зело уважал.

Мокеев засмеялся, пренебрежительно махнул рукой:

– Ну, Афоня-то пусть себе ходит, потеря невелика. Пищаль ему «хитрую», атаманскую, дать?

– Там поглядим… Иди же, Олисее, распорядись… Да! И не забудь лодку! Вон, на Силантия Андреева струге челнок… или у Чугрея… пущай там и берут, не убудет.

– Как скажешь, святой отец. – Пожав плечами, бывший десятник вразвалочку зашагал к собиравшимся в путь казакам.

Воины снимали шатры, грузили в струги припасы, шутили. Лишь верный атаманов оруженосец Яким был невесел, да еще Михейко Ослоп, да Ондрейко Усов, Чугрей… да Василий Яросев… да девы все… Даже Ганс Штраубе, вечно веселый немец, и тот угрюмился да, не хохотал, как обычно.

– А ну-ка, сядь-ка рядом со мной, отроче. – Усаживаясь на коряжистый ствол поваленной ветром осины, отец Амвросий внимательно посмотрел на Маюни. – Говоришь, чуешь, что жив атаман?

– Чувствую, – уверенно отозвался остяк. – Нерадостен Куль-Отыр – не пришел в царство смерти наш атаман, нет его там, да-а.

– А коль найдешь ты его… или не найдешь – как нас догонять собрался?

– Как все охотники. – Отрок повел плечом. – Знаки за собой оставьте, ага. Лоскутки цветные в ветвях, кору на стволах подрубите…

– Сделаем, – уверенно обещал отец Амвросий. – Самолично за тем прослежу, не сомневайся.

Добрым отроком сей остяк был, священник ничего худого про него сказать не мог: и ловок, и скромен, и не дурак, одна вот беда – и беда большая – язычник, истинного Бога не ведающий! И это вот с лихвой перекрывало все остальное.