Андрей Шумеляк - Веллоэнс. Книга первая. Восхождение

танцу.

Волхв, едва сдерживаясь, тяжело вздохнул, молвил:

– Я не могу тебя касаться. Ты – суккуб, всего лишь демон, плод моих желаний.

Прощай. Если же ты Фатира, знай – моя любовь к тебе вечна и я всегда буду тебя

желать.

Скрепив сердце, Авенир прошел мимо обескураженной и обозленной

девушки. На глаза навернулись слезы, проторили мокрые дороги по щекам, сорвались крупными бриллиантами с подбородка. Снаружи все плыло в тумане, волхв шел прямо, не оборачиваясь, не обращая внимания на пытки и страдания

людей. В голове раздавались сотни голосов, хотелось вернуться, забыть обо всем и

остаться с любимой – пусть это даже лишь фантом, призрак, который выпьет до

капли жизнь. Зачем нужна жизнь, если нет той, что важнее всего мира? Что еще

остается ценного?

Белесая дымка рассеялась, волхв вышел в круг, не обращая внимания на

Марха с Парменом, рухнул на колени, со злостью ударил кулаком в пол. Всхлипнул

от боли, на тело накатил жар, в голове зазвенело, уже не сдерживаясь, зарыдал.

Друзья ждали, из темноты вышли бесстрастные Корво с Унтц-Гаки. Наконец, слезы

кончились, раскрасневшийся Авенир отер лицо, вздохнул:

– Давно здесь?

Марх хмыкнул:

– Да с час уж сидим. Каждый свое переживает. За тобой только мертвяк с

шестилапым.

Корво размеренно произнес:

– Я и муравит не знаем, что такое человеческий страх, страсть, боль. Мы всего

лишь прошли по плитам в центр зала. Держались за вами, наблюдали, как вы

медленно ступаете, дрыгаетесь, поете псалмы.

Марх улыбнулся:

– Добро. Мы дошли до места, чего сейчас делать? Где этот проклятый,

скрывается, аки лань дрожащая.

Круг наполнился звуками, раздался высокий мужской голос, на удивление

мягкий и теплый:

– Вот и вы! Не думал, что увижу в своей обители кого-то из живых. Огневичок

мой даже редкостных героев убивал. А тут какие-то оборванцы.

Послышалась усмешка:

– Воин-калека, чаровник-неуч, оборотень-трус, безликое существо и живой

мертвец. Такого даже сказочнику на ум не приходило, а я живьем вижу. Вы даже

плеть душевных оков преодолели, прямо богатыри.

Марх со злостью крикнул:

– Долго лясы точить будешь? Выходи и сразись в честном бою, неча за

волшбой прятаться.

Раздался мощный рев, послышался ехидный рокот:

– А что вы можете, недомерки? Мне до вас дела нет. Располагайтесь со всеми

удобствами. А когда сожрете друг друга или сдохнете от голода ваши души

напитают мою силу.

Голос исчез. Марх сыпал проклятиями, Пармен сжался, пытаясь согреться.

Корво с муравитом замерли неподвижно. Авенир тяжело ступал, погруженный в

думы. Круг просторен – размером с крестьянскую кулигу, и волхв шел по

начертанию, огибая линию за линией.

Прошло несколько часов. Все кроме волхва уселись, Марх освободил котомки, разложил еду. Тюки поджег, недолгого костра хватило, чтобы разогреть остатки

рыбы и змеи. Муравит отдыхал, тарсянин силой впихнул в него кусок. Корво

отказался – мертвые не едят, а то, что еще пока жив – это так, недоразумение.

Авенир подошел, сосредоточенно жевал свою часть, взгляд и мысли устремлены

куда-то далеко, за пределы капища, может даже за Турмагу или Черные горы. Тихо

произнес:

– Доедайте и готовьтесь к битве.

Пармен с волнением спросил:

– С кем? Зуритай нам даже не показался.

– Покажется. Против воли воплотится. Биться будете без меня. За круг лучше

не выходить, плеть душевных оков еще сильна.

Герои поели. Авенир уселся в центр, посох положил подле, из сумки достал

темную книгу в потресканном переплете. Негромко начал произносить слова, нараспев читать строки. Воздух потеплел, лазурит и Ралисту засветились – сначала

тускло, потом сильнее. Вся площадка залилась мягким светом. Чаровник исчез в

сиянии, лишь слышались незнакомые слова.

– Как вы смели потревожить меня?!

За кругом возник Зуритай. Облик его был страшен. В полтора человеческих

роста, мускулистые мохнатые ноги переходили в мощные копыта, жилистый торс

вздымался, руки словно из темного дуба с вырезанными вздутыми венами. На

каждой кисти размещалось по шесть пальцев с острыми, словно сабля, когтями.

Толстая шея переходила в морщинистое квадратное лицо. Проклятый оскалился, обнажив длинные клыки, глаза хищно горели. По бокам выпирали короткие

массивные рога. Спина усеяна твердыми наростами, со временем они соберутся в

горб, из которого, как бабочка из кокона, вылезут демонята. Лоскутья заживут, перерастут в размашистые крылья и проклятый станет флегретом, приближенным

слугой Асмодая. Хлеща по плечам длинным шипастым хвостом, демон надвигался

на героев.

– Воплотился!

Марх с Корво кинулись к Зуритаю. Пармен ударился оземь, тело изогнулось, покрылось шерстью, под кожей вздулись мощные бугры, из пасти вырвалось тихое

рокотание. Цыган не стал полностью оборачиваться арпейном, дабы животное

начало не подавило человеческое, и в пылу битвы не порвал своих. Даже в этом

обличье он едва бы достал Зуритаю до груди. С облегчением заметил, что страх –

свойство человеческой натуры – исчез, и внутри возгоралось сладкое ощущение

ярости. Перед тем, как кинуться в битву, рыкнул муравиту:

– Храни мага.

Проклятый атаковал стремительно. Марх сделал выпад, черный клинок

резанул воздух, сам едва успел подставить руку под удар когтистой лапы.

Сабельщика откинуло, на ладони появились темные полосы. Корво уже лежал

сбитый мощным хвостом, но подпрыгнул быстро – почти мертвый боли не

чувствовал. Пармен напрыгнул, в глазах-щелочках сияла дикая злоба, сцепился с

быкоподобным демоном, тот боднул в живот. Оборотня откинуло, но кот есть кот –

упал на все четыре, бросился на Зуритая, вцепился задними в живот, передние

лапы и пасть обрушились на голову проклятого, полосовали толстую шкуру, когти

метили выцарапать глаза. Тварь повалила цыгана на каменный пол, закрученные

рога прижали к плитам. Корво с Мархом подбежали с боков. Сабельщик метнул

кинжал, тот прилетел в спину, отскочил, будто от гранита, выбив зеленоватую

чешуйку. Корво целился в бок, но хвост принял удар. Лезвие застряло, проклятый

откинул ятаган, его лапы гигантскими молотами падали на прижатого оборотня.

Тот извивался, шерсть в местах слиплась от крови, наконец, выскользнул из

убийственного захвата. Зуритай обернулся к сабельщику – глаз потух, морда

исполосована в клочья, – но раны затягивались, оставляя после себя длинные гряды

засохшей крови.

– Юнцы! Вы смели прервать мое погружение в мир духов! Вызвали в этот мир, разорвав мост, который я так долго строил. Я сгною вас в катакомбах!

Тарсянин пересилил боль, изрезанными руками сжал меч. Зуритай двинулся

на сабельщика, внезапно остановился, вены на шее вздулись, из глотки вырвался

дикий вопль. Корво крепко ухватил хвост, сжал, что было сил, скрутил. Темная

кровь прыснула из раны фонтаном. Воин сурово, со льдом в глазах, перехватывал

дальше, двигаясь к корню. Под стальными ладонями чешуя с треском ломалась, прорывая шкуру – та лопалась, как пережаренный на огне окорок. Марх резко

выпрямился, развернулся в прыжке и саданул в живот проклятому. Под грудью

прошла прямая линия, мышца свернулась, из дыры высунулась срезанная кишка.

Зуритай не обращая внимания на рану, махнул лапой, сабельщик отлетел к волхву,

с хрустом рухнул на плиты. Демон обернулся, ухватил Корво за кольчугу, когти

разорвали броню, зацепили кожу. На воина злобно уставился целый глаз:

– Душитель? Ты такой же проклятый, как и я. Дурень! Зачем ты вступился за

смертных?

Корво без страха смотрел на Зуритая, ровным голосом ответил:

– Они были моими друзьями при жизни. Я не уйду, не возместив долга.

Проклятый расхохотался:

– Да посмотри на… друзей! Какие долги у нас со смертными? Они лишь прах, пища для нашей силы.

Воин взглянул на поле битвы. Марх и Пармен лежали на камнях. У оборотня

пробит бок, из шкуры торчит сломанное ребро. Грудь вздымается тяжело, с

усилием. Сабельщик лежал ниц, плечи подрагивали, тело в черных подтеках, изо

рта течет тонкая струйка. Внутри забурлило, вскипело чувство ярости. Значит, не

совсем еще мертв, есть какая-то связь с живыми. Как же одолеть это чудище?

Взглянул на волхва. Тот сидел, еле живой, свечение постепенно слабело, на лице

Авенира появились морщины, нос заострился, вокруг глаз появились черные

круги. Муравит поддерживал чаровника, не давал завалиться на спину, но долго

волхв не протянет, плеть защиты падет и демон вновь напитается силой мучеников.

Выбора не оставалось. Корво достал ятаган, провел по пальцу. Лезвие

мгновенно впитывало густую кровь, рубин наливался краснотой, из зачарованного

камня полилось сияние. Тело разразилось корчами, в пальцы вливалась недобрая