Грэм Макнилл - Мстительный дух

На ногах оставался только Севериан, но его окружали луперки, и выхода не было. У его ног лежали тела Гера Гераддона и Граэля Ноктуа, кровь которых смешивалась в растекающейся луже. Глаза Севериана метались из стороны в сторону в поисках выхода, но не находили его.

Локен услышал, как кто-то выкрикивает его имя, и моргнул.

Воздух утратил холодность, и он набрал в легкие большой глоток воздуха. Тот обжигал, Локена пронзила боль от тяжелой раны в боку.

Он повернулся к источнику крика.

Но в том, что он увидел, не было никакого смысла.

Йактон Круз стоял на коленях перед троном Луперкаля, спиной к Локену. Магистр Войны прижимал его к груди и что-то шептал на ухо Вполуха.

А потом Локен увидел, что из спины Круза торчат когти Магистра Войны.

Гор выдернул руку и оттолкнул Круза от себя.

Йактон рухнул на палубу, и Локен увидел в его груди зияющую рану.

Магистр Войны высоко поднял влажной перчаткой два сердца Йактона Круза. Оба органа были яркими от насыщенной кислородом крови, и они сократились в последний раз.

— Нет! — закричал Локен. — Трон, нет!

Он пересилил резкое жжение, пронизывающее тело, и подполз туда, где лежал Йактон Круз. Глаза Вполуха были широко раскрыты и полны муки. Он шевелил челюстью вверх-вниз, пытаясь заговорить, пытаясь придать своим последним словам осмысленность.

Но ничего не выходило. Боль была слишком интенсивной, а шок от неминуемости смерти — слишком сильным.

Локен поддержал его, не в силах сделать ничего больше.

Даже будь Алтан Ногай жив, Круза было не спасти.

Двор Луперкаля затаил дыхание. Никто из собравшихся врагов не двигался. Умирал герой, и подобный момент заслуживал паузы даже посреди озлобленного братоубийства.

Боль Локена была несущественна по сравнению с той, что претерпевал Круз. Локен встретился с ним взглядом и увидел в его глазах неотложную потребность поговорить, отчаянный императив, который вытеснял все прочие дела.

Круз железной хваткой вцепился в запястье Локена.

Его взгляд был непоколебим. Изуродованное тело содрогалось в конвульсиях, болевые сигналы захлестывали мозг. Но даже на пороге мучительной смерти Круз все равно ставил долг на первое место.

— Йактон, мне жаль… — произнес Локен. — Мне так жаль.

Круз покачал головой. Его лицо озарилось злостью.

Он протянул Локену свободную руку. Вдавил что-то ему в ладонь, и сжал его пальцы поверх. Локен попытался поднять это, но Круз снова покачал головой, широко раскрыв глаза. Молящее требование.

Не сейчас, не здесь.

Локен кивнул и почувствовал, как хватка Круза на запястье обмякла.

Свет в глазах Вполуха погас, и он умер.

Локен уложил Круза на пропитанный кровью пол и потянулся к подсумку на поясе. Он вытащил две хтонийские зеркальные монеты, которые ему дал Севериан в тени Семи Нерожденных, и положил их на глаза Йактону Крузу.

Горе Локена прошло, его выжгла злоба.

Он выпрямился в полный рост и поднял взгляд на Гора.

Магистр Войны стоял перед своим троном, с длинных когтей его перчатки еще капала кровь Йактона Круза.

— Я не хотел, чтобы до этого дошло, Гарвель, — сказал Гор.

Локен оставил эту нелепую банальность без внимания и встал прямее, чем ему когда-либо доводилось стоять. Горделивее, чем он когда-либо стоял прежде.

Вся неуверенность, все смущение, все обрывки безумия, которые окутывали его заблуждениями, исчезли. Миг ненависти очистил его от всех сожалений и благоговения перед Магистром Войны.

Йактон Круз был мертв, разрушилась последняя связь с тем, чем когда-то был Легион.

А вместе с ней — последние остатки веры в то, что в Магистре Войны присутствует благородство или же следы великого человека, которым он когда-то являлся.

Локен почувствовал, как из бездонного запаса уверенности внутри него поднимаются слова. Прощание и угроза, все вместе.

— Я ручаюсь, что еще до заката этой войны, даже если ты победишь, даже если я умру здесь, ты пожалеешь о том дне, когда отвернулся от Императора. За каждую захваченную тобой планету Империум взыщет ужасную плату кровью Хтонии. Я ручаюсь, что даже если ты покоришь Терру, плоды победы покажутся на вкус прахом во рту. Ручаюсь, что если ты не убьешь меня сегодня, то встретишь меня вновь. Я буду противостоять тебе на каждом аванпосте, на каждой стене, у каждых врат. Я буду сражаться с тобой всеми мечами, что будут в моем распоряжении, всеми болтерами, всеми кулаками. Я буду биться с тобой голыми руками. Биться самими камнями мира, который ты хочешь завоевать. Я никогда не сдамся, пока Сыны Гора не умрут, став лишь скверным воспоминанием.

Локен перевел дух и увидел, что Магистр Войны принял его угрозу. Гор понял, что Локен действительно имел в виду каждое из только что произнесенных слов, и ничто не сможет увести его с этого пути.

— Мне хотелось, чтобы ты вернулся, — произнес Гор. — Тормагеддон хотел сделать тебя таким же, как он, но я сказал ему, что ты всегда будешь Сыном Гора.

— Я никогда не был Сыном Гора, — ответил Локен. — Я был Лунным Волком и останусь им. Гордым сыном Хтонии, верным слугой Императора, возлюбленного всеми. Я — твой враг.

Локен услышал чириканье потрескивающего вокса.

Он снова услышал звук, тот исходил из шлема, примагниченного к поясу Круза. Локен узнал голос и, несмотря на лежащее у его ног тело и все, чего они лишились, чтобы зайти так далеко, он улыбнулся.

Он наклонился, поднес шлем к губам, а серебряную сферу луны за стеклом огромного соборного окна пересекла призрачная тень.

— Рассуа, как там глаз охотника?

— Я его держу, — отозвалась пилот «Тарнхельма». — Дай команду.

— Проклятье, просто стреляй, — произнес Локен.

Окно разлетелось бурей осколков. Внутрь Двора Луперкаля ударили полосы лазеров, орудия «Тарнхельма» заполнили его убийственным огнем. За один миг беспощадного уничтожения произошла внезапная и абсолютная потеря атмосферы.

Воздух вырвался в космос вместе с оружием, телами и всем, что не было примагничено к полу. Стреляные заряды болтеров, выбитые из стен куски камня и фрагменты разбитого керамита. Туда же отправились стекло и обломки.

Локен отдал себя на милость взрывной декомпрессии, которая вышвырнула его из «Мстительного духа» в пустоту пространства. Тело Круза, вертясь, улетело прочь от него.

Грудь заполнилась давящим ощущением чего-то ужасно твердого. Внутренние органы подвергались резкому замерзанию. Системы жизнеобеспечения доспеха зафиксировали внезапное изменение. Они силились выровнять разницу в давлении и принуждали опустошить легкие, чтобы избежать смертельного чрезмерного растяжения, однако без шлема это была безнадежная борьба.