Дэн Абнетт - Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II

— Что бы сказал Творец Клинков теперь, — размышлял Бьорн, — когда волна убийств усилилась вновь? Какие проклятия слетели бы с его обожженных и затупившихся клыков, если бы он осознал, что произошло?

Это было огромное помещение, наполненное рёвом печей. Здесь непрерывно трудились толпы работников. Отовсюду слышались удары молота, искры разлетались от расплавленного металла.

Внизу, в глубине кузнечной палубы "Храфнкеля", огни никогда не гасли. Непрерывно разливались котлы расплавленного железа, ослепляющего, когда жидкий металл шипел, остывая в кузнечных формах. Молоты поднимались и опускались на адамантиевые наковальни, и визг конвейеров нарушали только благословленные сталью фигуры техножрецов в алых одеяниях.

Бьорн целеустремленно пробирался сквозь рабочее помещение. Магистр кузницы флагмана, недовольно смотря на почти черную груду иссеченного металла, бывшего древним боевым доспехом, ждал его перед раскрытой пастью зажженной печи.

— Интересно, сколько на это уйдет времени… — вырвалось из скошенной решетки посмертной маски жреца железа.

— Я ищу того, кого зовут Творцом Клинков, — окликнул его Бьорн.

— Все мы здесь, внизу, зовемся так, — ответил Слейек. — Но теперь вы нашли одного, и ему уже известно, чего вы хотите.

Бьорн взглянул на вздымающиеся серво-руки Слейека Творца Клинков, блестевшие от масел с прилипшей к ним металлической стружкой — признаком недавней работы.

— Мне нужна перчатка.

Слейек рассмеялся сухим, как жаровня с углями, смехом.

— Вы нравитесь Королю Волков, — отсмеявшись, сказал он. — Мне сказали, он лично понизил вас.

Жрец подошел ближе, и Бьорн учуял исходящую от него едкую вонь дыма.

— Но это не дает вам привилегий, — уже суровее продолжил Слейек. — Будь вы даже самим лордом Гунном — вам всё равно пришлось бы ждать своей очереди.

Бьорн поднял свою левую руку. Она представляла собой сплетение обожженных и поломанных металлических лонжеронов. С тех пор, как он потерял руку на Просперо, у него не было возможности сделать нормальную аугметическую замену, и последнее сражение против Альфа Легиона окончательно искалечило то, что от неё осталось.

— Я не могу сражаться этим, — сказал Бьорн, повернув культю к отсветам пламени. — Не снова.

— Я слышал, что у вас все прошло удачно.

— Мне нужно вновь овладеть клинком.

Уже второй раз за время из беседы магистр кузницы рассмеялся.

— Тут есть что-то ещё?

— Этой рукой я орудовал мечом, — горько прошептал Бьорн.

— Тогда лучше научиться пользоваться другой.

Бьорн напрягся, непроизвольно встав в стойку напротив Слейека.

— Не шути со мной, молоточник.

— Вы думаете, я шучу? Посмотрите вокруг. У меня здесь четыре тысячи воинов, которых необходимо одеть и вооружить. Каждый прошедший час приносит мне ещё одну окровавленную партию расколотой брони и сломанных клинков. Мне пришлось умертвить и переработать часть своих трэллов, чтобы удовлетворить потребность в железе, и это не прекратиться, пока Змеи держат нас за горло. У вас есть ваше зрение, ваша сила и вы в состоянии пользоваться болтером. Что делает вас одним из немногих счастливчиков.

— Этого не достаточно, — прорычал Бьорн. — Мне нужна перчатка.

Слейек наклонился, опуская свой почерневший шлем до тех пор, пока он не оказался на расстоянии ладони от Бьорна.

— Ждите… своей… очереди.

Какой-то момент Бьорн не двигался. Он сжал пальцы правой руки, обдумывая обострение проблемы. Возможность была. Слейек был крупным, но Бьорн всё же крупнее.

Но затем, скрепя сердце, он отступил. Драка со своими могла только ускорить их возможную гибель среди ржаво-красных звезд Алакксеса.

— Я вернусь, — ответил Бьорн. — Вы не откажете мне снова.

Слейек лишь пожал плечами и вернулся к работе. Его серво-руки кружились в действии, и огни вновь заполыхали.

Бьорн шагал к последним рядам трудящихся трэллов, едва замечая вспышки дуговых сварок напротив их тяжелых масок. Каждый его нерв пылал от ярости. Ему пришлось бы снова вступить в бой как полукровке, как обузе, как калеке. Его собственная смерть не страшила него, но мысль о неудаче его братьев по стае заставляла его кровь кипеть.

И тогда, в самом дальнем уголке кузницы, он увидел это. Висевшее на адамантиевых цепях, наполовину скрытое во тьме, резко отсвечивая отраженным светом из печей. Оно было завершенным, нетронутым, и обладало грозной красотой.

— Ты, — схватив ближайшего смертного трэлла, обратился к нему Бьорн. — Для кого это было создано?

— Я не знаю, повелитель, — неуклюже поклонившись в своей толстой кузнечной броне, ответил трэлл. — Мне узнать у моих хозяев?

Бьорн снова посмотрел на это. Сплав был безупречен. Это было особой вещью, работой гениального ремесленника. Носитель этого убивал бы и убивал до тех пор, пока звезды бы не выгорели и тьма не взвыла сквозь пустой вакуум.

Бьорн вытянул свою уничтоженную руку.

— Можешь установить это?

— Да, — неуверенно начал трэлл, — но…

— Сделай это, — прервал его Бьорн.

Он потянулся к висящим цепям, схватил их и подтянул ближе. Его пульс ускорился.

— Сделай это, — продолжил Бьорн. — Сейчас.

Ревя смертельные проклятия Старому льду, Бьорн выскочил на врага. Его четыре адамантиевых когтя рычали, окутанные энергетическим полем, резко выделяясь синим во мраке, окружавшем его.

Терминатор-чемпион жестко атаковал его, цепные клинки тряслись в кровавом вопле. Два воина сшиблись друг с другом, и Бьорн почувствовал скребущую боль, когда адамантиевые зубья впились в его наплечник.

После чего терминатор выстрел из болтера в упор.

Болт-снаряд угодил Бьорну в грудь, почти опрокинув его на спину. Тот заворчал от боли, но продолжил сражаться. Он менял направления, отклонялся и наносил колющие удары, увиваясь вокруг противника, чтобы сохранить дистанцию.

Он вонзил свой волчий коготь вверх, под шлем, в шею легионера. Когти меньшего размера могли бы треснуть и вывернуться, сломавшись об усиленный горжет-воротник, и оставить Бьорна без защиты от смертельного удара.

Но эти когти кололи точно. Их разрушающий покров вспыхнул сине-белым буйством, разрывая плотный керамит. Когти погружались глубже, скользя сквозь плоть и разрезая сухожилия, мышцы и кости. Горячая кровь фонтанировала вдоль всей длины адамантиевых когтей, шипя и испаряясь с кромок лезвий.