Питер Фехервари - Ксеноугроза: Омнибус

«Как будто всё здание собирается рухнуть», — с тревогой подумал капитан.

— Готов, — передал он.

Трухильо потащили вверх, Крест отвернулся и зашагал к Таласке и выжившему паладину, которые стояли на краю площадки. Они высматривали культистов, но нижние уровни пока что пустовали.

«Чужаки ошеломлены, — предположил капитан. — Убив их бога, мы ранили каждого из мерзавцев, но это ненадолго».

— Огрин не поместится в «Валькирию», — предупредил он Кангре. — Нам придётся самим пробиваться наружу.

— Ты ошибаешься, Крест, — возразил полковник. — Мы с Каролусом не будем сопровождать тебя.

— Мужик, это безумие. Скоро тут будет полно ксеносов.

«Если храм не развалится раньше …»

— Мы уйдем отсюда, — Таласка указал на проход, из которого появился Спиральный Отец. — Спустимся глубже в Шпиль.

«Это безумие», — хотел повторить капитан, но выражение лица Кангре остановило его. Повседневные понятия вроде «рассудка» больше не касались полковника. Отныне Собирателем полностью управлял путь, по которому он ступал. Возможно, так было всегда. Неизвестно, добром это закончится или худом, но Крест не мог помешать Таласке.

«Да и кто я такой, чтобы судить его?»

Пирамида затряслась в спазмах очередного толчка, более свирепого, чем все предыдущие.

— Ступай с Императором, Собиратель, — произнес капитан.

— Он уже со мной, Крест. — Улыбка полковника впервые показалась искренней. — Идём, Каролус.

Когда оба скрылись в тёмном проёме, капитан потянул за последний трос.

— Готов, — воксировал он в третий раз.

Пока воины спускались, Эмброуз поднимался и смотрел на осквернённый храм — храм, который почти наверняка возвели на руинах чего-то гораздо более древнего.

«Ложь на лжи — и снаружи она, и внутри. Проклят ты или нет… — капитан вновь обратился к поэзии, определявшей его прежнюю жизнь. — Умер ты или нет, всё едино…»

— Крест, — зажужжал вокс, — говорит Мордайн.

Голос инквизитора искажали сильные помехи.

— Ваш «организм-переносчик» мёртв, — ровно ответил капитан. — Как и Клавель, и почти все остальные.

Последовала кратчайшая пауза.

— Приемлемо.

— Что с Чёрными Флагами?

— У нас проблема, Крест.

— Я спросил о моих однополчанах, инквизитор.

— Они выжили, — Мордайн вновь помедлил. — Но, к сожалению, понесли значительные потери.

«Нет, ты не сожалеешь, — подумал Крест. — Ни о ком из них».

Но он слишком устал, чтобы разозлиться по-настоящему. Несомненно, позже у него получится.

— Мой сигнал ретранслирует «Валькирия», — продолжил инквизитор. — Перебои связи отмечены на всём Кольце, но помехи вне экзосферы планеты ещё сильнее. Намного сильнее.

— Этого не может быть.

— Искупление — неестественный мир, Крест. Здесь всё… изменчиво. Мы потеряли орбитальную станцию. И мои корабли тоже.

— Вы хотите сказать, потеряли контакт?

— Нет… связь сохранилась, однако оперативники на борту мне не подчиняются. — Новая пауза, куда более долгая. — Я не уверен, что они… остались людьми.

— Выводок добрался до них? — поражённо спросил капитан. — Но, Семь Преисподних, как…

— Не Выводок, — перебил Мордайн. — Искупление.

— Чёрная Игла бытие расплетает в лихорадочных снах грешников, что стали слепыми святыми! — разносился по кабине визг, полный безумия. — Огнём, и льдом, и отравленной водой, и каждым вдохом ядовитого воздуха Мир обращён будет в Пустоту и…

Трясущимися руками Матиас отключил вокс, но не сумел заглушить послание, придававшее сил жуткому голосу. Пока старик таращился на приборную панель, искажённая загадка царапала его мысли, словно злобное семя, укоренившееся в черепе.

«Послание в самой материи космоса, — понял пилот, — оно окутывает планету, будто ещё один слой атмосферы. Отравленный слой…»

Голос вырвался из вокса, когда грузовое судно преодолевало истерзанную бурями стратосферу Искупления. Матиас определил, что передатчик находится на большой орбитальной платформе, и даже при поверхностном сканировании обнаружил, что станция вооружена до зубов. Это стало первым ошеломительным фактом.

Вторым оказалось само коварное сообщение.

— Так идеальные линии недоверий раскроят общепринятый горизонт рассудка и смысла, — забормотал сам пилот, — чтобы нарастить иную странную плоть на кости самообмана…

Когтистая рука схватила Матиаса за плечо, оборвав поток бессмыслицы, что лился изо рта старика. Он испуганно взглянул на аколита, сгорбившегося в соседнем кресле, но увидел на грубом рыле только дружескую заботу.

— Бери силу в Спирали, брат! — велел Учжхав.

— Ты не слышишь этого… — простонал Матиас.

— Слышу, но пустые слова есть! — верующий надавил сильнее. — Ничего есть!

«Ничего», — подумал старик. Боль от когтей аколита не мучила его, но наполняла ясностью, вытеснявшей тёмную абракадабру.

— Ничего! — яростно подтвердил пилот.

Матиас вернулся к управлению судном, и Святая Спираль завращалась перед его глазами, разворачивая спокойствие в душе. Старик с улыбкой направил корабль прочь от мучимой демонами планеты, унося драгоценный груз к более вменяемым звёздам.

Спиральный Отец погиб. Примас осознал это в тот же миг, когда умолкло непрерывное телепатическое бормотание владыки, но надеялся, что молчание окажется временным, что связь родичей с их прародителем просто оборвалась из-за какого-то непостижимого события. Возможно, думал он, благое единство ещё восстановится…

Но теперь сомнения исчезли.

Бог Хрисаора лежал распростёртым на вершине Мандиры Веритас, его священный панцирь обуглился до черноты, конечности были отрублены. Завершало картину осквернения то, что у Спирального Отца отсутствовала голова — еретики или сбросили её с пирамиды, или забрали с собой. Хотя никто из верующих, за исключением круговых магусов, прежде не взирал на звёздного повелителя, все они узнали его дивный облик, даже опоганенный и изуродованный. Аколиты, что сопровождали примаса до самого верха, гортанно стонали, глядя на труп расширенными глазами. Военачальник понимал, что их мучит не скорбь, но смятение — смятение из-за немыслимого убийства праотца и тишины, порождённой его гибелью. Тишины, которая не прервется никогда.

— Неразумно задерживаться здесь, примас, — донесся сзади высокий, переливчатый голос. — Этот Шпиль больше нам не принадлежит.

Хрисаор обернулся к юноше в рясе, стоявшему возле него. Гуаличу был последним из магусов Искупления. Парню ещё не исполнилось шестнадцати, но он уже обладал авторитетом и повадками лидера. Его, родившегося в Шпиле Каритас, держали в резерве во время Пожирания, как и остальной кабал того братства. Теперь они стали наиболее многочисленной ячейкой верующих, а Каритас — самым надежным бастионом культа.