Дэн Абнетт - Титаникус

Он заметил интересную закономерность. Каждый год или два, в Саду Достойных появлялись сервиторы и убирали некоторые бюсты, обычно самые старые и заросшие мхом и лишайником. Цинк точно не знал, куда они их забирают. Чистые и свежие бюсты занимали свободные пьедесталы. Новые герои на смену старым.

Подметая лужайку и собирая граблями листья, слушая, как колокола бьют в неурочный час, Цинк понемногу кое-что понял.

Скоро великое множество достойных отдаст свои жизни, и скоро понадобится много пьедесталов.

Трррк! Трррк! Трррк!

Медленно, величественно Титан наступал на врага — шаг, затем другой: тунк, тунк, тунк. Затем он остановился, гудя. Орудийные конечности двинулись вверх-вниз — и вспыхнули светом, уничтожая всё перед собой.

— Гигант! Гигант! — захихикал Цембер, хлопая в артритные ладони.

Тусклые лица кукол глядели на него, пустоглазые и безразличные. Свеча в полушарии грязной, потрескавшейся светосферы угасала. Хихиканье Цембера перешло в кашель.

Он прижал Титана, чтобы тот не свалился с края верстака. Ростом в локоть, тот был успокаивающе тяжёлым. Железные шестерни придавали веса заводному сердцу под жестяной бронёй. Цембер сам раскрасил жестяные пластины кобальтово-синим — в цвета Темпестус. Когда Цембер поднял игрушку, ноги машины беспомощно забултыхались взад и вперёд.

Манфред Цембер был владельцем в третьем поколении небольшого магазинчика, «Анатометы», на восемьдесят восьмом уровне коммерции Ореста Принципал — в Рядах железных дел мастеров, приткнувшемся между птичьим рынком с его металлической вонью крови и зерна и студией светского миниатюриста. Напротив, через узкую улицу, сбились вместе убогие лавки свечника, красильщика, войлочника и чулочника, опершиеся друг на друга, словно компания друзей-пьянчужек. Дед Цембера расписал вывеску собственноручно — «АНАТОМЕТА» — золотым и красным. Тогда это было процветающее дело — продажа манекенов и автоматов богатым и привилегированным с Верхограда и Южного Утёса. Бережно хранимая семейная история рассказывала о дне, когда лорд-губернатор собственной персоной заявился, чтобы купить механическую обезьяну для младшей дочери. У обезьяны было шутовское выражение на морде, и она колотила в медные тарелки, если её завести и пустить. «Крайне изумительно!» — объявил лорд-губернатор. Это было шестьдесят лет назад. Времена прошли, вкусы изменились, и вывеска поблёкла.

Цембер считал сейчас своей основной профессией нечто вроде доктора для сломанных игрушек. Денег это особых не приносило. Клиенты приходили нечасто, сжимая в руках лысых кукол с вывихнутыми конечностями, механические игрушки, что отказывались ходить, танцевать или крутиться. Он брал свою мзду за подобный ремонт. Цембер мог за пять минут перетянуть куклу, склеить обратно разбитое личико из керамики или папье-маше так блестяще, как всякий косметический хирург, заменить сломавшуюся пружину или шестеренку, заставить сломанный механизм ходить, жужжать, сверкать и приносить радость как новый.

Но он не мог так же просто починить собственную удачу.

Внеурочный звон колоколов стал его праздником. Проснувшись по привычке в четыре утра, он приволокся в оживлённую столовую на Конгрессе за кружкой кофеина и коркой вчерашнего хлеба. Вечерняя и утренняя смены рабочих пересекались тут, покупая завтрак или ужин. Когда начали бить колокола, управляющий столовой включил общественный вокс, и душный зал затих — посетители слушали передачу.

Война пришла на Орест. Южные ульи сообщали о первых нападениях. Лорд-губернатор просил сохранять спокойствие, а кузница объявила, что Темпестус пойдёт.

Все оцепенели. Цембер плюнул и устало потащился обратно в свои владения, прижимая к птичьей груди горячую жестяную кружку с кофеином.

Постройка Титана заняла у него три недели, а простоял он на полке в задней части магазина девять лет. Цембер снял его, осторожно сдул пыль и завёл. Куклы, изношенные и поломанные, ждали помощи в госпитале, в который превратился магазин. Цембер устало посмотрел на них: кукла для перетяжки; клоун с пробитой головой-яйцом; потёртая принцесса, нетерпеливо ждущая, когда её увядшую красоту наведут заново; солдат-автомат, которого покалечили на чьём-то ковровом поле битвы.

Пусть подождут.

Титан шагал всё медленнее — завод пружины кончался. Цембер поставил его на стол. Тот сделал последний судорожный выстрел из орудий.

Это будет его возвращением к успеху: война махин. Он наделает игрушек, и они будут продаваться — как сувениры, призы, подарки, талисманы: маленькие заводные Титаны.

Трррк! Трррк! Трррк!

Он завёл игрушку снова и пустил по столу. Тот шагал как будто в ритм с ударами колокола. Куклы смотрели, молча и с широко раскрытыми глазами.

Игрушечные Титаны спасут его бизнес. В конце концов, разве Титаны не должны спасти их всех?

— Они пойдут? — спросил адепт сеньорус. Сформулированный на бинарном канте вопрос он выдал инфоговоркой частых импульсов через аугмиттеры, встроенные наподобие жабр под краями челюсти. Скорость и высота говора передали оттенки нетерпения и озабоченности.

Экзекутора-фециала звали Джаред Крузиус. Он почтительно склонился перед благородной ассамблеей, стоя в одиночестве на широком мраморном помосте, в центре их внимания. Более пяти тысяч нотаблей собралось в этот день, чтобы услышать его ответ. Свет позднего летнего солнца, заливающий огромный аудиториум сквозь стеклянный купол крыши, омывал кресла, расположившиеся кругами под помостом, придавая силуэтам сидящих некоторую божественность. Крузиус почтительно не сводил взгляда от адепта сеньорус.

— Благородные лорды, — ответил он на чистом и чётком низком готике, — этикет обязывает меня вести собрание вербально. Не все из присутствующих владеют бинариком.

В зале одобрительно захлопали имперские чины и гранды. Их было почти втрое больше, чем присутствующих магосов Механикус Ореста.

— Благодарю вас за любезность, экзекутор, — произнёс, поднимаясь с места, имперский губернатор. — Учитывая значимость этого заседания, я бы предпочёл на некоторое время не слышать эти непонятные машинные звуки. Со всем уважением к моему благородному другу адепту сеньорус, конечно.

Губернатор Поул Элик Алеутон был величавым и харизматичным мужчиной, в результате омолаживающих процедур выглядевшим на шестьдесят — вчетверо моложе своего физического возраста. Тяжёлые белые доспехи Гордой гвардии Ореста привычно сидели на нём, больше благодаря долгому времени, проведённому на официальных приёмах и торжественных парадах, чем действительной военной службе. На него здесь была возложена власть Золотого Трона. Он был голосом Терры на Оресте и в прилегающей системе. Замолчав, он почтительно обратил взор на адепта сеньорус, сидящего в противоположном конце залитого светом аудиториума. Глава Кузницы Ореста Соломан Имануал: в красной мантии, древний, на девяносто один процент состоящий из искусственных органов, — благосклонно кивнул в ответ.