Мефистон. Кровь Сангвиния - Хинкс Дариус

— Стой! — закричал Луций.

Слова ударили старшего библиария, словно пощечина. Он отшатнулся, сойдя по ступенькам, и выронил Миоса.

Солдат тяжело рухнул на землю, а Антрос пошел за Мефистоном, не зная, что делать.

— Вы ранены, старший библиарий?

Мефистон бросил на него свирепый взгляд, словно загнанный зверь, готовый к нападению.

— Антрос… — Он выговорил это имя с трудом, чужим голосом; потом повторил вновь, но уже увереннее: — Антрос…

Внезапно старший библиарий переменился. Он поднялся, ссутулясь, оскал исчез с его лица, темное пламя угасло. Мефистон окинул взглядом учиненную бойню.

— Что?.. — начал было он, но умолк и в полном смятении уставился на Луция.

Старший библиарий поднял меч с земли и изумленно поглядел на него. От острия до рукояти Витарус был покрыт кровью ксеносов.

— Мой господин… — начал Антрос, но осекся.

Мефистон заметил лейтенанта Миоса — безмолвного, тряпичной куклой распростертого на ступенях.

Властелин Смерти посмотрел на тело; поднял на Луция полуприкрытые глаза.

— Старший библиарий, — выдохнул Антрос, подойдя к нему, — вы перебили столь многих тварей. — Он посмотрел на груды изувеченных тел. — Что бы ни произошло дальше, сеполькрале навсегда запомнят день, когда они встретились с сынами Сангвиния.

Мефистон вытер кровь с лица, явив похожую на воск кожу. Когда он повернулся к Антросу, его глаза все еще были затуманены, а в голосе пробивались нотки злости:

— Что ты видел?

Антрос едва не закричал, услышав слова, которые так давно являлись ему в прозрениях. Этот вопрос уже много месяцев отдавался в его сознании. Пока Мефистон смотрел на него, сверкая глазами, в которых тлел животный голод, Луций понял, что все еще видит тень в разуме старшего библиария. Связь, которую он ощутил во время битвы, росла, укреплялась, становясь постоянной. И теперь, когда библиарий заглянул в разум своего господина, он явственно понял, что Мефистон готов убить его.

— Что ты видел? — повторил Мефистон, подойдя ближе.

— Я видел, как вы уничтожили наших врагов. Как вы повергли их в…

— Нет, — перебил его старший библиарий; голос Мефистона звучал тихо и угрожающе. Он схватил Антроса за руку, не выпуская Витарус. — Ты видел не только это. Что ты видел в моем разуме, лексиканий Антрос?

— Я видел странные вещи, — признался Луций, запнувшись, и попытался заглянуть Мефистону в глаза. — И я не понял их значения.

Мефистон крепче сжал пальцы, и Антрос начал молиться.

На ступенях застонал Миос. От этого звука что-то дрогнуло в глазах старшего библиария. Он выпустил лексикания и отвернулся. Когда Антрос вновь взглянул на старшего библиария, тот больше ничем не напоминал чудовище. Это вновь был господин либрариума, спокойный и отстраненный. Терзавшие Луция страхи казались теперь абсурдом. Да как он мог даже подумать, что Мефистон навредит одному из своих слуг?

— Позаботься о нем, — сказал Властелин Смерти, кивком показав на Миоса. — Мне нужно найти капитана Ватрена и очистить долину от мертвецов, иначе эвакуация обернется еще большим хаосом.

Он глубоко вдохнул, стер с лица кровь и пошел к краю поляны, но, не дойдя, оглянулся:

— Мне предстоят дела в Кронийском секторе, но после моего возвращения на Ваал мы с тобой поговорим. Не рассказывай об этом никому.

— Мой господин, я и не знаю, что сказать.

— Ничто из этого не является тем, чем кажется. — Похоже, Мефистон его не услышал. Его голос прозвучал странно, словно в нем смешались разные акценты, отчего Луций едва мог разобрать слова. — И было бы неразумно бросать тень сомнения на меня, на те идеи, что несут надежду нашему кровному роду.

— Конечно, мой господин… — начал Антрос, но Мефистон уже исчез среди деревьев.

Лексиканий повернулся к Миосу, желая скорее перевязать его раны и отнести лейтенанта в лагерь, но встретился с застывшим пустым взглядом.

Миос был мертв.

— Ты переродился.

Пресвитер Кохат пошатнулся в темноте, потрясенный тем, что он не один, и растянулся на груде костей.

— Кто это? Кто там? — пробормотал он, вглядываясь в дым и трясясь всем телом.

Пламя окрашивало все в красный цвет — и руины, и трупы, — отчего ему казалось, что он находится в брюхе огромного зверя. Мир разрывал себя на части в буре крови и прометиевого огня. Словно демоны, над головой с воем проносились транспортно-боевые самолеты «Валькирия», рассеивающие мрак зажигательными снарядами и болтерным огнем, в то время как долина внизу была завалена телами мертвецов.

Кохат пошарил рукой среди останков и, дрожа, вытащил пистолет из пальцев убитого солдата. Как такой тихий голос можно было расслышать за грохотом артиллерии? Варповство. Он чувствовал его маслянистый и металлический привкус в ночном воздухе.

— Что я наделал? — прошептал священник. — Зачем я ушел? Почему именно сегодня?

Он махнул оружием, показывая на далекую линию фронта, и заговорил громче, стараясь, чтобы его голос звучал сурово:

— Я здесь не один. Мне достаточно только позвать гвардейцев, и…

Нечто плыло к нему в темноте.

— Стой! — Он припал к земле и прицелился. — Покажись!

Никто не ответил, и пресвитер не стал повторять вопрос. Нет, он не даст поглощающему Дивинус Прим безумию забрать и его. Теперь, когда он наконец узрел истину, смерть для него стала бы слишком жестокой шуткой судьбы. Он должен был выжить. Несмотря на дрожь в руках, Кохат смог выпустить очередь. Вспышки беспорядочных выстрелов озарили лежавшие на земле трупы, и те словно пустились в пляс, дергаясь в такт с каждым выпущенным лазерным зарядом.

Когда тень упала, пресвитер Кохат опустил пистолет и заморгал, пытаясь избавиться от пляшущих перед глазами искр и рассмотреть, кого же он убил.

— Мы все перерождаемся. С каждым вздохом. — Голос раздался вновь, на этот раз ближе и как будто из-за спины. — Человек, который выстрелил, уже исчез, стал призраком.

Экклезиарх выругался и попятился, тыча пистолетом во тьму.

— Любая мысль переделывает нас. Всякое решение возрождает. — Незнакомец говорил отстранение, словно размышлял вслух. — Всегда есть еще один шанс.

Кохат снова открыл огонь, уже не пытаясь целиться, и вновь его взгляду открылся лишь пейзаж из подсвеченных синими вспышками трупов.

— Покажись! — заорал он.

— Ты убьешь меня, даже не узнав мое имя? — В вопросе незримого собеседника не было злости: лишь легкое удивление.

Священник выплюнул новое проклятие, осознав, что источник голоса находится прямо над ним. Он посмотрел наверх и увидел сгусток мрака — тень среди теней; и тень эта заслоняла пылающие небеса, пикируя прямо на него. Кохат в панике попятился, спотыкаясь о камни, и дал очередь вверх. В дульной вспышке синего пламени пресвитеру открылось зрелище столь ужасающее, что он закричал.

Залитые кровью развалины породили свое воплощение — гиганта, словно высеченного из того же багрового камня, белолицего демона, летящего на черных крыльях смерти.

Пресвитер стрелял, но все было тщетно. Каждый разряд лишь разбивался об освежеванные мускулы и освещал гротескное лицо — маску из потрескавшегося алебастра. Когда же Кохат увидел глаза чудовища, то зарыдал, ибо уловил в дьявольском взоре средоточие всего того безумия, что охватило несчастный мир.

Ноги пресвитера подкосились. Он споткнулся о расколотую колонну, ударился головой и рухнул в канаву, потеряв сознание.

Когда же священник пришел в себя, то увидел, что чудовище стоит к нему спиной. Светало, и теперь Кохат понял, что ошибся. Бескожие мускулы оказались на самом деле прочной броней, сделанной искусно и старательно по образу и подобию ободранной плоти. Должно быть, крылья почудились ему от ужаса; однако незнакомец и вправду был великаном — ростом почти в два с половиной метра. Сначала священнику показалось, что перед ним смертный воин, но затем свет переместился на руины и скользнул по коже гиганта. Тогда Кохат осознал, что перед ним призрак.