Аарон Дембски-Боуден - Кровь Кадии

— Разбегайтесь, идиоты! — закричал Даррик из укрытия за боковыми пультами, где сосредоточились солдаты его отделения.

Тейд и остальные участники отчаянной схватки увидели, как в их направлении летят темные предметы, со стуком падающие на пол.

Гранаты.

Тейд едва успел отпрыгнуть в сторону, как весь мир вокруг него взорвался ослепительным пламенем.

— Пусть этот мир сгниет, — злобно прошептал Вестник. Он продолжал стоять у ворот монастыря, слушая, как в его разуме затихает психический предсмертный крик. — Мне здесь больше нечего делать.

Гвардейцы Смерти, выстроившиеся вокруг своего повелителя, недоуменно переглянулись.

— Мы покидаем планету, великий? — спросил рябой от струпьев Астартес.

Тиф усмехнулся, нарушив спокойствие живущего в гортани роя.

— Да. Помимо этого небольшого приключения у меня есть настоящие дела. Скажи, ты помнишь брата-сержанта Арлуса?

— Нет, мой лорд, — ответил ближайший к нему воин Гвардии Смерти.

— А кто-нибудь из вас помнит его?

— Я помню, мой лорд. Я был братом Менандером. И при жизни подчинялся Арлусу. Мы служили в Седьмой роте. Во время войны против Терры он был благословлен Богом Распада.

— Был. Но безрассудно растратил этот дар. И я в последний раз позволил себе отвлечься от исполнения долга, чтобы отозваться на скулеж затерявшихся глупцов. Пойдем. Мы возвращаемся на «Терминус Эст».

— А потом, мой лорд?

— А потом… К Кадии. Доставьте меня к Воителю.

— Медик!

Тейд, склонившись над Осироном, невольно отпрянул от искр, вспыхнувших на исковерканных доспехах техножреца.

— Сэр, — Тасолл неловко переминался с ноги на ногу, держа в руке походный нартециум и глядя на полностью аугментированное тело, проглядывающее сквозь прорехи в красном одеянии. — Что я должен делать? Из его ран течет даже не кровь…

— Это… синтетический состав… — прохрипел Осирон, — со свойствами крови и смазки…

— Я вижу, болван. — Тейд взглянул на свои руки, перепачканные маслянистой жидкостью. — Перестань трепаться и скажи, что мы можем сделать?

Но технопровидец Билам Осирон уже ничего не мог сказать.

Среди зловония останков и стонов раненых комиссар Тионенджи прислонился к арочной двери, ведущей на мостик. Он восстанавливал дыхание в стороне от остальных, не желая показать солдатам, насколько он измучен. Его долг — всегда вдохновлять людей. Комиссар Тионенджи не имеет права на боль и смертельную усталость. Солдатам не стоит видеть его в таком состоянии.

Губы комиссара изогнулись в улыбке. Он жив. Жизнь! После всего, что они обнаружили и с чем вступили в бой.

Мысли этого человека были одновременно безжалостными и неутомимыми. Он тотчас начал составлять планы выживания полка на Катуре до прибытия главных сил Отвоевания. Об инциденте с Тейдом и его товарищами, посмевшими угрожать комиссару оружием, надо доложить, но…

— Эй! — Касркин Бан Джевриан, прихрамывая, подошел к комиссару. Правая штанина его брюк промокла от крови. — Вот это была драка!

— Поздравляю, мастер-сержант. — Тионенджи усмехнулся, и на его темном лице ярко сверкнули белые зубы. — Я уверен, Император нам улыбается.

— Вы так считаете?

Нож возник ниоткуда. Джевриан только что стоял, прислонившись к косяку рядом с Тионенджи, поддерживал свою сломанную руку и давал отдых раненой ноге. В следующее мгновение его кулак врезался в ухо комиссара, а хранившийся в ботинке нож длиной с ладонь до самой рукоятки погрузился в его череп.

Из раны даже не успела показаться кровь, как Тионенджи рухнул на пол. Спустя несколько секунд Джевриан, морщась от боли, наклонился, чтобы выдернуть нож. Нога действительно ныла, словно целая армия еретиков.

— Император мне улыбается. — Джевриан выпрямился и вытер о рукав нож, на лезвии которого был проштампован символ полка. — А тебе? Сомневаюсь, чтобы он хотя бы помочился на тебя, если бы ты горел.

Джевриан вернулся на мостик. Даррик перехватил его взгляд с другой стороны залитого кровью мостика, и сержант касркинов слегка кивнул.

В наушнике каждого выжившего солдата раздался щелчок. Несколько человек кивнули. Кто-то улыбнулся. Большинство сделали вид, что ничего не слышали. Но один человек так никогда и не узнал, что означал этот сигнал.

— Что это было? — спросил Тейд, постукивая пальцем по наушнику.

— Ничего, сэр, — ответил Даррик. — Просто вокс-призрак.

Через двадцать семь дней прибыли главные силы Отвоевания.

Флот Вестника ушел — ушел несколько недель назад, оставив после себя лишь едва заметные искажения в варпе. Не достигнув желаемой цели, Гвардия Смерти покинула этот мир.

Первые подразделения, ступившие на поверхность планеты, встретили меньшее сопротивление, чем авангард Отвоевания. Укрепление этого мира не входило в планы Архиврага, и ни один из его кораблей не пришел на помощь еретикам из Сил планетарной обороны и изменническим культам, состоящим из гражданского населения. Вскоре после того, как остановилось промышленное производство и полностью прекратился импорт из других миров, оставшиеся в живых жители Катура начали умирать от голода и жажды. Те, кто успел захватить значительные запасы воды и продовольствия, кое-как перебивались, объединившись в банды, пока Имперская Гвардия не уничтожила их в процессе операции, впоследствии названной историками Истинным Отвоеванием.

На месте штаба блюстителя Маггрига и уничтоженных подразделений, которыми он командовал, отряды Гвардии обнаружили укрепленную базу, наскоро сооруженную из фрагментов сборных конструкций и снятых с «Химер» пушек.

Когда ворота этой импровизированной крепости открылись, навстречу генералу Миллиусу Райло, прибывшему на своем командирском танке — девственно чистеньком «Лемане Руссе» класса «Разрушитель», — вышел человек в изрядно побитой черной броне и серой форме кадийского образца.

— Добро пожаловать в Новый Солтан, — сказал офицер с капитанскими нашивками на плечах. При этом он почесывал черную щетину, не бритую уже несколько недель. Запасы воды не позволяли такой роскоши, как бритье. — Я надеюсь, вы привезли нам боеприпасы?

Стоящий рядом человек, такой же грязный, как и капитан, поднял руку:

— Я бы не отказался и от продовольствия.

— Умолкни, Таан, — одернул его капитан.

— Умолкаю, сэр.

Подобное проявление падения дисциплины гвардейцев произвело на генерала не самое лучшее впечатление.