Уничтожитель (СИ) - Косарев И. С.

Демид надеялся, сегодня скука отступит, но она мучила его с самого утра, с момента пробуждения. Он спустился из спальни на кухню, гиноид подала завтрак. За едой Демид созвонился с родителями. Когда проектор нарисовал за столом напротив него голограмму матери, слегка полной высокой женщины средних лет, Демид притворился, будто слушал её рассуждения о важности связей для карьерного роста. На самом деле, сделав изображение почти прозрачным, он смотрел сквозь голограмму в окно. Там был виден сад: зелёная лужайка, кусты смородины и вишня, сейчас опустившая свои неподвижные листочки.

Карина говорила, её начало трясти от волнения ещё за неделю до, схожим образом описывали свои состояния и другие члены «пятёрки», но сам Демид ничего похожего не испытывал. Наверное, потому что не верил в дело, потому что врал, когда рассказывал о своих идеалах, потому что не хотел ничего менять и надеялся всего лишь убежать от скуки. Что ж, побег, как будто, не удался.

Покончив с завтраком и попрощавшись с матерью, Демид привёл себя в порядок, надел тёмно-синий смокинг, попросил гиноида затянуть под подбородком чёрный галстук-бабочку и вызвал такси.

Ждать пришлось около десяти минут, это время молодой человек провёл в мечтах о благополучном будущем, когда из крохотной виллы комплекса «Эльсинор» он переедет в собственное орбитальное кольцо и сможет держать личного пилота, а может, и двух, если того потребуют нужды будущей семьи. Узнай Карина или Святослав о таких рассуждениях Демида, они без малейших колебаний задушили бы его за мещанство.

Наконец, система оповестила о прибытии аппарата, Демид поднялся к причалу и прошёл через шлюз в салон орбитального такси. Адресом он назвал усадьбу «Знаменское-Раёк», расположился в обтянутом кожей кресле и вызвал перед собой голограмму от камер снаружи судна. Пока аппарат маневрировал, Демид смотрел на комплекс «Эльсинор» — двенадцать небольших вилл, соединённых в кольцо для создания псевдогравитации с помощью вращения. По мере отдаления комплекс уменьшался, пока не превратился в крохотную белую звёздочку, с тысячами других таких же летавшую вокруг голубого шара Земли.

В тишине комфортного салона Демид отчётливо понял, что не хотел участвовать в деле, но отказываться было уже поздно.

Через двадцать минут полёта появилась возможность спроецировать в салон изображение «Знаменского-Райка», и парень не смог отказать себе в удовольствии посмотреть на эту роскошную станцию. «Возможно, в последний раз», — подумал он с мрачной усмешкой. Усадьба была построена в форме кольца, разделённого на четыре больших сектора: хозяйский, служебный, причал с яхтами и прочим транспортом, и диспетчерские ворота, к которым направлялось такси, синхронизируя свою траекторию с вращением усадьбы. Для многих молодых людей из круга Демида, как и для него самого, усадьба представляла собой олицетворение и, одновременно, цель успешной жизни, идеал, к которому следовало стремиться, и которым поверяли чужие достижения.

Такси высадило его на шестом пирсе. Рядом с выходом из рыжих гермодверей в причальном коридоре ждал заранее подъехавший кар. Демид сел в него и направил аппарат к хозяйскому сектору.

У третьего пирса скопилась толпа мужчин в чёрных костюмах, преимущественно фраках или смокингах, и женщин в вечерних платьях, преимущественно с голыми спинами. Не имея возможности объехать людей, кар остановился перед ними. Один мужчина обернулся, заметил Демида и двинулся к нему, потянув за собой спутницу. Демид узнал дядю — Евграфа Салтыкова. Внешность дяди была типичной для человека его возраста и положения в обществе: гладко выбритый, с короткой стрижкой по последней моде, состояние кожи на лице говорило о хорошем и регулярном питании, дорогие импланты придавали атлетичный вид его фигуре и были совсем неотличимы от натуральных конечностей. Владелец орбитального консорциума по производству мономолекулярных материалов, он обладал достаточными влиянием и средствами, чтобы позволить себе быть эксцентричным, и в качестве костюма выбрал для мероприятия рыжую клетчатую пару. По спине Демида пробежал холодок. Молодой человек вообще надеялся избежать встречи с дядей сегодня, но судьба решила не давать ему лёгких путей.

— Привет, Морозов, — сказал дядя, подойдя к кару.

Без приглашения он опустился на переднее сиденье, его спутница, кажется, новая жена Люсия, заняла место сзади.

На краткий миг Демида тряхнул приступ паники, он не мог сообразить, как себя вести, и забыл все слова русского языка.

— Я говорю, привет, Морозов! — повторил дядя заметно громче.

Наконец, Демид справился с собой и ответил:

— Привет.

В конце концов, он ничего не сделал, и ни на что не мог повлиять.

— Привет, — отозвалась Люсия сзади.

— Так-то лучше, — кивнул Салтыков, — О чём задумался? Опять о покорении Марса? Веришь, что это можно поручить черни?

— Нет, я так не думаю теперь, — Демид решил уклониться от спора с дядей.

— Поумнел, всё-таки. Хвалю, — Салтыков засмеялся и похлопал Демида по плечу.

Затем он обратился к жене:

— Ты представляешь, до чего эти молокососы додумались? Пока учились в лицее, собрались в кучку, назвали её “Кружком Свободной Экспансии” и заявили, что для колонизации околомарсианского пространства нужно отменить социальный рейтинг!

— Мы не так говорили, — всё-таки, возразил Демид.

— А как вы говорили? — спросил дядя.

Толпа, тем временем, уменьшилась, и кар продолжил движение.

— Мы говорили, что экспансию на Марс можно организовать уже сейчас, если предоставить людям за пределами зелёной рейтинговой зоны больше полномочий для принятия решений.

— Ага, то есть, позволить им управлять активами.

— Там, на околомарсианской орбите.

— Да какая разница, где? По сути, это отмена рейтинговой системы, благодаря которой наше общество устойчиво развивается.

— В любом случае, теперь я так не считаю, — опять попытался уйти от спора Демид.

— Правильно, а знаешь, почему он так не считает, Люська?

— Почему?

— Потому что они там в лицее бездельничали, а теперь он занялся реальным делом. Пускай пока небольшим, кажется, животными жирами, я прав?

— Да, я управляю третьим департаментом выращивания животных жиров корпорации Морозовых, — согласился Демид.

— Так вот, пускай дело пока небольшое, не всеорбитального масштаба, и даже не секторального, но теперь ему приходится реально управлять людьми без зелёного рейтинга. И он увидел, что без нас и наших поддерживающих систем, без “Лексигона” и “Ноймана” они ни на что не годятся.

— Но это же очевидно, — искренне удивилась Люсия.

Внутри себя Демид возмутился: “Что тебе может быть очевидно? Ты мне в младшие сёстры годишься, ты ни дня не училась по-настоящему, ни дня не работала, тебя просто выдали замуж за Салтыкова, потому что он богат, и потому что две предыдущие жены получили солидный куш при разводе. И твой план на жизнь такой же — родить ему ребёнка и развестись”. Но вслух он сказал:

— Для нас это не было так очевидно.

Люсия усмехнулась, показывая собственное превосходство, а дядя неожиданно сам вступился за племянника:

— Зря смеёшься. Этот Морозов, как и все в его роду, верит только тому, что испытал на собственной шкуре. Это полезное качество, оно освобождает человека от стереотипов, хоть и добавляет синяков. Именно такие люди двигают наше общество вперёд.

Из-под сводов причального коридора кар выехал на дорожку между деревьями в парке, она привела к зелёной лужайке перед четырёхэтажным особняком, раскинувшим крылья, словно цапля, и задравшим длинный клюв шпиля. Здесь были расставлены столики, между ними бродили гости и курсировали гиноиды с подносами. В центре на возвышении играли музыканты: струнный квартет с фортепиано. Перед фасадом, разделённым центральной колоннадой на две части, светилась надпись: “Поздравляем с рождением Арсении!”