Екатерина Белецкая - Огонь и ветер

– И чего же? – с интересом спросил Ит.

– Остроты жизни, – Кир усмехнулся. – Жизнь – это не покой и не стагнация. И когда всё хорошо, это тоже не жизнь. Это… – Он задумался. – Это, наверное, слишком для меня скучно.

Джессика покачала головой.

– Ты упрощаешь, – возразила она. – Нельзя всё сводить только к покою. Существуют и другие вещи…

– Ага, – мрачно кивнул Ит. – Для кого-то, может, и существуют. Ну так мы смотрим или нет?

Кир поднял машину ещё выше и сбросил скорость до минимума.

– Горы, море, лес, – отрапортовал он. – Ит, а это что за место вообще?

– Это Эстен, – Ит вывел обзор. – Южный отрог, если точно. Места действительно красивые, но тут если кто живёт, то только на берегу. Кажется, километрах в ста дальше… Можно посмотреть, я точно не скажу. Считки-то старые, могу ошибиться.

– А почему не живут? – удивился Кир.

– Чёрт его знает, – признался Ит. – Какая-то тут неустойчивая климатическая зона. Зима «жесткая», до минус двадцати пяти, лето жаркое. Это можно потом через Скивет уточнить. А ещё тут климатизаторы были… кажется.

– А рибир не тут рос, случайно? – поинтересовалась Джессика, разглядывая пологий горный склон, заросший густым лесом. – Какое красивое место… Кир, посади катер, а? Хочу понять, какой вид будет, если смотреть вон с той точки…

Место и впрямь оказалось красивое. Относительно ровный каменистый участок, на котором тут и там росли деревья, похожие на сосны (аскван, пояснил Ит, эти деревья называются аскван, у них какая-то особенная смола, её с Окиста даже экспортируют, говорят, она целебная), располагался между двух отрогов, расходящихся в стороны, и с него открывался действительно великолепный вид на море. Выше, над участком, поднимался горный склон, где-то до середины поросший всё тем же лесом.

– Что это за гора? – Джессика подняла взгляд. – Ну вот эта, большая?

– А это как раз непосредственно Эстен и есть, – пояснил Ит. – Это пик Страто.

– А нам тут строить-то разрешат? – поинтересовался практичный Кир.

– Если не разрешат, нам никто не сможет помешать устраивать тут пикники, – пожал плечами Ит. – Разрешат, как мне кажется. Сдерут, правда… особенно за стабилизацию участка склона. И ещё вон там, кажется, речка – с речкой тоже нужно будет решать. Горные речки, они, знаете ли, штуки серьёзные. Если дом смоет, строители потом с нами не расплатятся.

– Да ладно, сделают с речкой что-нибудь, наверно, – Кир хмыкнул. – До моря тут получается километра два, да?

– Угу, – согласился Ит. – Берег посмотрим?

– Посмотрим, – согласилась Джессика. – Вообще, если говорить серьёзно, то мне тут действительно нравится. Уж раз нам нельзя пока жить там, где нравится по-настоящему…

Она не договорила. Кир подошёл к ней, приобнял за плечи.

– Джесс, я тоже тоскую, – сказал он серьёзно. – Но ты же понимаешь, что…

– Мы все тоскуем, – Ит вздохнул. – Но сейчас действительно… не надо. Если мы хотим, чтобы потом, чтобы дальше…

– Вот «чтобы дальше» было, надо взять себя в руки и приводить в порядок то, что требуется, – подытожил Кир. – Джесс, встряхнись. А ну-ка быстро взяла и встряхнулась!

– Я в Питер хочу, – Джессика всхлипнула. – Вы себе не представляете, как! Я хочу… домой…

Ит отошёл в сторону, присел на большой плоский камень.

Домой?

О, да…

Конечно…

– Мы все хотим домой, – произнёс он в пространство. – И я тебе клянусь, Джесс, что домой мы вернёмся. Но… что толку от дома, в котором никто не ждёт, верно? С этим ты согласна?

Они молчали, смотрели на него и молчали.

– Мы устали, ребята, – Ит опустил голову. – Надо собраться… надо как-то собраться… А для этого нужно…

– Для начала нужно оставить рефлексию, – твёрдо сказал Кир. – Значит, так. Место нам нравится?

– Нравится, – Джессика улыбнулась. – Место действительно хорошее.

– Значит, тащим сюда остальных и показываем. И, Джесс. Знаешь, если мы всем скопом будем устраивать всемирную тоску, ничего хорошего из этого не выйдет. Терпение, блин! Терпение, я говорю!.. – Кир строго посмотрел на неё, а потом не выдержал и усмехнулся. И она усмехнулась тоже.

– Слушайте, а ведь интересно, – Ит поднял голову. – Я за этот месяц понял кое-что, но сформулировать не мог. Мы тоскуем знаете по чему именно?

– Ну? – Кир повернулся к нему. – Давай, псих, выкладывай.

– Суть Русского Сонма – это жизнь. Жизнь стагнации, как таковой, не предполагает, её нельзя свести к благополучию души и тела, к полному комфорту, внешнему и внутреннему, потому что жизнь – это рост, это продвижение. Останови, заставь замереть, и она тут же превратится в уютное болото, в котором существо с живой душой не выдержит и дня.

– И?

– Вот тебе «и». Вектор, о котором я говорил, он и предполагает эту самую жизнь, суть которой не отсутствие или присутствие благополучия… – Ит осёкся. – И нельзя… нельзя прийти куда-то окончательно, понимаете? У пути нет конца.

– Запиши это всё. Нет, я серьёзно, это действительно надо будет записать, особенно учитывая то, откуда у тебя это понимание… взялось, – попросил Кир. – Но я не совсем понял, к чему ты это сказал?

– Только к тому, что сейчас у нас появилось – вот это всё. – Ит обвёл взглядом склон. – И мы все живые. И можем идти дальше. Не переживай, Джесс. Это просто такой кусочек пути. – Он улыбнулся. – Не самый лёгкий. Но ведь нам никто не обещал, что будет легко? Так?

– Так, – согласилась Джессика. – Ну что? Полетели завтракать и агитировать остальных?

– Запрыгивайте, – предложил Кир. – Псих, сделай-ка доброе дело, пожалуйста, как вернёмся.

– Это ещё какое? – с подозрением спросил Ит.

– Рыжий у нас слегка закис, и не мешало бы немного его подбодрить. Поэтому я тут вот чего придумал…

Поставив ногу на верхнюю платформу осевушки, он смотрел на склон. Может быть, сегодня всё-таки получится? Сложный спуск. В этот раз – кто кого? Кто окажется сильнее?

На той неделе не вышло, упал. Понял, что недоработал конструкцию, и засел на два дня в мастерской, вылавливая собственные ошибки. На осевых санях так вообще-то никто ещё не катается. Сани делают двухполосными, устойчивыми, а конструкция, которую Ит сейчас придерживал ногой, имела всего одну полосу, которая делилась на два уровня – нижний соприкасался с поверхностью, верхний, основная платформа, служил для управления.