Олег Авраменко - Звёзды в ладонях

— Да, рискованно, — поддержала его Рита, боясь, как бы отец не изменил своё решение. — И бессмысленно. Все записи могли автоматически копироваться куда-нибудь в другое место. Например, на главный сервер их… этой… ну, штаб-квартиры.

— Вряд ли. Я уверен, что сетевыми коммуникациями чужаки не злоупотребляют — ведь де-юре они находятся у нас нелегально, и им вовсе не хочется излишне «светиться», привлекая к себе внимание хакеров. Да и тогда бы Махдев не действовал в одиночку. Следовательно, записи из нашего дома получал только он.

Некоторое время мы летели молча. Наконец Рита нерешительно произнесла:

— Папа, я не совсем понимаю, что происходит. Вернее, совсем не понимаю. Но я полностью доверяю тебе, я знаю, что ты поступаешь правильно. И всё же… Насколько это серьёзно?

— Это очень серьёзно, дочка. Ты же сама видела, как вёл себя Махдев. И как быстро он появился! Он присматривал за мной двенадцать лет и, конечно же, не мог всё свободное время сидеть за терминалом, наблюдая за происходящим в нашем доме. Но, когда я вставил диск Рашели в считыватель, его следящая программа наверняка взвыла от содержащейся там информации. Едва взглянув на экран, он моментально сообразил, какая добыча идёт ему в руки.

— Диск вы забрали? — отозвалась Рашель.

— Да, он у меня, — Агаттияр похлопал по карману. — И твой дистанционный пульт тоже. Так что успокойся.

— Вы смотрели только фильм, или… — она замолчала.

Профессор покачал головой:

— Увы, милая, не только фильм. Также я заглянул и в файлы спецификации… Надеюсь, в них не указаны координаты?

— Нет, там только общие технические характеристики. Я специально проверяла.

— Это уже лучше, гораздо лучше, — облегчённо промолвил профессор. — Но ради Бога, детка! Зачем ты вообще взяла с собой диск? Зачем ты так рисковала?

— Чтобы у меня были доказательства. Я боялась, что вы не поверите мне.

Агаттияр вздохнул:

— Я бы поверил. Сразу поверил, без всяких доказательств. Ведь я так долго ждал этого дня. Мечтал, верил, надеялся… — Затем он на секунду повернул голову и виновато взглянул на Риту: — Я уже извинился перед мистером Матусевичем, а сейчас прошу прощения у тебя, доченька. Если бы я мог, то оставил бы тебя дома, положившись на милость чужаков. Но это было невозможно. Они ни за что не поверят, что Рашель обратилась ко мне из-за тех событий, которые произошли ещё до твоего рождения, теперь они утвердятся в мысли, что все эти годы я участвовал в Сопротивлении, а ты была моей соратницей. Твою мать никто не тронет, она давно ушла от нас, зато с тобой церемониться не стали бы.

Рита положила руку на его плечо.

— Не надо извинений, папа. Я всё равно не оставила бы тебя. Никогда, ни за что… А ты действительно был замешан в тех событиях?

— Да, был, хоть и опосредствованно. Меня не зря подозревали, но доказать ничего не смогли. А потом… Через несколько месяцев я узнал, что стану отцом. Я испугался — и за тебя, и за себя, и за твою мать. Я решил отказаться от борьбы, которую считал напрасной и безнадёжной. — Он немного помолчал, затем грустно подытожил: — Махдев назвал меня старым маразматиком. Но на самом же деле я просто старый трус.

Слушая их разговор, я наконец понял, о чём идёт речь. Это случилось немногим более четверти века назад, когда я был десятилетним мальчишкой. Группа учёных и инженеров из Ранжпурского Института физики втайне от всех построила пять ракет класса «земля-орбита», снабжённых позитронными боеголовками огромной разрушительной силы и обладающих необычайной манёвренностью, которая позволяла им преодолеть мощную противоракетную защиту. Однажды ночью они произвели их запуск и уничтожили две боевые станции Иных, а ещё одну основательно повредили. После этого вся планета с ужасом ожидала ответных актов возмездия, но чужаки ограничились лишь тем, что потребовали от властей казнить всех причастных к диверсии лиц и наложили на Махаваршу одноразовую продовольственную контрибуцию в размере трети годичного валового сельскохозяйственного продукта. Оба эти требования были выполнены, а второе из них нанесло ощутимый урон планетарной экономике — но тем не менее до сих пор на могилах всех сорока трёх казнённых заговорщиков круглый год лежат свежие цветы…

Мы долетели до площади Дхавантари, и Агаттияр посадил флайер на стоянку возле крупного торгового центра. Когда мы выбрались из машины, он сказал:

— Идём в супермаркет. Там есть вход в подземный пассаж, а дальше уже решим, к какой станции метро нам направиться.

Так мы и сделали. Двигаясь сквозь толпу людей, заполонивших в это вечернее время главный вестибюль торгового центра, я наклонился к Рашели, которая шла рядом, крепко вцепившись мне в руку, и тихо спросил:

— Так кто же ты?

Ни секунды не колеблясь, она прошептала мне на ухо:

— Меня действительно зовут Рашель. Я с планеты Терр-де-Голль. По-вашему, это Терра-Галлия.[1]

В крупных мегаполисах, таких, например, как Нью-Калькутта, подземка была самым удобным способом передвижения, однако я всегда предпочитал воздушные виды транспорта и с тех самых пор, как в двадцатилетнем возрасте обзавёлся собственным флайером, крайне редко пользовался услугами метрополитена. Поэтому неудивительно, что через пару десятков станций и нескольких пересадок, я совершенно потерял ориентацию и даже приблизительно не представлял, в какой части города мы сейчас находимся.

Во время последней пересадки, когда мы проходили по тоннелю с витринами небольших магазинчиков, Агаттияр вдруг остановился возле одного из них и, попросив нас немного обождать, вошёл внутрь. Через минуту он вернулся с двумя новыми телефонами и отдал мне один из них, а второй сунул себе в карман.

— Пришлось воспользоваться деньгами Рашели, — объяснил профессор уже на ходу. — Они, конечно, тоже «засвеченные», я внёс их серийные номера в компьютер, но это не страшно. Сейчас не середина прошлого столетия, тысячные купюры стоят не так много, чтобы все операции с ними отслеживались. Номера попадут базу данных только после того, как магазин сдаст наличную выручку в банк. Так что у нас в распоряжении есть минимум несколько часов до закрытия магазина. Но нам хватит и получаса.

Проехав ещё три или четыре станции, мы вышли из метро в каком-то тихом пригородном райончике и зашагали по тротуару вдоль неширокой улицы, по правую сторону которой располагались небольшие особняки, похожие на тот, в котором жил сам Агаттияр, а слева тянулся парк с чисто символической решётчатой оградой. Чуть дальше, за деревьями, виднелся пруд, поблескивавший в лучах заходящего солнца. Несмотря на хорошую погоду, парк в этот вечерний час был пуст и безлюден, лишь по дорожке вдоль ограды медленной трусцой бежал тучный мужчина средних лет в синем спортивном костюме.