Адам Робертс - Стена

После этого случая Тигхи решил вести себя более предусмотрительно, так, как подобает мужчине, а не ребенку. Продав часть драгоценных камней, он на вырученные деньги купил невольницу – маленькую, худенькую девушку. Она могла приглядывать за Тигхи, когда он слишком уставал или был пьян и не обращал внимания на то, что творится вокруг. Эта девушка, суетливая и беспокойная, как птичка, почти не спала. Ее будил малейший шорох. Девушка тут же вскакивала и озиралась по сторонам. Под стать ее повадкам была и внешность. Провалившиеся глаза обрамляла истонченная, потемневшая кожа. Сквозь худосочные волосы просвечивала розовая кожа черепа. Лицо было усеяно желтыми крапинками – последствиями какой-то заразной болезни. Тигхи начал было покупать еды в два раза больше, чем обычно, желая подкормить ее, однако невольница почти ничего не ела.

– Вот почему ты такая тощая, – упрекал он ее.

Однако девушка отвечала: «Да, хозяин», – и покорно кивала. Выудить что-либо еще из немногословной рабыни было невозможно.

Она хорошо готовила, и этот ее талант пригождался всякий раз, когда в Тигхи просыпалась страсть к экстравагантной пище и он пользовался платными услугами общественной печи и покупал разнообразные продукты. Иногда он подумывал о том, чтобы взять девушку к себе в постель, поскольку прошло уже много месяцев с тех пор, как он в последний раз был с женщиной, и неутоленное желание не давало Тигхи покоя. К тому же она его невольница и он волен делать с ней все, что ему хочется. Однако внешность девушки была настолько невзрачной и непривлекательной, что у Тигхи не возникало к ней никакого физического влечения. Маленькая и хрупкая, она, казалось, могла просто рассыпаться, взгромоздись на нее Тигхи.

Шли недели, а Тигхи все оставался в городе, сравнительно безбедно существуя на те средства, которые ему удалось выручить, продав свой костюм. Как-то раз ему удалось повстречать его теперешнего владельца, упитанного богача, который горделиво расхаживал в своей обновке по одному из уступов. Интересно, сколько же он заплатил за него, подумал Тигхи.

В городе обитали сотни людей, может быть, даже тысяча. Такое огромное количество поражало воображение, однако в конце концов Тигхи запомнил в лицо почти каждого обитателя выступов и уступов. Оказалось, что можно перезнакомиться даже со столь многими людьми. По мере того как тощал его запас драгоценных камней, Тигхи все чаще приходила в голову мысль об утомительном однообразии Восточного Города: пьянство, бесконечные представления и проповеди, вот и все, что мог предложить этот мегаполис.

Он долго задавал себе сакраментальный вопрос, что делать, и наконец нашел на него ответ. Закрутив три самых ценных камня в кусок кожи, Тигхи запихнул его в сапог. Путь предстоял неблизкий – через коренные земли Отре к Сетчатому Лесу. Он объяснил свой план невольнице, и, к его удивлению, она залилась слезами.

– Почему ты плачешь? – встревоженно спросил Тигхи.

– Город – мой дом, моя родина, – сказала девушка. – Больше я нигде не была и ничего не знаю.

– Разве тебе не хочется увидеть чудеса мировой стены к западу отсюда? – спросил он. – Пойдем! Должно быть, ты сгораешь от любопытства.

– Нет, хозяин!

– Ну что ж, тогда, наверное, мне придется продать тебя новому хозяину, – произнес Тигхи, испытывая сострадание к этому существу. – Вот что я тебе скажу, – проговорил он во внезапном порыве откровенности. – Когда-то я и сам был рабом. Да! Я знаю, что это такое – быть бессловесным товаром. Я был принцем и рабом, и я побывал на краю мира. Мне пришлось изведать многое! И меня удивляет, что тебя не влекут приключения.

– Простите меня, хозяин, – ответила невольница, опять заливаясь слезами и пряча лицо в изгибе локтя, – но в душе я не искательница приключений.

– Ладно уж, – произнес Тигхи, немало смущенный искренними переживаниями девушки. Он погладил ее по голове. – Не тревожься. Все уладится.

Весь вечер Тигхи пил, и к его концу рядом с юношей валялись два опорожненных кувшина из-под крепкой воды. Подзадоренный спиртным, он стал играть с собутыльником в ладоши и проиграл драгоценный камень. Тигхи не обладал должной ловкостью рук и был смутно знаком с правилами игры, однако его возбуждал сам процесс, и даже в проигрыше, несмотря на досаду, была своя привлекательность.

Утром Тигхи с похмелья не знал, куда деться. Голова трещала, сильно опухли глаза. Во рту все горело, страшно хотелось пить. Нетвердо ступая, Тигхи побрел по уступам, а затем поднялся по лестнице к стоячей трубе. Невольница молча следовала за ним.

У трубы стоял какой-то калека с желтой повязкой, обозначавшей принадлежность к сословию невольников. Привычное зрелище: раб, набирающий в кувшины воду и несущий ее затем в хозяйский дом. Удивление вызывало лишь то, что у этого раба была только одна нога. Сколько Тигхи ни напрягал свою память, он никак не мог припомнить, чтобы ему когда-либо приходилось видеть одноногого невольника.

Этот человек удерживал равновесие при помощи костыля. Тигхи грубо отпихнул его, так что тот уронил кувшин и в страхе громко закричал. Ведь если бы кувшин разбился, ему не миновать порки. Однако Тигхи не обратил ни на раба, ни на его кувшин никакого внимания. Ему отчаянно хотелось пить. Остальное его не интересовало.

Утолив жажду, Тигхи повернулся к невольнику:

– Послушай, одноногий! Если ты все время падаешь, то нечего тогда выходить из дому. Какой ты неуклюжий, однако.

Невольник сидел на земле, выставив перед собой единственную ногу и костыль. Кувшин, к его счастью, остался цел. Что-то дрогнуло в памяти Тигхи. Он присел на корточки и заглянул калеке в лицо.

– Простите меня, хозяин, – пробормотал невольник, потупив взгляд.

– У тебя есть имя, – медленно произнес Тигхи.

– У рабов не бывает имен, хозяин, – смиренно ответил невольник. – Раб – всего лишь раб.

– По-моему, тебя зовут Мулваине, – не отставал Тигхи.

Невольник вздрогнул, но по-прежнему не поднимал головы.

– У рабов не бывает имен, хозяин, – сказал он снова.

– Мулваине! – воскликнул Тигхи, и сердце его заколотилось от радости. – Мулваине, это же я – Тигхи. Ты помнишь меня… платон? Армию? Мы отнесли тебя в Сетчатый Лес. Мулваине. – Юноша протянул руку и потрогал культю калеки. Нога была отрезана почти по самое бедро. – А я-то думал, ты погиб. В самом деле. Да, вот как вышло с твоей ногой.

Невольник медленно поднял голову и робко взглянул на Тигхи.

– Это было совсем в другой жизни, хозяин, – произнес он дрожащим голосом.

– С тех пор прошел всего лишь год, не больше, – сказал Тигхи. – Я Тигхи! Ты должен помнить меня.