Генри Каттнер - Долина Пламени (Сборник)

Этот мех принадлежал существам, которых Джейн не могла бы даже представить себе…

Еще вспомнился ему огромный двор, вымощенный сверкающими плитами, и нечто, прикованное в центре его блестящими цепями, и глаза, наблюдавшие за тем, как он вошел и приблизился к жертве.

Он насыщался, вырывал причитавшееся ему из гладких боков, а вокруг звенели безжалостные цепи…

Джейн пробовала закрыть глаза, чтоб не смотреть, но не глазами видела она все это. И ей было стыдно и немного противно: ведь она тоже принимала участие в этом пиршестве, вместе с Раггедо ощущала сладость теплой крови, чувствовала, как кружится от наслаждения ее голова — вместе с его.

— Ага… дети идут, — откуда-то издалека донесся голос тети Гертруды.

Сперва Джейн слышала ее смутно, затем яснее, потом неожиданно под нею вновь оказались мягкие колени бабушки Китон; она вернулась в знакомую комнату.

— Словно стадо слонов на лестнице, а? — сказала тетя Гертруда.

Они возвращались. Джейн теперь тоже их слышала. На самом деле они производили куда меньше шума, чем обычно. Примерно до середины лестницы они вели себя тихо, потом вдруг загремели, разразились громкой болтовней, — неискренне, как показалось Джейн.

Дети вошли в комнату. Беатрис была немножко бледной, у Эмили раскраснелись щеки и опухли глаза. В Чарльзе кипело подавленное возбуждение. Однако у Бобби, самого маленького, был хмурый и скучающий вид. При виде тетушки Гертруды гвалт стал еще громче; Беатрис обменялась с Джейн быстрым многозначительным взглядом.

Последовали подарки, шум; вернулись дядюшки; затем все возбужденно обсуждали поездку в Санта-Барбару в каком-то напряженном веселье, которое незаметно, понемногу перешло в гнетущую тишину.

Никто из взрослых ни разу не оглянулся, не выказал нервозности, но все чувствовали, что их ждет что-то нехорошее.

Только дети — даже тетя Гертруда ничего не понимала! — сознавали полную пустоту ложного дядюшки, проекцию ленивого, вялого, полубезумного существа. Хотя облик его был несомненно человеческим, как будто он никогда не прятал свой голод под крышей этого дома, будто никогда его мысли не врывались в умы детей и никогда он не вспоминал свои кровавые пиршества в других местах, в иные времена.

Сейчас он наелся до отвала. Чувствовалось, как лениво катятся сонные волны сытости; взрослые зевали, не понимая, от чего. Но даже теперь в нем была пустота. Он не был настоящим. Чуткие, восприимчивые детские разумы по-прежнему чувствовали: «там никого нет».

Позднее, когда пришло время ложиться спать, только Чарльзу хотелось говорить об этом. Джейн казалось, что Беатрис как-то повзрослела с утра. Бобби читал «Книгу джунглей» или просто делал вид, что читает: наибольшее удовольствие он получал от картинок с изображением тигра Шер-Хана. Эмили, отвернувшись лицом к стене, притворялась спящей.

— Меня позвала тетя Бесси, — сказала ей Джейн, чувствуя немой упрек. — Я пыталась удрать от нее как можно скорее. Она хотела, чтоб я примерила то платье с новым воротником.

— Ясно. — Извинение было принято, но Беатрис по-прежнему молчала. Джейн подошла к кровати Эмили и обняла девочку.

— Злишься на меня, Эмили?

— Нет.

— Злишься. Но я ничего не могла сделать, дорогая.

— Все нормально, — сказала Эмили. — Мне не было страшно.

— Все светилось и сверкало, — сонно проговорил Чарльз. — Как рождественская елка.

— Заткнись! — набросилась на него Беатрис. — Заткнись, Чарльз! Заткнись, тебе говорят, заткнись!

В комнату заглянула тетушка Бесси.

— Что случилось, дети?

— Ничего, тетушка, — ответила Беатрис. — Мы просто играли.

Накормленное, сытое, оно лежало в вялом оцепенении в своем загадочном убежище. В доме было тихо, обитатели спали. Спал даже ложный дядюшка: Раггедо был хорошим имитатором.

Ложный дядюшка не был призраком, он был просто проекцией Раггедо. Подобно тому, как амеба протягивает к пище ложную ножку, Раггедо растянулся и создал ложного дядюшку. Но на этом сходство кончалось. Ибо ложный дядюшка не был эластичной частью создавшего его существа, которую, вытянув, можно было когда угодно втянуть обратно. Скорее, он — оно? — являлся некой конечностью, вроде человеческой руки. Мозг посылает сигнал через нервную систему, рука протягивается, сжимаются пальцы — и в ладони оказывается пища.

Однако этот отросток Раггедо был менее ограничен в своих возможностях, так как его не связывали жесткие законы природы. Руку можно выкрасить в черный цвет. Всем, кроме чистых, неопытных детей, казалось, что ложный дядюшка выглядит и действует, как человек.

Некоторые правила приходилось соблюдать даже Раггедо. В какой-то мере он все-таки был ограничен естественными законами. Существовали циклы. Жизнь гусеницы состоит из циклов: до тех пор, пока она не сможет окуклиться и трансформироваться, она должна есть, есть и есть. Сбросить свою нынешнюю оболочку она сможет не раньше, чем подойдет время метаморфозы. Точно так же и Раггедо не мог видоизмениться до завершения цикла. А тогда произойдет новая трансформация, аналогично миллионам удивительных превращений, которые претерпел он в невообразимой вечности своего прошлого.

В настоящее же время он вынужден был подчиняться законам текущего цикла. Отросток нельзя было втянуть. Так что ложный дядюшка был его частью, а он был частью ложного дядюшки.

Туловище и голова скудлера.

Одна за другой катились по дому сонные волны сытого удовольствия, но медленно, незаметно их Ритм убыстрялся, понемногу приближаясь к нервной пульсации новой вспышки жадности, всегда следовавшей после завершения пищеварительного процесса.

Тетушка Бесси перевернулась на спину и захрапела. В другой комнате ложный дядюшка, не просыпаясь, тоже повернулся и тоже захрапел.

Способность к защитной мимикрии была развита отлично..

Снова был день; почти сразу после полудня ритм жизни в доме неуловимо изменился, изменилось и настроение.

— Если мы собираемся в Санта-Барбару, — сказала утром бабушка Китон, — то я свожу сегодня детей к зубному врачу. Им надо обработать зубы, а с доктором Хоувером непросто договориться о приеме даже одного ребенка, не говоря уж о четырех. Твоя мама, Джейн, писала мне, что ты была у дантиста месяц назад, так что тебе ехать незачем.

После этого заявления над детьми нависло ощущение беды. Но никто об этом не говорил. Когда бабушка Китон вывела детей на крыльцо, Беатрис вышла последней. Джейн смотрела на происходящее, стоя в дверях. Не оглядываясь, Беатрис протянула назад руку, ощупью нашла руку Джейн и крепко сжала ее. И все.