Дикарь (СИ) - Назипов Ринат

Перегнувшись через борт капсулы, биолог с трудом дотянулся до маленького шкафчика, откуда достал неприметный серый комбинезон, в котором любой профессионал без труда бы узнал излюбленную всеми, кто живет не на планетах, а на борту космических станций, кораблей и судов, модель «Гарух-9м». Легкий, очень технологичный и… гарантирующий шесть часов вполне комфортного пребывания даже в условиях открытого космоса.

Оказалось, что обрядиться в этот комбинезон, находясь в медкапсуле, не так уж и просто, но все же, через каких-то полчаса ван Эйкен смог это сделать. Проверив герметичность, он легко выпрыгнул из капсулы и тут же скривился, динамики передали громкий хруст мелких кристалликов под его ногами.

— Никогда не обижайте и не угрожайте биологу, если у него есть время и возможности ответить вам, — усмехнувшись сказал ван Эйкен, разглядывая то, во что превратилось тело его «лаборанта» Марика, эту неприятно выглядевшую лужу мерзкой слизи, пожирающей остатки костей.

Еще около часа бывший руководитель лаборатории ходил по помещениям, собирая так необходимое ему в будущем оборудование, образцы и расходники. И везде наблюдалась одна и та же картина, ядовито-фиолетовые стены, потолок, пол, россыпи мелких кристаллов и неопрятная бахрома, прямо на глазах превращающаяся в друзы все тех же кристаллов. И наконец-то ноги принесли его в помещение исследовательской лаборатории, где он планировал поживиться парой десятков не самых лучших, но все же достаточно дорогих нейросетей и имплантов. Это здесь, на планетах Империи они малоценны, а вот во Фронтире, или на Окраинных Мирах их можно очень выгодно продать…

Сделав все свои дела, уже совсем было собравшись уходить, ван Эйкен резко остановился и, развернувшись, направился к единственной занятой исследовательской «колбе». Подошел, провел перчаткой по тонкому слою кристаллов и замер в недоумении. На него сквозь специальный стеклопластик смотрели лишенные даже следа разума человеческие глаза ярко-зеленого цвета.

— Надо же, выжил… А ведь это и к лучшему… На какое-то время это отвлечёт тех, кто явится сюда для разбирательства, а возможно и доставит массу неприятностей моим бывшим работодателям.

Несколько манипуляций, пара активированных сенсоров, десять минут, и на полу «колбы» лежит бесчувственное тело дикаря.

— Ха-ха, и еще одна маленькая гадость… — улыбаясь проговорил биолог, беря в руки инъектор и прижимая его к артерии паренька. — Чем больше непоняток, тем лучше. — После чего взвалил истощенное тело на гравитационную платформу и отправился к входному шлюзу.

Кое-как оторвав присохшие за ночь к постели пропитавшиеся кровью и сукровицей бинты, я с трудом дотянулся до телефона и нажал кнопку громкой связи.

— Максим, это Колычев. Я еду к тебе, буду примерно через час. Никуда не уходи.

— Хорошо, жду вас, Константин Матвеевич, — сказал я и криво усмехнулся. «Никуда не уходи» — смешно, если учесть, что большую часть своей жизни я провел в инвалидном кресле, а последние пару недель со мной вообще творится черт знает что, я встать-то с постели могу с трудом. «Не уходи», мне бы до ванной доползти да бинты размочить, а потом еще успеть перевязаться, хотя бы руки и шею, остальное можно и под одеждой скрыть. Хотя… если Колычев все бросил и направляется ко мне, значит Екатерина Сергеевна ему что-то рассказала… Вопрос, что именно?

К появлению Колычева, старого друга моего отца, да и вообще «друга семьи», взявшего на себя все заботы и проблемы с ребенком-инвалидом после гибели моих родителей, я успел привести себя в относительный порядок. Хотя, жизнь заставила меня стать немного циником… Не такой уж Колычев и бессребреник, в конце концов, именно он сейчас руководит всем бизнесом моего погибшего родителя и по слухам очень неплохо руководит, да и обо мне не забывает, не то, чтобы я как сыр в масле катаюсь, но и особых проблем и ограничений не испытываю… не испытывал, до недавнего времени.

Ах, да, позвольте представиться, Колчак Максим Альбертович. Да-да, вот такое вот «древнерусское» имя было у моего отца, да и к Белому Адмиралу и известному исследователю я никакого отношения не имею, однофамилец, так сказать, хотя и натерпелся я в детстве из-за своей фамилии немало, не раз приходилось и кулаки в ход пускать. Двадцати трех лет от роду из этих прожитых лет, уже восемь лет как прикован к инвалидному креслу. Причина банальна — ДТП, родители погибли, а я «легко отделался» переломмом позвоночника, и все, что ниже пояса, стало как бы и не моим, вот так вот в пятнадцать лет я превратился в круглого сироту и инвалида. Не знаю уж, чего это стоило Константину Матвеечу, но он как-то умудрился оформить на меня опеку, хотя, если верить друзьям отца, желающих на его место было более чем достаточно, да и с тем ДТП, говорят, тоже не все так чисто. Еще бы, груженый бетонными блоками спецвоз на полном ходу протаранил отцовскую машину. Если верить экспертизе, то вроде как у водителя спецвоза сердечко встало, ага, у двадцатипятилетнего молодого парня, ну-ну. Вот так вот и стал я в свои неполные пятнадцать лет наследником довольно прибыльного бизнеса, двухэтажного коттеджа в районе элитной застройки и счастливым обладателем кресла-каталки, а вместе с этим и закончилась моя «золотая» юность. Но спасибо друзьям родителей, не бросили, помогли выбраться из того омута отчаяния и безнадеги, в который я ухнул, когда очнулся от наркоза и узнал, что всё, ходить я уже никогда не буду. Ладно, хватит о грустном, вон, уже ворота открываются, Колычев прибыл и сейчас мне начнут промывать мозги, утверждая, что жизнь далеко еще не закончилась, что все у меня впереди и я не только буду ходить, но даже еще и бегать, дескать, вон, в Германии уже разрабатывают какие-то супер-пупер протезы, совсем не отличимые от настоящих ног. Будет он мне это все рассказывать, а сам глаза прятать…

Колычев зашел в дом, словно авианосец в гавань, нет, словно айсберг. Высокий, массивный, я бы даже сказал огромный, и хмурый. Окинул меня каким-то напряженным взглядом и, не говоря ни здрасти, ни до свидания, бухнулся на жалобно скрипнувший под его могучим еще телом стул.

— Рассказывай, Максим…

— Что рассказывать, Константин Матвеич? Какие у меня могут быть новости? Сессию вот сдал, на пятый курс перешел, так что, можете через годик подыскивать мне работу в бухгалтерии, все как вы и хотели. Это вы лучше рассказывайте, что новенького, куда на этот раз мотались, и что вас так нервирует?

— Ладно, спрошу по-другому. Как ты объяснишь вот это? — на стол упал полиэтиленовый пакет, в котором что-то глухо зазвенело. Я высыпал его содержимое на столешницу.

— Шприцы. Ну и что?

— Коля, мой водитель, говорит, что это «ханка»…

— Идиот он, этот ваш Коля. Ханка за километр ацетоном воняет. Он бы еще сказал, что это «крокодил». Кофеин это и деклофенат, ну и еще всякое-разное. Вы что, Константин Матвеич, думаете, что я на иглу подсел? Так у меня нижняя голова не работает, а не верхняя, — зло сказал я.

— Хорошо. А как ты объяснишь вот это? — на стол упал очередной пакет с чем-то мягким и легким. А вот тут я растерялся. После того, как я вытряхнул на столешницу содержимое пакета, то мне даже слегка поплохело, на столе лежала одна из моих простыней, вся в крови. — Макс, что это?! Ты что, кого-то убил и расчленил?

— Ага, а потом еще и съел. Это моя кровь, — глухо, как из погреба, услышал я свой голос. — Моя…

— Вот поэтому я и говорю, рассказывай!

— Вы уверены, что вы хотите это знать?

— Уверен, я слово твоим родителям дал, что если с ними что случится, то тебя не оставлю и помогу всем, чем смогу. А я свое слово всегда держу, тем более, что я твоему отцу жизнью обязан!

Вместо того, чтобы что-то говорить, я начал медленно снимать недавно намотанные, бинты. Сначала с шеи, потом с рук, а затем снял и рубашку. Глаза Колычева налились кровью, со скрипом сжались огромные кулаки, а из его горла послышался какой-то хриплый рык.