Майкл Фридман - Зов тьмы

"Черт, что со мной творится?" – спросил он себя мысленно.

Даже в этот момент фреди отрицал свое серьезное заболевание.

Наверное, из-за долгого сидения заблокировалась циркуляция крови", мелькнула у него мысль. Однако, такое состояние проходит через несколько минут, а в его случае не проходило вообще. Фреди облокотился на стул, но ноги отказывались поддерживать его. Вскоре руки устали держать тело, и геолог опустился без сил на пол.

– Компьютер! – позвал Фреди, вернее, попытался позвать, надеясь вызвать помощь. Но слово получилось исковерканным и невнятным, совсем не таким, как ему бы хотелось.

Фреди попытался снова, и увы, с тем же результатом. Мольба оказалась столь же невразумительной, как и раньше. Язык стал неповоротливым, вялым, таким же неподвижным, как и нижняя часть тела.

Теперь мужчина лежал на ковре в лаборатории геологии. Паника начала подавлять все ростки разума. "Со мной что-то не так... Черт, действительно, случилось... Если мне не окажут помощь в ближайшее время, то страшно подумать о дальнейшем..."

Дверь находилась всего в нескольких метрах от него. Если добраться до нее, то можно дотянуться и до сенсора...

Слава богу, удалось! Перед глазами – пустой коридор, освещенный тусклым светом в соответствии с "ночным" периодом на корабле, Фреди ухватился пальцами, которые едва сгибались, за ковер и пополз к выходу.

Сейчас он чувствовал себя еще слабее, чем пару минут назад. Геолог увядал, таял прямо на глазах.

Безумно трудно подтянуть себя к двери – ноги не оказывают никакой поддержки. Когда Фреди достиг своей цели, он обливался потом и тяжело дышал.

Почти задыхался...

Из-за напряжения? Или это мышцы окончательно отказываются выполнять свои функции?

Руки и плечи еще подчинялись, но болели, будто кто-то втыкал в них сотни маленьких ножичков. Мышцу правой икры свела судорога.

Сколько же еще он сможет двигаться?

Фреди оторвал от пола голову, посмотрел в обе стороны извилистого коридора: ничего и никого... И не слышно, чтобы хоть кто-нибудь приближался.

– Помогите! – закричал геолог, вернее, сделал попытку закричать.

Но его речь теперь звучала не просто невнятно, она превратилась в набор звуков, шипение и свист.

Естественно, ответа не последовало. Только ритмичный шум двигателя, который отдавался вибрацией на полу палубы.

Лаборатория нуклеоники – через дверь... Там будут люди! Должны быть!

Фреди выполз в коридор, несмотря на возросшую боль в плечах. Дышалось все труднее и труднее... Геолог хрипел, стараясь наполнить легкие воздухом..

"Давай же! – кричал он себе. – Еще чуть-чуть!"

Держать голову было все труднее, поэтому он просто опустил ее на пол.

Двигаться тоже становилось все тяжелее, но сдаваться нельзя.

Борясь, цепляясь за каждый выступ, Фреди прополз мимо лаборатории астрофизики. В это время она пустовала, можно не сомневаться... А если остановиться на проверку, и там никого не окажется, то уйдут последние силы. Поэтому геолог пополз дальше, глядя на первоначальную цель. Сжав зубы, подал тело вперед... Еще раз... И еще... как обезумевшая, с выпученными глазами, вытащенная на сушу рыба, умирающая от того, что не может оказаться в воде.

Звук его дыхания заполнил весь коридор... Длинный и ужасный хрип, раздававшийся то громче, то тише... Замедляясь с каждым новым вдохом...

Фреди почувствовал головокружение. Во рту появился горький вкус, вкус металла.

До двери лаборатории оставалось всего чуть-чуть... Всего несколько метров. Но геолог знал, что ему их не преодолеть.. Закрыв глаза, он провалился в дыру – глубокий черный водоворот, засасывающий его все ниже и ниже, и ниже....

Наступали сумерки. За колоннами грандиозного открытого холла, позади грушевых, гранатовых и фиговых деревьев, до самого горизонта тянулось великолепие цветов. Ярко-красные, оранжево-золотистые, светло-зеленые они отчетливо виднелись в лучах заходящего солнца.

Джорди радовался, что сумел создать такую чудесную программу для голопалубы. Словно сцена из произведений Гомера, другого сравнения не подберешь.

Доставляло удовольствие и самому поприсутствовать здесь. Капитан все-таки оказался прав... Они работали слишком много и интенсивно. Все, без исключения. Небольшой отдых и возможность расслабиться взбодрит их.

Как раз сегодня и выпал шанс испытать эту новую программу, так что повода для жалоб просто не было.

Джорди уже не в первый раз воссоздавал образы стихов Гомера. Но именно этот отрывок о троянском коне и его использовании в Трое он услышал впервые.

Результаты работы получились даже лучше, чем ожидал Ля Форж. Тот, кто изобрел голопалубу, навечно, по мнению Джорди, попал в списки благодетелей человечества.

... Появились три божественно красивые девушки, вышедшие из другой части дома. Покружив между чудесными колоннами и изящно выточенными золотыми светильниками, они становились на цыпочки, чтобы дотянуться до чащ на подставках и зажечь в них смолу хвойных деревьев. Огонь взвился вверх, бросил тень на серебряных псов у входа и закружился, потрескивая от прохладного ветерка.

Все казалось таким реальным... Пахло мясом, куски которого лежали на подносе перед каждым гостем; ощущался вкус медового напитка; нежный ветерок охлаждал кожу. Даже возгласы гостей ублажали слух, Но самой заметной фигурой, конечно, являлся сам Гомер, выделявшийся среди гостей продолговатым лицом, нависшими бровями и огромной седой бородой.

В этот момент он был не просто поэтом. Прекрасный актер стоял перед людьми – тонко чувствующий душу своих персонажей, с отличным голосом и удивительной пластикой. Если бы Гомер родился в другое время и в другом месте, то смог бы играть главных героев в трагедиях Вильяма Шекспира.

Конечно, если бы он мог еще видеть.

Джорди почувствовал легкое прикосновение к руке и лениво взглянул на мужчину, сидевшего в кресле рядом с ним. Мемниос наклонился вперед и зашептал Ля Форж на ухо:

– Он сегодня в отличной форме... Видите блеск в глазах Леокритора?

Его так просто не заставишь слезы лить, вы же знаете.

Гомер в это время дошел до места в своей поэме, когда царь Трои, Приам, найден мертвым дочерью Кассандрой. Бедняжка стояла на одной из башен городской стены, а мимо нее троянцы тащили огромного деревянного коня. Очевидно, подарок с предложением мира, оставленный уплывшими греками... Она кричала о нависшей опасности, но никто не слушал ее. Греки выбрались из пустого корпуса коня, открыли ворота и стали резать троянские глотки. Приам оказался одной из первых жертв.