Виталий Вавикин - Лунный блюз

Забирайся в шкуру Сида и следуй за Биатрис Каплан. В эту ночь она твой поводырь, твой гид. Вы минуете частные дворики, редкие фонари, лающих собак…

– Не удивительно, что наши патрули не находят вас, – говоришь ты.

– Их, – поправляет Бэт.

Ты не споришь. Не можешь спорить, потому что в голове кавардак. И это не вирус. Это ты сам. Твои мысли и твои желания.

– Надеюсь, скоро все это закончится, – говорит Бэт.

– Что именно? – спрашиваешь ты.

– Все. Комендантский час, аресты, гонения, войны… – Она отворачивается и ускоряет шаг…

– Это здесь, – слышишь ты ее голос.

Смотришь на высокий деревянный сарай. Заходишь. Зачем ты здесь? «Да, черт возьми, хороший вопрос», – говоришь ты себе. Особенно своевременный. Ты одет в штатское, у тебя нет оружия, и назад пути уже нет… Твоя жена оборачивается, и все сомнения проходят. Перед глазами почему-то встают маленькие глиняные чашечки, которые она раскрашивала еще до того, как умерла ваша дочь. Ты приходил с работы, смотрел, как она это делает, и знал, что когда она закончит, чашечка будет выглядеть лучше, чем купленная в магазине. Разве ты хотел тогда чего-то больше, чем просто вот так стоять и смотреть, как она выписывает на глине тонкой кистью причудливые узоры? Смотреть и знать, что пока ты стоишь здесь, ваша дочь лежит в своей кроватке, и ей снятся сны. Яркие детские сны…

– Прости меня, – говоришь жене.

Она обнимает тебя, и ты слышишь, как бьется ее сердце.

– Возьми, – слышишь ее голос и чувствуешь, как она вкладывает в твои руки что-то холодное и хрупкое.

– Что это? – спрашиваешь ты, поднимаешь руку и видишь маленькую глиняную чашечку.

Ты помнишь их все, каждую деталь, но эта чашечка не одна из тех, что стоят на столе в гостиной. От нее все еще пахнет краской и кажется, что она все еще хранит тепло рук твоей жены. И ты начинаешь верить Бэт. Нет. Наверное, ты всегда верил ей, лишь боялся признаться в этом. Твоя жена не изменилась. Она просто обрела покой, который вы утратили после смерти дочери.

– Прости меня, – говоришь ты и видишь, как блестят ее светлые волосы. – Прости за все, что я делал последнее время.

Ее губы прижимаются к твоей щеке. Такие теплые. Такие знакомые.

– Я люблю тебя, – говорит она.

И все так просто и понятно…

Вместо свидания в десять часов Шеффер получил уведомление о переводе на новую должность. Он получил повышение, но радоваться причин не было. Аппетит всегда приходит во время еды. К тому же уезжать из Селены, никогда не входило в его планы. А тут…

С охранниками на плечах, Шеффер вломился в кабинет Клеи Райт.

– Что, черт возьми, все это значит? – проорал он, бросая на стол приказ о переводе.

– Твое повышение, – сказала Клея и посмотрела на охранников, которые все еще пытались скрутить Шеффера. Безуспешно пытались. – Все нормально. Вы можете идти.

Шеффер расправил плечи и одернул разорванный по швам костюм.

– Тебе нужно сменить охрану.

– Мне многое нужно сменить.

– И многое оставить. – Шеффер сделал шаг в ее направлении.

– Стой, где стоишь.

– У тебя есть кто-то еще, да?

– Какое тебе дело?

– Ты права, никакого. Я переживу. – Шеффер улыбнулся. – Раньше переживал и сейчас переживу.

– Нет. – Клея взяла выброшенный им приказ. – Возьми его и уезжай.

– Ты не посмеешь. После того, что я для тебя сделал…

– Считай что это моя благодарность. – Она положила приказ на стол, повернулась к Шефферу спиной и подошла к окну. – Не вынуждай меня менять решение.

Странная, недобрая тишина повисла в кабинете. Клея слышала, как бьется собственное сердце. Слышала шаги Шеффера за своей спиной, его тяжелое дыхание.

– Может быть, сделаем это в последний раз? – предложил он. – В память о том, что было. Здесь на этом столе…

– Нет, – голос ее предательски дрогнул.

– Не говори, что ты этого не хочешь.

– Не с тобой. – Она вздрогнула, почувствовав руки Шеффера на своих плечах.

Он развернул ее к себе лицом и поцеловал в губы.

– Пожалуйста, уходи, – сказала Клея, встречаясь с ним взглядом. – Не заставляй меня ломать твою жизнь.

– По-моему, ты ломаешь все, к чему прикасаешься.

– Я знаю. – Она отвернулась к окну и стояла так, пока Шеффер не ушел.

Все стало чужим и ненужным. Сид смотрел на Маню и Криспа и думал: «Если бы они могли проникнуть в дома последователей Эпплтона так же, как Бэт проникла в его дом, оставили бы они в живых хоть одного лидера? Наверное, нет. Бэт права. Они борются не за жизнь и свободу. Они борются за деньги, власть, контроль, который они чуть не утратили в последнее время. Навряд ли они знают, что такое тихая, спокойная жизнь. Любовь, семья, забота – все это так же далеко и недосягаемо для них, как Земля для жителей этой небольшой планеты. Они могут лишь говорить об этом, прикрываться идеалами и масками, но суть их всегда будет оставаться иной. Они одиноки и бездушны и ненавидят всех, кто не похож на них, кто находит счастье и покой в том, что для них всегда будет загадкой. Это как глиняные чашки, которые разрисовывала его жена. Всего лишь работа и ничего больше, но для кого-то они стоят дороже, чем все золото в банках. И бесполезно что-то объяснять и доказывать. Рожденный солдатом никогда не возьмет плуг и не полюбит землю, дарящую жизнь. Он умеет лишь забирать жизни, и хаос – среда его обитания, без которой он не сможет существовать. Так было, так есть и так будет. Порядок и хаос всегда идут бок обок, как гам и тишина, как ненависть и любовь. Разрушать всегда проще, чем строить. Отрицать, презирать и не предлагать никаких решений. Умеют ли они чувствовать? Знают ли они, что в мире есть что-то кроме материального и физического? Что-то кроме холодного расчета и металлических слов? Что-то, что может значить так много, что ты готов отдать за это свою жизнь, но так никогда и не подержать в руках, не прикоснуться, не ощутить его физических форм, потому что это намного глубже, чем то, что ты можешь увидеть. Это внутри тебя. В самом сердце. И никакие деньги и власть не смогут заменить это. Потому что это сильнее всех благ. И никто: ни Маню, ни Крисп, ни кто-либо другой из их числа, не смогут искоренить это. Потому что они не знают, что это существует. Но оно есть. И оно сильнее их».

И Сид знал, что будет бороться за это. Потому что в этом есть смысл. Потому что в этом и есть жизнь. И борьба эта будет не против чего-то или кого-то, она будет вестись во имя того, что ему дорого, во имя того, за что он готов отдать свою жизнь и не ждать ничего взамен…