Александр Зорич - Пилот особого назначения

Приземистое здание, обсаженное елочками араукарий, из дверей выходят, в двери входят, а на улицу вырываются вкусные запахи. Офицерская столовая. Да еще в закрытом секторе. Никто не питается под барабан, все тихо, я бы даже сказал интеллигентно. И очень вкусная еда. Почти домашняя, бальзамом на наши желудки, измученные концентратами и полуфабрикатами.

Саша не обманула. На отдельном подносике к столу приплыл потный от холода графин на двести грамм с парой стопок. И таблетками детоксина, служившими явственным напоминанием: вы, парни, теперь на службе, пора привыкать!

Отобедав, выбрались на улицу.

Не успели шагнуть за шеренгу араукарий, как товарищ Саша встала столбом, упершись в спину незнакомого майора.

Майор тоже остановился не по своей воле.

На нас глядели внимательные глаза двух бойцов осназ и не менее внимательные зрачки автоматов "Нарвал".

Взор направо, налево... Да вся улица оцеплена!

– Товарищи, – сказал "спец" с погоном сержанта, – подождите, пока на тротуар выходить нельзя.

– А в чем дело? – Поинтересовалась Саша.

– Спецгруз. – Коротко пояснил сержант.

Ну, тогда понятно. Спецгруз. Зачем только всю улицу огораживать? Кого стеречься за стенами закрытого сектора?

Воздух взрезала сирена. Короткий, тревожный рев. И голос из скрытых репродукторов:

– Весь персонал, внимание! Идет спецгруз! Воздержитесь покидать здания! Выход на тротуары запрещен! В случае нарушения бойцы осназ имеют приказ стрелять без предупреждения! Весь персонал, внимание! Идет спецгруз!..

Из-за поворота в конце дороги зарычало.

Показался БТР, кажется это был новый осназовский "Тарпан", раньше мною не виденный. За ним еще один. Башни развернуты "елочкой", перекрывая пространство.

Дальше в пешем строю две шеренги солдат в тяжелых скафандрах.

А между ними шестнадцатиосный тягач.

И еще один.

И еще.

Проблесковые маячки, красота.

И знак на бортах фургонов: желтый круг с тремя радиальными секторами черного цвета.

– Ядерный поезд, – сказал незнакомый майор.

– Куда это они? – Спросил Сантуш.

– Бес знает, – майор извлек сигареты, вышиб одну из пачки и защелкал зажигалкой. – Второй за неделю.

– Сюда привозят? – Подключился к беседе ваш верный повествователь.

– Отсюда вывозят! – Майор глянул на меня через плечо. – Что в мире происходит, черт...

В мире было куда как неспокойно.

Для меня неспокойствие с недавних пор отлилось в фигуру товарища Иванова: черный костюм, белая рубашка, старенькие, но ладные ботинки, голос надтреснутый, как и его заслуженное пенсне.

В стенах Склада №5 нас встретил именно он. Сидел на ящике из-под пушки "Стилет" и что-то писал в планшете. Вокруг бродили, стояли, тихо общались несколько пилотов. Четверо. А еще чуть поодаль один лейтенант. Судя по телосложению – или десантник, или осназовец. Среднего роста, плотный и, даже по первому впечатлению, страшно сильный.

Увидев новоприбывших, Иванов отложил планшет, встал.

– Товарищи, прошу ко мне. Нет, не надо в одну шеренгу, мы не в армии.

Мы собрались.

– Позвольте представиться. Меня зовут товарищ Иванов. Я специальный уполномоченный ГАБ. Уполномочен я, в данном случае, организовать Эскадрилью Особого Назначения. Личный состав, то есть вы, отобран по весьма строгим критериям. Коротко скажу: считайте себя элитной штрафной эскадрильей. Именно так: штрафной и элитной.

– Прошу прощения! – Поднял руку один из пилотов. – Как ваше имя-отчество? И звание? Как обращаться к вам?

Спецуполномоченный слегка скривился.

– Обращайтесь ко мне, как я и сказал: товарищ Иванов. Имя мое вам без надобности. С днем ангела мы друг друга поздравлять не будем. Еще вопросы? Хорошо. Задачи эскадрильи будут сугубо секретные. В основном это разведка. А также разные мероприятия, не имеющие прямого законного обоснования, но необходимые для страны. Официально мы не существуем. Вы подчиняетесь только мне, или моему заместителю: товарищу Браун-Железновой. – Кивок в сторону Саши. – Я подчиняюсь непосредственно Центру. Вы должны понимать, что это значит.

О да, мы понимали. Центр, особенно когда не называют конкретных имен и названий – это очень круто. И подчинение без посредников тоже круто.

– У нас огромные, почти неограниченные права. Точнее, права наши ограничены лишь требованиями целесообразности. Всё, что целесообразно и на пользу дела – хорошо. Сообразно, ответственность на нас огромная. Страшная ответственность. Как я уже сказал, официально нас не существует. Более того, почти весь личный состав числится погибшим, пропавшим без вести или отбывающим различные сроки заключения. В случае успеха нашей деятельности вы будете восстановлены в званиях, личные дела будут абсолютно чисты. Стаж засчитают по военным нормам: год за три. При этом нужен контроль за вашей деятельностью. Присяга в нашем случае – не гарантия. Поэтому каждому из вас будет имплантирована миниатюрная бомба с дистанционным взрывателем. В район первого шейного позвонка...

– Кнопка, амиго! – Перебил его Сантуш и зловеще ухмыльнулся. – У кого будет кнопка?

– Товарищ. Товарищ, а не амиго, с вашего позволения. – Иванов подарил Комачо колючий взгляд.

– Товарищ, а флуггеры тоже заминируют? Хорошая гарантия, не будь я Павел Кутайсов! – Пилот, подавший голос, аж подпрыгнул от эмоций.

– Кнопка будет у меня, это раз. Флуггеры будут заминированы, это два.

– Отказ от вашего благородного предложения не предусмотрен? – Спросил Кутайсов.

– Из ворот этого склада у вас две дороги. Первый – в состав ЭОН. Второй... вы уже являетесь носителями гостайны высшего разряда. Понимаете мою мысль?

И это мы понимали. Даже саркастический Павел Кутайсов – гладко выбритый шатен кирасирского сложения. То есть: высокий, длиннорукий и кривоногий.

Иванов, между тем, продолжал.

– Слово предоставляется... если никто не возражает... лейтенанту Степашину.

Из своего угла поднялся тот, замеченный ранее, осназовец, выбивавшейся из нашей летучей компании.

– Здравия желаю. Я – Лев Степашин, комвзвода 92-й отдельной роты особого назначения.

– Зачем в эскадрилье осназ? Флуггеры с толкача заводить? – Спросил пилот Кутайсов, не растративший язвительного задора.

– Ну заче-е-ем ты так? – Протянул с укоризной обладатель русой бородки и очаровательной стрижки под горшок.

Степашин, впрочем, в защите не нуждался. Он улыбнулся и ответил.

– Затем, что разведка! Оно ж как? Бывает разведка тихая, а бывает – с музыкой. Так вот, музыкант – это я. И парни мои все из консерватории. Штурмовать, минировать, зачищать – полная партитура.