Курт Маар - Фабрика Дьявола

Это замечание остановило доктора Ромадье, и, ничего не ответив, она села. С окаменевшим лицом она просидела до конца дискуссии, не проронив ни слова В централе послышались звуки, какие издают мужчины и женщины, пытающиеся подавить смех.

Других мнений не было, и собрание ограничилось констатацией того, что произошло удивительное событие и что эту проблему надо попытаться обосновать. В это время в помещение вошел Ласалье.

Сделанные им анализы показали, что туман проник также и в атмосферу планеты, но в значительно большей концентрации, чем снаружи, в открытом пространстве.

— Покидать корабль без скафандра не советую, — сказал Ласалье в заключение. — Хотя ядовитых газов не обнаружено, зато в результате присутствия различных органических примесей тумана снаружи такой отвратительный смрад, что пребывание там без скафандра — весьма сомнительное удовольствие.

Повторив запрет покидать корабль без скафандров, Вишер вместе с начальниками отделов составил экспедиционные группы. Первая группа состояла из биологов, химиков и геологов, в сопровождении отряда защиты из десяти человек, и должна была покинуть корабль в пять часов.

— Я прошу вас быть ответственными и поддерживать с централью непрерывную связь, — напутствовал их Вишер. — Эта планета кажется мне такой невероятной, что я не хочу пренебрегать никакими мерами предосторожности.

Спустя полчаса по общей связи последовало очередное сообщение. Элф Вишер как командир корабля воспользовался своей привилегией дать имя чужой планете.

— При подлете мы видели туман, который выглядел словно гонимый ветром, — донеслось из динамиков интеркома. — В традициях классической мифологии я нарекаю этот мир именем Эол.

Затем в кабинете начальника медицинского сектора раздался громкий смех. Доктор Жаклин Ромадье объясняла каждому, кто этого хотел, что Эол — это греческий бог ветра.

— Кто не может отличить туман от ветра, тот не должен претендовать на должность капитана!

Сначала работа оставшихся на борту астрофизиков была более успешной и результативной, чем у высаженных экспедиционных групп. Они установили длительность обращения, наклон оси, климатические условия, магнитное поле и сделали крупномасштабную карту планеты Эол, в то время как высаженные группы всего лишь установили, что обнаруженные растения — в основном трава и низкие кустарники — хотя и не входили в таксономию земной ботаники (а кто этою ожидал?), обладали такой же биомеханикой, как и земная флора. Высокоразвитой животной жизни найдено не было, кроме живых существ, обнаруженных одной из групп, которых можно было отнести к земным членистоногим. Следовательно, эольская эволюция ничего еще не создала. Геологические исследования также не дали никаких заметных результатов.

Барлетта выразил свое недовольство саркастическими словами:

— Да, стоило из-за этого преодолеть половину вечности и Вселенной! Я, по крайней мере, ожидал, что деревья здесь красные, а реки зеленые или желтые. Но вместо этого все, как дома.

Но Вишер смотрел на все это иначе.

— Наша посадка была достаточно возбуждающей. На этой планете так поразительно много неизвестного, что я каждую минуту ожидаю какую-нибудь неожиданность, которая настигнет нас.

Нужно признать, что он оказался прав в своих предположениях, а пока дни проходили в расслабляющей однотонности. Со времени их странной посадки каждый был убежден, что чужая планета скрывает какую-то тайну, и это держало людей в напряжении, которое сделало их нервными и раздражительными.

Через десять дней Вишер решил отменить запрет на выход наружу в одиночку. Теперь каждый по своему желанию мог покинуть корабль и свободно передвигаться в радиусе километра от места посадки, однако прежде необходимо было отметиться у компьютера в одном из воздушных шлюзов, а по возвращении снова доложить ему, чтобы в любое время было ясно, кто из экипажа находится на борту.

Вишер и Барлетта охотно проводили дни в маленьких стычках с Жаклин Ромадье, которая много раз на дню находила причины для жалоб. И хотя она могла сообщить командиру о своих заботах и претензиях по интеркому, но каждый раз приходила в централь, чтобы лично изложить свои жалобы Вишеру.

Барлетта дальше улыбки и покачивания головой не заходил.

— Или она истеричка, — сказал он, — или ее мучит что-то другое.

— Что именно? — спросил Вишер.

— Возможно то, что есть в одном из нас двоих.

Вишер пораженно посмотрел на него, а потом громко рассмеялся.

Первую большую экспедицию возглавил сам Вишер. Взяв с собой сто человек и десять наземных машин, он удалился от ЭУР2002 на 200 км и добрался до цепи гор, окружающих равнину со всех сторон.

В горах они нашли первые деревья. Ботаники были явно рады заняться первыми представителями высокоразвитой растительности. Зоологи собрали червей, улиток, пауков и насекомых, тем самым создав солидный запас объектов исследований, которыми можно было заниматься несколько месяцев. В горном озере они обнаружили животное, обладающее панцирным эндоскелетом и представляющее из себя новую, до сих пор не известную ветвь ксенозоологии. Радость от этой находки была огромной.

Вишер, конечно, не избавился от чувства неудобства. Открытие такого рода можно было ожидать от любого населенного мира. Чего он не ожидал, так это вынужденной посадки, вызванной мощным электрическим полем. Ботаники и зоологи могли находиться на седьмом небе от своих открытий, он же только тогда сможет спать спокойно, когда узнает, что скрывается за странным происшествием, случившимся во время посадки.

В предгорьях они провели два дня, а потом вернулись к кораблю. Но за все время отсутствия на борту ЭУР2002 Вишер находился в почти непрерывной связи с Барлеттой. Исполняющий обязанности встретил его с улыбкой.

— Я уже наслышан о ваших нескольких значительных находках.

— Это ученые, — проворчал Вишер. — А я в такой же неизвестности, как и прежде.

Через час после возвращения Ллев Парселл, начальник секции геологии, сообщил:

— У меня здесь есть человек по фамилии Матиассон, который не принадлежит к моему отделу.

— В таком случае отправьте его туда, откуда он пришел, — ответил Вишер, удивленный такой беспомощностью.

— Он не идет, — ответил Парселл, — и утверждает, что всегда был у меня.

— Вы что, черт побери, не можете установить…

— Уже установлено. Я был прав, а этот человек лжет, хотя не хочет этого признавать. Он упрям и очень странен. Все понимает довольно туго и, кроме того, выглядит, как… Ну, мне лучше быть осторожным в своих высказываниях, но я со всей серьезностью спрашиваю себя, где в Европе мог вырасти такой человек.