Андрей Ливадный - Черная Луна

— Что искать? — все-таки вырвалось у старика, который уже и не рад был тому, что подчинился спонтанному желанию помочь этому странному, сумрачному парню.

«Ох, не видать мне больше родной свалки как своих ушей…» — подумал он, вспомнив, как улетал по спирали огромный, мертвый космический крейсер — машина, к которой он привык испытывать чувство уважения…

Денис покосился на него сквозь прозрачный щиток гермошлема.

— Мне нужно найти древнее существо… Энтрифага… — внезапно не своим голосом произнес он, словно эти слова были и для него сродни откровению. — Я знаю, они пережили звезду. Они вечны, как и сама Вселенная. Но они не могут существовать без лучистой энергии.

— Звезда-то погасла… — осторожно напомнил Джой, уже страшась задавать вопросы, столь таинственны и неадекватны оказывались ответы Дениса.

— Потому я и надеюсь, что они еще тут. Смотри, сколь сильна гравитация коллапса, им не по силам преодолеть его… — уверенно заключил Денис, словно в точности представлял физические возможности тех самых таинственных энтрифагов. — Значит, они все еще тут…

— Где? — выдавил Джой, машинально озираясь по сторонам, словно ждал: сейчас вздыбится шлакообразная пыль и попрут из-под нее древние монстры, окружая «Хаппер»…

— Не знаю. Они должны были замереть, сколлапсировать, как и звезда. Они умные, как наши собаки… Наверное, осели где-то тут, на планете, до лучших времен.

— Мы их заряжать будем, что ли, этих энтрифагов твоих? На кой они тебе сдались?

— Джой, ради дьяволов Элио, потом, — взмолился Денис, отстегиваясь от кресла. — Я сам толком ничего не знаю… — внезапно признался он. — Рассчитай прыжок поточнее, ладно? — обернувшись уже около люка, попросил он и взялся за винтовой запор шлюза. — Я выйду, осмотрюсь…

Равнина лежала перед ним, черная, как ночь.

Денис сделал первый шаг, не в силах отделаться от ощущения, что вновь вернулся на Черную луну, столь велико оказалось сходство опаленной неистовым огнем поверхности.

Трудно было представить, что когда-то тут плескались теплые воды океана, со дна вздымались шпилевидные постройки, меж которыми сновали предки ластоногих гуманоидов, всюду кипела жизнь, которая однажды на свою беду выплеснулась в космос.

Дрожь пробежала по телу Дениса под скафандром. Несмотря ни на что, он остро ощущал инородность этого места. И даже проснувшееся в нем сознание древнего существа ничего не могло поделать с этим чувством. С одной стороны, было отрадно ощущать, что человеческий разум взял верх над иными, навязанными ему ипостасями, а с другой — смотреть на оплывшие контуры разрушенных безумной стихией построек оказалось нелегко… больно, но эти чувства не принадлежали существу из данного мира — боль потери, нечеловеческую скорбь этого места ощущал именно Денис Велехов.

Тут жили те, кто сгорел, умер, преградив путь стихийной миграции древней жизни в те участки космоса, где эволюция на кислородных планетах только начиналась.

Психологию этих существ еще предстояло постичь. Что это было — жест отчаяния или осмысленное самопожертвование ради чуждых тебе форм разумной жизни?

…Он сделал первый шаг, чувствуя, как проминается под ногами слой шлака.

«Где же искать?! — мучительно подумал он, озираясь вокруг. — И главное — что?!»

Несмотря на присутствие в нем древней, нечеловеческой памяти, он не владел ею в полном объеме, просто опыт той личности подсознательно нашептывал: ищи, они не могли покинуть систему… как и те, Иные, они способны сворачиваться в кокон, переживая неблагоприятные условия.

Денис пошел, ориентируясь на ближайшие холмики, под которыми крылись руины какого-то древнего здания.

Сам термин «энтрифаг» ассоциировался в его сознании с чем-то огромным, эфемерным, благородным… Единственное существо из наследия древней жизни, что обладало зачатками интеллекта и проявляло позывы на сотрудничество.

Только они были способны противостоять амебоподобным созданиям в открытом космосе.

Раса обитавших на этой планете гуманоидов культивировала энтрифагов с того момента, как впервые встретила этих удивительных созданий на бескрайних просторах космоса. Вселенная три миллиона лет назад еще была полна древней доисторической жизнью, которая являлась современницей разбегающихся от точки Большого Взрыва галактик.

Эти мысли всплывали в сознании Дениса обрывками, клочками туманных откровений. Он шел, не меняя направления, уже изрядно удалившись от «Хаппера», в котором остался ошалевший и ничего не понимающий Джой, и его странные миражи продолжались, змеясь над шлакообразной поверхностью туманным маревом нечеловеческих воспоминаний.

Он внезапно увидел эту систему такой, какой она была до взрыва звезды.

«Точно, как на Черной луне», — поразила Дениса неприятная мысль. Он уже привык прислушиваться к своим ощущениям, анализировать их, словно боялся, что и эта реальность окажется обманом, иллюзией, фантомным миром марионеток…

Взгляд, которым он окинул первозданную панораму системы, казалось, брошен из космоса.

Вокруг обыкновенного желтого солнца протянулась сложная сеть орбитальных конструкций. Кроме этих циклопических сооружений, по орбитам вокруг звезды кружили три покрытые пухлыми шапками атмосфер планеты.

А между орбитальными комплексами и звездой…

Денис невольно остановился, пораженный возникшей в его воображении картиной.

За внутренним периметром орбитальных станций, на фоне ослепительного диска звезды, скользили прямоугольные полотнища абсолютного мрака, еще более черные, чем само пространство…

Это были энтрифаги. Их эфемерные тела, сотканные из прочнейших черных, как самая глубокая ночь, мономолекулярных нитей, изгибались плавными, пологими волнами, улавливая давление «солнечного ветра» — потока исходящей от звезды лучистой энергии. Они купались в ней, сплетаясь в нечеловечески красивых, грациозных па пространственного танца, и по их черным как смоль, невесомым телам пробегали россыпи фосфоресцирующих искр…

Огромные паруса, сотканные из черноты, каждый площадью в десятки квадратных километров и толщиной всего в несколько микрон, сворачивались, изгибались, вспухали, как настоящий, поймавший порыв ветра парус, и это было так грандиозно красиво, что картина парящих в космосе существ потрясала до самых глубин души, создавая ощущение вечности…

«И все это оказалось уничтожено, сметено глупой, бессмысленной силой…» — со смятением и горечью подумал Денис, когда видение истаяло, исчезая из сознания, как мираж в знойный поддень.