Джек Макдевит - Полярис

Мы снова надели шлемы, выбрались из челнока и спустились в шлюз станции, выключив радио, чтобы нас не могли подслушать. Алекс прижался своим шлемом к моему, так что я его слышала.

– Она может нас увидеть, – сказал он.

– Не важно. Она знает, что мы рано или поздно попытаемся добраться до корабля.

Алекс взял с собой ручной лазер для домашнего применения. Я бы предпочла иметь под рукой промышленный. Но лазер работал и вполне годился для наших целей, несмотря на скромную мощность.

Люки и переборки шлюза выглядели стальными, – вероятно, их изготовили из железа, добытого на самом астероиде. Нам они подошли бы идеально, но металл сопротивлялся лазеру. Мы могли бы разрезать петли и освободить два люка, но те оказались слишком велики для челнока. Пришлось удовольствоваться обычными камнями.

– Давай так: ты отрезаешь, я оттаскиваю, – сказал Алекс.

Я отрицательно покачала головой. Надо было присматривать за Мэдди, чтобы она не спустилась на станцию и не увела челнок, пока мы будем заняты. Я предложила другой вариант: сначала я работаю, а он караулит, потом наоборот.

Все оказалось легко: отрезаешь большую каменную глыбу и затаскиваешь в шлюз, что в условиях невесомости не составляло проблемы. Где-то через полчаса мы поменялись местами.

Я расположила челнок прямо над шлюзом, чтобы Мэдди не могла наблюдать за нашей возней, и измерила люк. Он был меньше, чем мне показалось изначально, – примерно три четверти моего роста. Ширина его равнялась расстоянию от плеча до запястья.

Оторвав обшивку от одного из сидений, я опустила спинки – так было проще загрузить кабину. Иллюминаторы защищали от внешнего света, и Мэдди не могла видеть, кто или что находится в кабине.

Взяв одну из каменных глыб, сложенных мной по другую сторону шлюза, я на всякий случай накрыла ее обшивкой сиденья, перенесла к челноку и погрузила в кабину. Алекс принес еще камней, но я видела, что он сомневается в успехе предприятия, – все эти камни ничего не весили. Вес действительно отсутствовал, но масса никуда не девалась, не позволяя столкнуть челнок с взятого им курса.

Система жизнеобеспечения моего скафандра начала подавать предупреждающие сигналы – пора было переключиться на свежие баллоны с воздухом. У нас оставалось по два четырехчасовых комплекта на человека. Внезапно я поняла, что через четыре часа нужно все закончить и оказаться на «Белль», ведь челнока у нас уже не будет – по крайней мере, если все пойдет по плану.

Мы погрузили камень. На лазере замигала предупреждающая лампочка, но мы продолжали работать вплоть до его отказа. Последняя глыба, самая большая, не поместилась в кабину, и мы уложили ее в грузовой отсек. Челнок разгонялся довольно неспешно, но у Мэдди было не так много времени, чтобы думать об этом.

Мы приготовились к старту. Алекс разыграл представление, открыв люк и забравшись внутрь. Однако шлюз челнока был повернут в сторону от телескопов Мэдди, и она не могла знать, что делается у нас. Вероятно, ей казалось, будто мы идем на крайний шаг.

Алекс выскользнул из челнока, пригибаясь как можно ниже, и вернулся в туннель. Настала моя очередь. Я встала у люка челнока, выставив голову, чтобы Мэдди меня увидела, а затем, как обычно, наклонилась и забралась в челнок. Дальше все было сложнее. Я закрыла люк, подняла давление в кабине и сняла шлем. После этого я велела Гейбу запустить двигатель, как только я выйду, и идти навстречу «Белль».

– Лучшее время для старта – через шесть минут, – сообщил он.

– Хорошо, действуй.

Мне пришло в голову, что стоит немного подстраховаться. Я дала Гейбу последнюю инструкцию, снова надела шлем и начала разгерметизировать кабину. Еще я выключила огни челнока, делая вид, будто хочу ускользнуть от бдительного взора Мэдди.

Голос совести, который я обычно заглушаю, напомнил, что я бросаю Гейба на произвол судьбы. Я знаю, что искины неразумны, но порой в это трудно поверить. Прошептав слова прощания – Гейб не мог их слышать, – я открыла люк и выскользнула наружу. Закрыв за собой люк, я ушла в туннель к Алексу.

Через минуту-другую челнок взлетел.

Алекс коснулся своим шлемом моего.

– Удачи, – сказал он, понизив голос, словно даже здесь, в толще камня и при выключенной связи, Мэдди могла нас услышать.

Помехи прекратились. Мэдди заметила челнок и решила, что мы у нее в руках. Я ожидала, что она скажет хоть пару слов, выразит свое сожаление или просто поиздевается. И напрасно: до меня не донеслось ни звука.

С нашими белыми скафандрами не стоило думать о маскировке. И все же следовало знать, что происходит. Я подобралась к люку шлюза и взглянула в небо. Нагруженный камнями челнок медленно поднимался, пытаясь набрать скорость. Я надеялась, что Мэдди слишком возбуждена и не заметит, как он неповоротлив. Так или иначе, он удалялся от станции, летя к «Белль-Мари», хоть встреча и не была гарантирована.

Я не сразу нашла «чесапик», но потом увидела его на фоне одного из спутников – несколько огней, движущихся во тьме, на фоне бесплодного лунного пейзажа.

Он приближался.

Алекс дернул меня за ногу. Что происходит? Говорить мы не могли, особенно в такой момент. Я сделала несколько жестов, пытаясь объяснить, что она клюнула на приманку.

«Чесапик» приблизился – настолько, что я отчетливо различала его оранжевый силуэт в призрачном свете. Сдвоенный корпус напоминал две ракеты, медленно плывущие среди звезд. Позиционные двигатели сработали несколько раз, выравнивая положение корабля, и он начал ускоряться.

Сейчас, подумала я.

Но нет – корабль снова стал тормозить.

Шлем Алекса коснулся моего.

– Она раздумывает, – сказал он.

Если Мэдди будет тянуть слишком долго и челнок долетит до «Белль», мы погибли.

Алекс оскалился:

– Ты только посмотри!

«Чесапик» все еще преследовал челнок, продолжая приближаться. Скорость его, однако, падала.

– А вдруг она все поняла?

– Размышляет над тем, сумеет ли она протаранить челнок без серьезного вреда для себя.

Я вышла на связь с челноком и произнесла только одно слово, пытаясь выдать свой голос за чужой: «Блип».

Потом я снова отключила связь.

– Мы здесь, тупая сука! – прокричал Гейб моим голосом. – А ну, покажи, чего ты сто ишь!

Несколько секунд картина не менялась. Челнок изо всех сил набирал высоту. Затем «чесапик» врубил главный двигатель и устремился вперед.

Мэдди знала, что, если она врежется в челнок слишком резко, может случиться взрыв. И все же она увеличивала скорость. Преодолев около шестисот метров в мгновение ока, корабль врезался в челнок, отшвырнув его в сторону. Но и сам «чесапик» отбросило назад. Двигатели челнока взорвались, превратив его в огненный шар.

«Чесапик», беспорядочно крутясь, ушел на восток.

Мы выбрались на поверхность. Алекс мертвой хваткой вцепился в мою руку.

– Что скажешь? – спросил он.

– Не знаю.

Корабль постепенно скрылся во тьме.

Мы ждали.

На месте корабля появилась звезда. Вспыхнув, она ярко сияла около минуты, а потом померкла и исчезла.

Совершив прыжок в родную систему, мы оказались довольно далеко от цели, и нам пришлось лететь еще около трех дней. Не знаю, как Таб Эверсон узнал о нас, но Белль доложила о приеме его сообщения, когда до Окраины оставалось четырнадцать часов лета.

На этот раз я присмотрелась к нему внимательнее: черная борода, черные глаза. По наружности и манерам – одаренный молодой ученый. Расстояние пока не позволяло вести нормального разговора, и мы прослушали запись.

– Алекс, – сказал он, – рад, что вы вернулись целыми и невредимыми. Нам нужно поговорить. Буду ждать на станции Скайдек. Пожалуйста, ничего не предпринимайте, пока не появится возможность все обсудить. Прошу вас.

Язык, не слишком характерный для молодого человека.

– Он знает, что тайное стало явным, – сказал Алекс.

– Хочешь, чтобы я связалась с Фенном и он обеспечил нам сопровождение?

Алекс читал какой-то роман. Я давно не заставала его за чтением чего-то постороннего, не имеющего отношения к «Полярису».

– Нет, – ответил он. – Вряд ли нам стоит беспокоиться о своей безопасности.

– Почему ты так считаешь?

– Ну, например, он не знает, о чем мы уже сообщили Фенну.

Я пыталась понять, кто такой Эверсон. Мэдди выглядела на двадцать пять лет, и я предположила, что Эверсон тоже летел на «Полярисе». Но кем он был тогда? Я представила, каким станет Эверсон лет через тридцать-сорок, если постареет положенным образом. Однако никто из пассажиров даже отдаленно не напоминал Таба Эверсона. Боланд был симпатичнее, Уркварт – представительнее, Мендоса – энергичнее и ниже ростом.