Денис Кащеев - Драконья кровь

А потом, на улице, она и вовсе заплутала. В отличие от искусно размеченных орбитальных и атмосферных трасс, городская планировка оказалась путаной и хаотичной. Дома имели номера, но нередко их оказывалось больше одного за раз, да и шли они не подряд, вразнобой. Улица могла начинаться под одним названием, продолжаться под другим, а заканчиваться вновь под прежним. Были улицы вовсе без табличек с названиями, а на перекрестке таких табличек могло оказаться от двух до пяти, пойди разберись, какая к чему относится.

Встреченные же по пути прохожие слыхом не слыхивали ни о мастерской маэстро Цейония, ни о самом слепом художнике. И только лишь стражник, дежуривший на одном из углов, наконец, указал Александре нужный переулок.

Искомый дом, кроме номера на фасаде, ничем не выделялся из ряда себе подобных: серый, пятиэтажный, с облупившейся краской и безыскусным декором. На третий этаж, на котором, согласно адресу на карточке, располагалась мастерская, вела отдельная лестница с покосившимися перилами. Поднявшись по ней, Александра попала в длинный коридор с глухой правой стеной и рядом дверей по левой. Отсчитав третью дверь от входа – никаких отличительных черт та не имела, – виконтесса постучалась и, услышав приглушенное «Входите!», зашла внутрь.

Комната, в которую она попала, была почти что полностью лишена мебели, если не считать пары стоящих в углу мольбертов, зато все ее стены были увешаны картинами. Александра присмотрелась: маэстро Цейония, если, конечно, это он был автором представленных здесь шедевров, никак нельзя было причислить к представителям реалистической школы живописи. На его полотнах смешалось все: реки, скалы, дома и машины смотрелись живыми существами, в то время как люди и животные, наоборот, больше напоминали бездушные камни или механизмы. При всем при этом картины, без сомнения, были талантливы, они притягивали взор, завораживали, хотелось смотреть на них, не отрываясь.

– Вы пунктуальны, перегрина Алекса!

С сожалением отведя глаза от очередного полотна на стене, она оглянулась на голос: маэстро Цейоний стоял в дверях, ведущих в следующую комнату.

– Я старалась, – произнесла виконтесса. – Это ваши картины?

– А чьи же еще? – развел руками старик. – трости в них не было. – Правда, все они написаны уже давно… Вы готовы?

– Да, маэстро Цейоний.

– Что ж, отлично… – старик подошел к одном у из мольбертов, развернул его к себе, закрепил лист бумаги, затем приблизился к Александре. – Вы позволите, перегрина? – его руки коснулись ее лица.

От неожиданности виконтесса дернулась, но тут же заставила себя замереть. Пальцы старика были теплыми и очень подвижными. Они тщательно ощупали ее лоб, волосы, спустились к бровям, провели по носу, ушам, губам… Когда от шеи они соскользнули на грудь, Александра хотела уже было возмутиться бесцеремонностью художника, но слепец как раз завершил свои бесстыдные манипуляции.

– Вам идет туника, перегрина, – проговорил он, медленно отступая. – Но все же, она не для вас. Если не возражаете, я изображу вас в варварском платье.

– Как вам будет угодно, – проговорила Александра. – Вы собирались рассказать мне о человеке, которому известен Путь в Королевство, – напомнила она.

– Так и сделаю, – заверил ее старик. – Только еще одно. Хочу предупредить, перегрина, мои портреты… Они не совсем обычны.

– Я уже поняла, – сказала виконтесса, имея в виду картины на стенах.

– Нет, дело не в этом, – верно угадал ее мысль художник. – Эти полотна – ребячество, забава молодых лет. Хотя и среди них, конечно, есть пара удачных. Особенно одно, единственное, что писалось с натуры… Но о нем – позже, если пожелаете. Сейчас же речь о моих карандашных рисунках. Видите ли, перегрина, я рисую не тело, делать так, было бы вестись на обман, а я в мои годы уже не могу себе этого позволить. Поэтому я рисую душу человека. Так, как я ее вижу. Поэтому заранее предупреждаю, – не удивляйтесь, увидев результат. Возможно, он заставит вас задуматься о чем-либо.

– Хорошо, – нетерпеливо кивнула Александра. – Приступайте, маэстро. К рисунку и к рассказу.

– Вы правы, перегрина, не будем терять время, – в руке старика появился остро отточенный карандаш, и художник занял место за мольбертом. – Давным-давно, когда я был немного моложе и смотрел на мир взором обычного человек а, у мен я был друг по имени Сульпиций. Сын Сульпиция, Аппий, был всадником. И вот однажды этот Аппий ушел с купеческим караваном и пропал. Горе Сульпиция невозможно описать словами – Аппий был его единственным ребенком и наследником. Не выдержав понесенной утраты, мой друг скончался. И вот однажды, по прошествии добрых десяти лет, я встретил Аппия на улице. Никаких сомнений, это был именно он, сын моего старого друга! Но Аппий не узнал меня. Более того, заявил, что его зовут сэр Алексий и что он прибыл в Республику из Королевства варваров! Я не отставал, и за бока лом вина он признался, что не помнит ни своего детства, ни юности – ничего до того момента, когда пришел в себя в госпитале Ордена Человечества – так он назвал это место. В следующие дни еще несколько уважаемых граждан, которых никто не смог бы заподозрить в склонности к розыгрышам, признали в нем Аппия, сына Сульпиция, десять лет назад улетевшего из Республики. Как раз близился срок явления Владыки и Аппий– Алексий решил пойти на поклон к Дракону, просить Владыку вернуть ему память. Так он и сделал – и вновь пропал. Говорили, что Дракон прогневался на него и убил, но не думаю, чтобы это в самом деле было так. Возможно, Владыка посоветовал Аппию вновь повторить свое путешествие, и тот улетел из Республики в Королевство. Я вот все жду, что когда-нибудь снова повстречаю его на улице города, но боюсь, вряд ли его узнаю: Королевство меняет людей до неузнаваемости. Но, может быть, на этот раз уже он признает меня?

– То есть, вы полагаете, – проговорила Александра, подытоживая не столько для старика, сколько для самой себя, – что этот Аппий ушел Путем в Королевство, там с ним что-то случилось, он потерял память, очнулся в Великом Пограничном герцогстве, был признан рыцарем, а через десять лет отправился в Драконий Угол, не подозревая, что он тамошний уроженец… Маэстро, а не помните, куда он ушел с караваном в первый раз?

– Нет, перегрина, не только не помню, но и не знаю, – сказал тот, не переставая орудовать карандашом. – Только вот мне кажется более важным, куда он ушел в раз второй.

– На прием к Дракону?

– Так говорят… Перегрина, мой рассказ завершен, а портрет – еще нет. Может быть, вас интересует еще что-нибудь?

– Расскажите, как вы потеряли зрение, маэстро, – попросила Александра. Скорее разочарованная, чем довольная услышанным.