Василий Головачев - Реквием машине времени

Златков умолк. Эхо странных и страшных слов перестало метаться между стен, и на зал спустилась первозданная тишина.

– Но для каких целей иной разум или наши потомки использовали хроноускоритель? – спросил самый старый из членов Совета, сидевший впереди Павла.

– Да, – очнулся Златков. – Это лишь предположение, но уж очень хорошо оно укладывается в прокрустово ложе имеющихся данных. Всю информацию, все догадки и гипотезы, теоретический аппарат хронофизики и физики вакуума, общей теории поля, космологии и теории сингулярных состояний я вложил в большой интелмат Академии наук и получил ответ: хроноген «провалился» в самое начало времени, к моменту рождения Вселенной, и, возможно, именно в этом причина Большого Взрыва, взрыва космического «яйца», породившего нашу Вселенную!

Члены Совета переглянулись, кое у кого впервые промелькнули на губах легкие улыбки, только Павел поверил Златкову сразу. Но умудренные опытом члены Совета безопасности не стали доказывать Златкову, что его идея – всего лишь порождение человеческой мысли, пусть и пропущенной через умную машину; каждый из них уже принял решение, и теперь следовало из двух с лишним десятков решений составить одно, самое верное в создавшейся ситуации. Павел внутренне поежился, представив, какое бремя ответственности несут эти суровые, молчаливые, сдержанные люди, знавшие, что от их решения зависят не только судьбы отдельных коллективов, но и человечества в целом. И сейчас от их решения зависели стратегия и тактика всей цивилизации, направление ее усилий и стремлений, всего беспокойного бытия, подчиненного главной цели: уцелеть самой и сохранить среду обитания… Златков понял реакцию присутствующих, но не обиделся. Он и сам на их месте отреагировал бы так же. К столу вышел Костров.

– Нет смысла лишний раз утверждать, насколько серьезны заявления Ромашина и Златкова. Предлагаю следующее: сконцентрировать усилия лучших умов человечества для разработки способа проникновения внутрь хроноускорителя, срочно подготовить дублеров Жданову, установив причины отбора его неизвестным наблюдателем, попытаться связаться через Ствол с теми, кто нас контролирует, – с потомками, если это их рук дело, или с иным разумом, и, наконец, сообщить о случившемся всему человечеству. Люди должны знать все! Это главное, что должен решить Совет. Остальное – забота подкомиссий, я имею в виду вопросы энергозатрат, эвакуации, перехода УАСС на всеобщий «Шторм» и так далее. Прошу высказываться…

Спустя час Павел шел с Ромашиным в медцентр Управления, где его ожидали медики-эксперты со своей головоломной аппаратурой. У двери в медцентр начальник отдела придержал Павла за руку:

– Дальше я с вами не пойду. Не знаю, что вам сказать, прежде чем вы… Понимаете? Волнуюсь.

– Спасибо, – пробормотал Павел, не привыкший к выражению симпатий столь наглядным образом. – Я тоже, честно говоря, волнуюсь. Ничего говорить не надо, и так все понятно.

– Наверное, действительно не надо. Слова просятся на язык какие-то слишком громкие, трескучие, вроде: «За спиной Земля», «От вас зависит судьба цивилизации»…

Павел невольно улыбнулся.

– Не мучайтесь, Игнат, тем более что судьба мира не только в моих руках.

– Судьба мира… – сказал Ромашин так, что улыбка застыла на губах инспектора. – Помните философское определение времени? Время – это имманентное свойство мира, связанное с характером происходящих в нем изменений. Смысл фразы ускользает, прячется, несмотря на то, что все слова известны и понятны. Теперь мы точно узнали, что время – основа мироздания! Жаль, что поздно…

– Может, еще не поздно?

– Может быть. Как выразился Златков, есть великая надежда! Надежда на то, что человек одновременно беспомощен и всемогущ. Идите. Буду ждать вас у себя.

Ромашин отпустил руку Павла и направился по коридору к лифту, прочь от двери с надписью «Медицинский комплекс УАСС».

После всесторонней медицинской проверки в медцентре Управления Павел прошел медосмотр и психологическое тестирование в Институте проблем медицины Академии наук, но никаких отклонений от нормы в его здоровье, психике, в работе нервной системы медикам отыскать не удалось.

– Вы не бог хладнокровия, – сказал ему, пожимая руку на прощание, директор Института проблем медицины академик Латышев, – но исключительно уравновешенный, координированный, абсолютно здоровый человек. С чем и поздравляю!

Речь академика тяготела к использованию слов в превосходной степени, видимо – старая закалка лечащего врача, но после встречи с ним Павел почувствовал себя увереннее и добрее.

Выйдя в девятом часу за пределы Института, расположенного в третьем округе Москвы, Павел вспомнил, что голоден, и решил поесть в кафе «Двадцатый век».

Через полчаса он уже заказывал ужин и, пока заказ отрабатывался, рассеянно осмотрелся: он бывал здесь часто, и обстановка кафе, искусно сделанная «под старину», в стиле далекого двадцатого века, была ему знакома.

Здесь не было сенсорных автозаказчиков, силовых завес и биокабин, рассчитанных на персональное автоматическое распознавание вкуса посетителей, не было синтезатора ароматов, бесшумных киб-официантов, эффекторов условий и видеопласта, создающего для любого посетителя любой пейзаж; не было синтомузыки с психоадаптерами, срабатывающими по настроению посетителей. По небольшому уютному залу со стенами из «кирпича» и «дерева» были расставлены треугольные, круглые, квадратные столики, рассчитанные на группы с разным количеством людей и с разными вкусами. У одной из стен между колоннами на небольшом возвышении располагался эстрадный оркестр, использующий старинные музыкальные инструменты. Оркестр играл что-то современное, но исполнение оставляло желать лучшего, все-таки возможности старинных инструментов во многом зависели от материала, качества изготовления и профессиональной подготовки исполнителей. Любой синтезатор мог заменить этот оркестр, особенно если музыкант достиг вершин эйфоромузыки, но Павел давно оценил желание распорядителей и оформителей кафе приблизиться к веку «вплотную».

Официант – вполне живой и настоящий человек – принес на подносе ужин и расставил на столике.

– Я вас уже приметил, – сказал он. – Нравится русская кухня?

– Все нравится, – признался Павел. – Только никак не могу привыкнуть к «живому» обслуживающему персоналу.

Официант красиво засмеялся.

– Мне тоже поначалу было не по себе. Привык. Ешьте на здоровье и заходите еще.

– Спасибо, непременно.

Павел принялся за еду.

Оркестр начал играть что-то томно-нежное, лирическое, две пары вышли танцевать, но вскоре сели: кафе еще только-только начинало заполняться посетителями.