Василий Головачев - Реквием машине времени

Официант – вполне живой и настоящий человек – принес на подносе ужин и расставил на столике.

– Я вас уже приметил, – сказал он. – Нравится русская кухня?

– Все нравится, – признался Павел. – Только никак не могу привыкнуть к «живому» обслуживающему персоналу.

Официант красиво засмеялся.

– Мне тоже поначалу было не по себе. Привык. Ешьте на здоровье и заходите еще.

– Спасибо, непременно.

Павел принялся за еду.

Оркестр начал играть что-то томно-нежное, лирическое, две пары вышли танцевать, но вскоре сели: кафе еще только-только начинало заполняться посетителями.

Павел пожалел, что не может позволить себе отвлечься, отдохнуть, доел жаркое, запил медовым напитком, несколько минут посидел расслабленный, ощущая приятную тяжесть в желудке, потом встряхнулся и прямо из кафе вызвал такси.

В десять вечера он взлетел, направляясь к Брянску, в шестидесяти километрах от которого попирал Землю Ствол-хроноускоритель.

Над Брянском небо было затянуто тучами. Стемнело, и аппарат словно провалился в яму без дна. Павел, шевеля губами, стал читать вслух стихи, сначала шепотом, потом в полный голос:

И вдруг слова замерли на его губах, он увидел Ствол.

На горизонте, врезаясь в темные громады ночных туч, дрожал бледный столб света, башня бледного сияния, безобидная и эфемерная из-за расстояния… И надолго врезались в память безмолвие и мрак, разрезанный надвое лезвием призрачно-лунного света…

Утро Павел встретил на Земле Пири в Гренландии – из-за желания умыться снегом. Свое желание он осуществил с лихвой: не только умылся, но и провалился в сугроб с головой на мысе Пири, куда от метро пролегла линия монора, совершенно пустого в такую рань. Возвращаясь, Павел изрядно продрог, с тоской подумал о биатлоне – на лыжи не вставал уже полгода, вернулся домой, сделал зарядку в полном объеме и принял горячий душ.

Завтрак занял двадцать минут, а спустя еще полчаса Павел облетел Ствол на двухместном пинассе и отметил появление у башни Ствола передвижного строительно-монтажного комплекса, а также странные серебристые пятна в зеленой траве, похожие на пятна изморози. Снизившись, понял, что видит огромные, до десяти метров в поперечнике, паутины со сложным и красивым рисунком. В зале Центра он нашел Златкова.

– У меня создается впечатление, что вы здесь живете.

– Так оно и есть, – хмуро ответил начальник Центра. – Покидаю сей приют, лишь когда нужно провести циклы расчетов на больших машинах. Вы тоже сегодня рано.

– Хотя мне и приказали отдыхать, спать не могу. Из головы не идет мысль, что все события вокруг – ненастоящие, понарошку. С вами такого не бывает?

– Случается. Это оттого, что размах событий вышел за границу человеческого удивления. Каждому природой отмечен определенный запас эмоционального равновесия, заключенного в узком «ущелье» между двумя «стенами» – полнейшего равнодушия и стресса от переизбытка впечатлений и переживаний. За первой стеной – болезнь, ибо равнодушие – это предел эмоционального покоя, за второй – смерть или, по крайней мере, уход в выдуманный, иллюзорный мир, в котором на психику уже ничего подействовать не может, ибо она себя исчерпала.

– Ну, до равнодушия мне далеко, а вот ощущение нереальности, вернее, театральности, если хотите, не проходит. Но простите за лирику. С высоты я видел странные паутины в траве. Откуда они?

– Деятельность конкистадоров. «Паутины» – это антенны эффекторов хронополя, с помощью которых конкистадоры стабилизируют Ствол во временных координатах в местах выхода Ствола в прошлом. Здесь они не нужны, однако некоторые из вернувшихся автоматов начинают плести свою паутину, прежде чем мы их вылавливаем. Инстинкт опасности у них сохраняется.

– С высоты я заметил монтажный комплекс типа «Геракл», что за стройка затевается?

– Сегодня монтажники начнут установку максимального хроностабилизатора. Попробуем с его помощью пробить брешь в слое «вспененного» времени вокруг Ствола. Расчеты готовы.

– Зачем?

– Я думал, вы догадываетесь. – Златков поднял на инспектора измученные, покрасневшие глаза. – Чтобы тот, кто пойдет в Ствол для его выключения, смог остаться в живых хотя бы на первом этапе.

Павел кивнул, отворачиваясь.

В девять утра в Центр заявился Ромашин и сообщил, что решен вопрос с дублером. Вторым вслед за Павлом, в случае его неудачи, в Ствол пойдет сам начальник отдела безопасности. Поговорили о координации всех служб во время первой вылазки Павла в здание лаборатории. Побывали в секторе зондирования, где Федор Полуянов с товарищами готовил к запуску новую партию конкистадоров.

– Эти должны пройти почти все, – сказал инженер, похлопывая по глянцево-черному боку одного из пауков. – Мы усилили защиту мозга, хотя пришлось пожертвовать полифункциональностью. Они теперь ничего не умеют делать, кроме видеосъемки.

– Какова же их программа? – спросил Ромашин.

– Цель! – бросил Федор повелительным тоном.

Паук что-то тихо проскрипел в ответ.

– Скоростная звукозапись, – пояснил инженер. – Ответь в нормальном диапазоне.

– Цель – установить контакт с людьми, – забубнил конкистадор басом. – Задать вопросы в записи, получить ответы, доставить ответы…

– Довольно…

Конкистадор послушно умолк.

Павел переглянулся с Ромашиным, в глазах которого мелькнул веселый огонек, и вернулся вместе с ним в зал контроля.

До обеда Златков и его помощник рассказывали им об аппаратуре, оборудовании и расположении помещений лаборатории и Ствола, показывали голографии внутренних интерьеров, разрезы, видеофильмы. Обедать Павел пошел с легкой головной болью: пришлось прокачать через память за короткое время небывалое количество информации. В два часа дня Павел и Ромашин сдали экзамен на знание оборудования и работы главных систем, инспектор в последний раз опробовал скафандр и проверил, все ли взял с собой в первый поход в лабораторию.

Его вывели из подземелья, гурьбой вышли на склон холма: Ромашин, Златков, Федор, инженеры и операторы связи, ученые. Все молчали, прощаться было глупо, и только Златков пробормотал:

– Всего тысяча дней…

Никто его не понял, кроме Павла. Начальник Центра предупреждал о том, что до «конца света» осталась тысяча дней, если судить по скорости сжатия мрака вокруг еще «живой» звездной области пространства с Солнцем в центре.