Василий Головачев - Реквием машине времени

– Наверное, этот выбор навсегда останется загадкой для нас, – сказал Златков. – Жданов, как вы уже слышали, задавал вопрос своему визави, но ответ получил расплывчатый. Можно предположить, что наблюдатель не захотел прямо ответить на этот вопрос, оставив нам самим домысливать сказанное. Вполне вероятно, что Павел совершенно случайным образом оказался закоррелированным в петле времени, в петле рождения и смерти Вселенной. В таком случае никто его не выбирал, никто не вмешивался в эксперимент, просто Вселенная замкнулась сама на себя по цепочке: Земля – Брянский лес – хроноускоритель – Павел Жданов. Вернее, она еще только замкнется, когда Павел проникнет в Ствол и выключит генератор.

– Как вы мыслите осуществить выключение?

– Предстоит спуститься по «цепочке эпох» – цепочке выходов Ствола в прошлом – в тот момент истории Вселенной, куда «провалился» хроноген, найти его, уничтожить. Звучит просто.

– А если удастся выключить, означает ли это, что мир вернется к исходному моменту истории – к началу эксперимента?

– У меня нет ответа на этот вопрос. – Златков опустил голову. – Есть только надежда. Нами задействован весь вычислительный потенциал Академии наук, но прогнозы финала требуют так много данных, что машины превратились в обычных прорицателей, в электронных гадалок. Ответы слишком неопределенны. После выключения мы можем «вывернуться наизнанку» – оказаться в другой Вселенной и с другими свойствами материи, можем «прыгнуть» в прошлое на несколько миллионов лет или в будущее на столько же – для вечности все едино, что миллион лет, что краткий миг, наплевать ей на то, будет ли вообще существовать человечество. Может случиться, что та Вселенная, в которой мы сейчас разговариваем, исчезнет, а сам факт ее существования окажется фактом виртуальным, иллюзией, «сном» того первоначального ядра материи, «сном» сингулярности, взрыв которой и воздвиг космос со всем его содержимым. Это все страшные прогнозы, модели катастроф, исключающие нас, род человеческий, как разумную и борющуюся силу. Есть и счастливые прогнозы, например: мир устоит перед натиском энтропии, и мы окажемся там, откуда начали…

Златков помолчал, пожал плечами и криво улыбнулся…

Ромашин подождал реакции присутствующих – все молчали – и встал.

– Атанас прав, высказанные им гипотезы воспринять трудно, но мы должны исходить из того факта, что в пределах ста парсеков от Солнца происходит свертывание пространства. Вселенная «ждет», чем закончатся наши попытки обуздать вырвавшуюся из-под контроля стихию, иначе мы давно прекратили бы существование. На худший вариант рассчитывать нечего – это гибель цивилизации, гибель всего сущего, значит, надо подготовить операцию так, чтобы выиграть жизнь. Решение Совета безопасности вы знаете: в Ствол пойдет Павел Жданов. Весь технический потенциал Земли готов работать на нас. Следует немедленно решить, что потребуется для операции, как организовать дальнейшую работу УАСС и Центра защиты.

– Как я понял, через лабораторию в Ствол пройти невозможно, – проговорил Шахов. – Или все же есть шанс?

– Не думаю, – сказал Златков. – Оттуда не возвращаются даже конкистадоры с дополнительной хронозащитой. И у меня есть подозрения, что выстрел Жданова не пройдет бесследно. По теории выделение энергии в возбужденном хронополе ведет к распаду вещества. Если теория верна, мы скоро убедимся в этом воочию.

– У меня сомнения иного рода, – вставил Костров. – Справится ли Жданов один?

Ромашин кивнул.

– Существенное замечание. Но у нас появилась идея использовать помощь некоторых изолированных в Стволе групп людей, попавших туда в момент хронопрорыва. Помните, я говорил о мужчине и женщине? По информации, которую удается получить от конкистадоров, известно, где они находятся в настоящее время. Мы перешлем им инструкцию, что делать, если… не хочется говорить об этом, но рассчитывать придется, – если с Павлом что-нибудь случится. Какие у вас есть вопросы? Ко мне? К Жданову?

Четыре взгляда: откровенно изучающий, испытующий, недоверчивый и сожалеющий – уперлись в Павла.

– У вас к нам, Павел?

– Нет, – покачал головой Павел, ощущая неловкость. Ему вдруг очень захотелось проснуться, хотя он точно знал, что не спит.

Ромашин тронул сенсор, кабинет превратился в панорамный виом. Холмистая равнина, отгороженная с одной стороны хвойным лесом, убегала к горизонту, где подпирал небо колоссальный пик Ствола…

Павел стоял на вершине холма спиной к Стволу и смотрел, как из-за леса встает солнце. Травянистая равнина, вызвездившаяся одуванчиками, была седой от росы. В долинах между пологими увалами стлался-змеился туман.

– Помните, конкистадоры реагируют только на прямой приказ, – бубнил сзади Федор Полуянов, поправляя что-то на поясе скафандра Павла. – На горизонтах, имеющих выход в пространство определенной временной эпохи, установлены хронокапсулы мембранного типа: внешне напоминают обычные лифты. Ими можно пользоваться, но только «вниз», в глубь истории. Вверх, в будущее, они не действуют. Как и всякие мембраны, они пропускают материальные тела в одну сторону…

Павел все это слышал не раз, но перебивать инженера, не знающего, чем помочь и что сказать, не хотелось.

– На всех горизонтах Ствола смонтированы ниши безопасности, – продолжал бормотать Федор, – в них можно не бояться коррекций и временных провалов. На четных горизонтах в северных коридорах вделаны в стены контейнеры с НЗ: молекулярные синтезаторы воды, блоки с продуктами, подвергнутыми субмолекулярному сжатию, аптечки, оружие…

Павел повернулся лицом к Стволу. С расстояния в пять километров детали на белом, с розовыми бликами утреннего солнца теле Ствола не замечались, он казался идеальным цилиндром, мачтой без парусов.

Павел перевел взгляд дальше.

От белого куба лаборатории не осталось ничего, кроме странных, металлических на вид башен, похожих на клыки динозавров. Башни торчали из стометровой воронки в земле, заполненной плотным черным дымом «аморфного времени». Воронка постепенно росла в глубину, «дым» разъедал землю, горные породы, металлы – любое вещество, кроме башен, добавляя работникам Центра защиты новые заботы и тревоги.

– Учти, что все эффекты, о которых говорил Златков, реальны. – Федор встал на колено, проверяя защиту сапог скафандра. – С чем ты наверняка столкнешься, так это с эффектом наслоения и дублирования с упрощением, когда вместо ста этажей горизонта насчитаешь двести, и с эффектом «марафонской дистанции» – коридоры Ствола покажутся чуть ли не бесконечными из-за многократного преломления-отражения в петле времени. Кроме того, могут встретиться полностью разрушенные горизонты, перенесшие протонное вырождение, побывавшие во «временном провале». Тебе «провал» не страшен, пока ты в ТФЗ-скафандре…