Аластер Рейнольдс - Дом Солнц

— Говорит Геспер. Лихнис, надеюсь, ты получишь мое послание. Дабы пройти в бреши между внутренними мирами-кольцами, «Серебряные крылья» радикально меняют курс, причем не однократно, а периодически. Изменения столь велики, что инерционная компенсация не работает как должно. Непогашенные силы превышают пятьсот «же» и продолжают увеличиваться. Для Портулак они не опасны — она в стазисе. В реальном времени она погибла бы. Тебе тоже следует принять меры предосторожности. Непосредственного контроля над «Серебряными крыльями» у меня пока нет, но я могу переслать «Лентяю» запись нашей траектории, чтобы ты продолжил погоню. Если заранее узнаешь обстановку внутри звездамбы, то, вероятно, уменьшишь нагрузку на свой корабль.

— Спасибо, Геспер, — поблагодарил я. — Погружаюсь в стазис. Удачи тебе! Надеюсь, переход ты выдержишь.

— До встречи на другой стороне. Нам с тобой будет что обсудить.

— Да, пожалуй, — отозвался я, удивляясь, что его речь стала естественнее.

Вскоре «Лентяй» сообщил, что зафиксировал траекторию «Серебряных крыльев». Корабль Портулак петлял внутри звездамбы, протискиваясь в бреши, ширина которых порой не превышала несколько тысяч километров. Недаром Геспер посоветовал мне погрузиться в стазис. «Лентяю» непросто будет выделывать такие фортели, а заботиться при этом о своем пилоте — и подавно.

Я еще успевал рассказать Линии о своих планах, отослав сообщение в сторону Невмы. Копию я направил в ближайший узел чьей-то внутренней сети. Я не знал ни кто ее контролирует, ни остались ли живые Горечавки. Мы неслись так быстро, что нас догнала лишь передача с Невмы — и то с задержкой в несколько веков.

Я сделал все, что мог, довольный собой, приказал «Лентяю» двигаться по следу Портулак и перебросился в стазокамеру. Кратность я поставил в один миллион, хронометр — на сто часов по корабельному времени (что называется, методом тыка, потому что понятия не имел, сколько лететь через звездамбу или через всю червоточину) и окунулся в стазополе.

Через четыре секунды стазиса я вернулся в реальное время.

Я выбрался из камеры. Отсек ничуть не изменился, гравитация казалась нормальной, полет — плавным. Я был в самом сердце «Лентяя» и особых повреждений его систем не заметил. На миг я даже подумал, что Геспер надул меня и отправил не по своей траектории, а мимо звездамбы, решив, что сохранить мне жизнь важнее, чем сдержать слово. Нет, вряд ли. Гесперу известно: я скорее умру, чем откажусь следовать за Портулак.

На мостик я перебросился с чувством, что отсутствовал там совсем недолго. Датчики уверяли, что внешние показатели в норме, — «Лентяй» словно плыл по безмятежному космическому вакууму. Вот только дисплеер не показывал ровным счетом ничего, ссылаясь на недостаток информации об окружающей среде. Нынешнее местонахождение «Лентяя» он тоже не определял. Последние достоверные координаты система космонавигации выдала на момент вхождения в звездамбу, но, судя по воспоминаниям «Лентяя» о его перемещениях, пролететь ее мой корабль должен был почти сто часов назад. Тем не менее он не мог ни получить информацию с навигационных пульсаров и бакенов, ни найти знакомые звезды. «Лентяй» вообще не мог отыскать звезд.

Итак, мы попали непонятно куда. Возможно, это уже и не Млечный Путь. Вдруг мы в черном кармане Пустоши, рассекаем беззвездный вакуум бывшей галактики? Я сел в кресло пилота, подтянул к себе пульт и набрал команды для дисплеера — показать хоть что-нибудь, пусть даже здравому смыслу вопреки. «Лентяй» так заботился обо мне, что скорее утаил бы данные, чем дал увидеть нечто подозрительное, вероятно искаженное механическим эквивалентом галлюцинаторного бреда. Однако я настоял на своем.

И совершенно напрасно.

Достоверно открывшуюся мне картину описать затрудняюсь. Да, я отмечал попытки «Лентяя» придать своим наблюдениям доступную мне форму, то есть отражение отражения, но и это было слишком и чересчур. Блестящие громадины проносились мимо в стольких направлениях, что я терялся. Они приближались и одновременно удалялись, плавно и безостановочно меняли форму, отчего напоминали не машину и не явление природы, а амебу-протея. Чувствовались ужасающая скорость и ужасающая неподвижность, словно «Лентяй» метался, оказавшись во власти бури, и при этом поднимал бурю сам, застыв в ее безмятежном глазу. Либо я лицезрел Пустошь, либо мы еще не выбрались из червоточины.

«Это дело рук Предтеч, — подумал я. — Мы предположили, что их наука на много уровней выше нашей, когда наблюдали за мирами-кольцами и древними сфинксоподобными машинами, вращающимися вокруг центральной черной дыры Млечного Пути, а на деле даже представить не могли их истинных способностей». От такого вывода мой разум захотел забиться вглубь черепа — пусть эта Вселенная исчезнет! За шесть миллионов лет мы не коснулись и малой части возможного, едва понимали, что есть чего касаться.

Я хотел снова погрузиться в стазис, но не представлял, сколько еще нужно спать, поэтому выбрал синхросок. Кратность замедления я поставил на десять, чтобы следить за внешним временем и оперативно реагировать на внешние события. Через три часа под действием сока, то есть через тридцать часов корабельного времени, я получил сообщение от объекта, который, по осторожной оценке «Лентяя», находился перед нами.

Прислал сообщение Геспер. Частота сигнала постоянно варьировалась, словно «Серебряные крылья» ежесекундно меняли скорость — то убегали от меня на половине световой скорости, то замедлялись до четверти. Я мог объяснить это только большой эластичностью пространства-времени между нашими кораблями.

— Лихнис, надеюсь, ты меня слышишь. Ты у меня в зоне оклика, значит часть основных функций «Лентяй» сохранил. Задержка времени между нашими кораблями постоянно меняется, в любую секунду мы можем оказаться вне зоны сигнала. К сожалению, «Серебряные крылья» сильно пострадали на конечном этапе пролета через звездамбу и на входе в червоточину. Я пытаюсь стабилизировать состояние корабля и усилить основные системы, но мешает блокировка, которую установил Каскад. Не знаю, как скоро мы вернемся в открытый космос, но боюсь, выход получится не легче входа. Может, тебе будет проще, ведь «Лентяй» меньше и проворнее. Я очень постараюсь защитить Портулак, но гарантировать ничего не могу.

— Я цел и невредим, — ответил я. — «Лентяй» в прекрасном состоянии, только сориентироваться не может.

Ответ поступил сорок минут спустя:

— Отличные новости, Лихнис! Однако рекомендую при первой же возможности снова погрузиться в стазис. Настрой свою камеру так, чтобы я разбудил тебя, когда решу, что наши корабли в безопасности.

— Спасибо, Геспер, но мне и так неплохо.

На сей раз ответ пришел через девяносто секунд:

— Решать тебе, Лихнис. Тем не менее, едва почувствую, что возвращаюсь в открытый космос, я дам тебе сигнал. Возможно, ты успеешь защититься, прежде чем «Лентяй» столкнется с проблемами.

— С другой стороны что-нибудь выходило? Ты сам видел?

Теперь ответ я получил через одиннадцать минут, смещенным в красную сторону почти до невразумительности.

— Учитывая беспорядочное состояние окружающей среды, понятие «с другой стороны» весьма неопределенно, но я тебя понял. Других физических тел в червоточине не обнаружено. Единственные два корабля — наши. Тебя, несомненно, интересуют Первые Роботы.

— Да, мне приходило в голову, что флотилий захватчиков, рвущихся к нам в галактику, почему-то не видно.

— Лихнис, ты так долго молчал, что я заволновался, — пять секунд спустя проговорил Геспер. — Очень хорошо, что ты жив. Твое замечание полностью обоснованно. Может, окончательные выводы делать преждевременно, но отсутствие летательных аппаратов, не говоря уже о косвенных доказательствах присутствия Первых Роботов, в самом деле… удивительно.

— Интересно, что сейчас сказали бы Каскад и Каденция, будь они живы?

— Полагаю, они… рассердились бы.

— Первые Роботы существовали. Это сомнений не вызывает.

— Лихнис, я встречал их, — ответил Геспер одиннадцать минут спустя. — Очень давно, но не думаю, что память меня подводит.

— Не представляю, как ты мог их встречать, зато уверен, вам с Портулак есть что рассказать мне. Вопросов у меня целое море, но самый важный очевиден: где Первые Роботы?

— Может, мы разберемся в этом на выходе из червоточины, — через пятнадцать секунд отозвался Геспер.

— Как думаешь, что мы увидим на Андромеде? Сможем существовать в Пустоши?

— Каскад и Каденция наверняка рассчитывали, что смогут, иначе не задали бы этот курс «Серебряным крыльям», — пришел ответ Геспера через девятнадцать часов двадцать две минуты. И сразу: — Но они же были роботами, возможно, это повлияло на их рассуждения.