Татьяна Патрикова - Тонкости эльфийской генеалогии

– Меня ждете? – спросил с отеческой улыбкой.

– Как он там? – взволнованно отозвалась Ириль.

– Все хорошо. Я дал им с Иром на сегодня выходной. – И тут же без перехода обратился к юной светлой: – Мне нужно с тобой поговорить.

Она покорно опустила глаза. Тихо сказала:

– Да, я ждала вас за этим, – и трогательно закусила губу. Не помню, чтобы прежняя Ира была на такое способна. Эта оказалась мягче и на самом деле куда больше напоминала светлую эльфийку, а не девочку-пацанку из лагеря степных наемников. Но их различия я смог осознать только теперь, когда понимал, что это уже совсем другая Ира.

– Мы тоже вас ждали, – вмешалась в разговор Рим-Доль.

– Скажите, Ингианиса, а как он называет вас? – прямо спросил я.

Темная не растерялась. Улыбнулась мне хитрой улыбкой знатной заговорщицы и ответила:

– Инга. А моего мужчину Андрей зовет Марфой. Мне сказали, что в их мире это женское имя, но, как ни странно, ему очень идет.

– Марфой? – уточнил я, перебирая в голове возможные варианты. Я неплохо знал студентов-старшекурсников, ведь сам преподавал именно у них. Наконец сообразил: – Марфинус.

– Да. – Она покладисто кивнула и, помедлив секунду, произнесла: – Психолог нам очень помог. Очень, – повторила с нажимом, – поэтому я пришла предупредить его и потом собиралась навестить вас и сказать, что Великая Мать Дома Рим-Доль высказала пожелание посетить университет в родительский день. Это возможно?

– Я сяду, если вы не возражаете, – пробормотал в ответ и тихо опустился на последнюю парту ряда.

Студентки выжидающе смотрели на меня. А я все пытался осмыслить услышанное. Ведь если глава Темного королевства посетит наш университет, чего еще ни разу не случалось, то… И тут я понял, в родительский день тут будет не только Верховная Великая Мать, но и многие другие.

– Вик-Холь? – обратился к Иле.

– Да, наша тоже.

– Еще кто-нибудь?

– Думаю, даже Рутберг-старший придет, Андрей просил позвать всех родителей. После футбольного матча он хочет их собрать и провести родительское собрание.

– Командоры… знают?

– Возможно… – заговорила Ириль, подняла глаза на Илю, словно спрашивала разрешение, та, кажется, кивнула, и девушка продолжила. – Будет серый кардинал Камюэль Барсим, Барсик предупредил меня, чтобы я была морально готова отвечать на вопросы его брата.

– А Барсик сказал брату, что в следующие выходные тут соберется весь цвет темноэльфийского двора?

– Не знаю, – тихо прошептала девушка. – Вы думаете, было бы лучше…

– Нет, я думаю, что должен был узнать обо всем этом в первую очередь, а не в последнюю. – Конечно, это неправильно – срывать раздражение на студентах, но меня ведь тоже можно понять, разве нет?

– О визите матери я узнала лишь сегодня утром, когда связывалась с ней и делилась впечатлениями от позавчерашнего футбола… – Рим-Доль сделала паузу, словно собиралась с мыслями, и продолжила: – И того, что случилось вчера.

– Я буду поставлен в известность о вчерашних событиях?

– С моей стороны нет. Это касается только моего мужчины и меня.

– Все ясно. Этот купидон-переросток и вам успел посодействовать?

– Кто? – изумленно выдохнула светлая, а обе темные с вопросом посмотрели на меня.

Пришлось объяснить:

– Купидон – это их земной бог любви. Обычно его изображают в виде пухленького ребенка с белоснежными крылышками за спиной. Андрей, как вы понимаете, на ребенка непохож.

Теперь настала моя очередь выжидающе на них смотреть. Первой сориентировалась Вик-Холь:

– И им он тоже помог, вы уже знаете…

– О Барсике и Мурке?

Глаза девушек ясно сказали, что об этом они бы мне никогда не сообщили, если бы не оказался в курсе событий. Теперь понятно, почему я понятия не имел ни об этом их футболе, в который уже благополучно сыграли, ни обо всем остальном. Партизаны, нечего сказать. Молчат и сопят в две дырки, не хуже ассасинов в Первую Набийскую кампанию. Ладно. Пока поговорим о другом.

Я просмотрел на леди Рим-Доль и спросил прямо:

– Какова вероятность того, что Барсик переживет встречу с вашей матерью?

– Ему ничто не угрожает. Могу гарантировать, – тут же ответила она.

Признаться, я был удивлен.

– Даже так?

– Только так. Они с отцом… в своем праве.

– Прекрасно. Иля, тебе есть что сказать? – Я посмотрел на вторую темную. Она отрицательно покачала головой. – В таком случае Ника идет со мной, а вы – на занятия. Все ясно?

Девушки кивнули. Юная светлая подобралась и послушно последовала в одном со мной направлении. Заведя ее в свой кабинет, я отправил к командорам шушара и запер дверь на ключ. Предложил девушке кресло для посетителей, сам сел за свой стол и внимательно на нее посмотрел.

– Сними мерцание, – потребовал мягко.

Она замерла под моим взглядом, потом решительно кивнула и на самом деле мерцнула, я такое видел только однажды. Их процесс перевоплощения на самом деле имеет мало общего с трансформациями оборотней. Разве что можно найти несколько схожих черт с видоизменениями драконов.

Теперь на меня смотрели желтые глаза молоденькой мерцающей. Вздохнув, я откинулся на спинку кресла и уже не потребовал, а попросил:

– Расскажи все, что, как тебе кажется, ты можешь рассказать, не предавая своих друзей.

Она удивилась такой формулировке, но, помедлив несколько секунд, попыталась объяснить, с чего начало существование это их тайное общество. Мне ничего не оставалось, как слушать и удивляться. Все-таки не зря в мире Андрея существует поговорка: «Век живи, век учись». Похоже, пришло мое время на старости лет научиться чему-то путному.

Андрей

Сидел, смотрел на Ира, который устроился напротив меня. Как только Карл ушел, мерцающий шустро занял освободившееся место. Мне о многом хотелось его спросить. А если хочется, то почему бы не сделать?

– Правда, что у вас дети… ну как фонтанчики, если в первый раз неправильно мерцнули?

– Ты думаешь, я ему тут врал? – почти прорычал Ирирган, и я окончательно пришел к выводу, что товарища секретаря пора привести в чувство. И напомнить, кто есть кто.

– Ир, прекращай. Я знаю, что ты уже не в пограничном состоянии, а в нормальном. Что за истерики, не пойму?

– Не поймешь? – почти выплюнул он мне в лицо и резко отвел взгляд. А потом и вовсе подорвался с места и принялся возиться с чайником. Да, хорошая мысль, я бы тоже сейчас чайку тяпнул.

– Послушай, не знаю, почему ты с Карлом начал откровенничать, но я ведь тут ни при чем, правда? Ты сам ему все рассказал… – Он резко швырнул в раковину металлическую крышку. Та так задребезжала, что я невольно осекся. Да что с ним вообще происходит? Я ведь ничего особенного не сказал!

Мерцающий, не поворачиваясь ко мне, уперся руками в кухонный стол, наклонил голову и тихо произнес:

– Ты хоть понимаешь, что они тебя чуть не угробили? Да как им вообще могло прийти в голову такое лечить?! – воскликнул Ир и со всей дури треснул кулаком по столешнице. «Так и расколоть может!» – подумалось отрешенно. Похоже, Карл ему много чего обо мне нарассказывал. Вот черт!

– Ты правда любишь их даже такими? – так и не дождавшись от меня ответа, негромко спросил мерцающий и беспомощно добавил: – Не представляю, как так можно…

– Они мои родители, Ир. – Получилось почему-то тихо и хрипло. Все просто, меня изнутри жег стыд. За них… за себя… Поэтому я продолжал говорить. Пытался отгородиться словами: – Моя семья. Понимаешь? И да, я…

– Они чуть не изуродовали тебя, сначала морально, похоже, физически тебе тоже от папаши досталось!

– Но только благодаря им я вырос таким, какой есть. И все, что я успел сделать у вас… без всего того, что сотворили они, было бы невозможно. Подумай об этом.

Он резко выдохнул и плавно повернулся ко мне. Окинул внимательным, цепким взглядом. В первый момент даже пришлось подавить недостойное желание поежиться, но я справился.

– Поэтому я рассказал Карлу, как у нас относятся к детям, – наконец произнес Ир.

– Понимаю, – медленно проговорил я.

– Объясни, – в его голосе уже не осталось прежних требовательных ноток, – просто объясни, почему ты их не ненавидишь.

Я помолчал. Голова в первый момент показалась звенящей и пустой. Потом появилось чувство, что слова, которые вдруг начали слетать с губ, полностью минуют разум.

– Наша религия осуждает такие связи. Но дело не только в ней. Мы семьдесят лет жили без церкви и Бога, так как у нас в стране был особый, социалистический строй. Коммунизм мы так и не построили. Но беда этого периода в том, что правили нами тираны. В тюрьмах перебывало полстраны, если не больше. Отсюда особый, зэковский склад мышления. В Европе такие связи не новость, в Америке тоже, и уж тем более в Японии, где издревле в этом не видели ничего зазорного. Но не у нас. Здесь, в этой стране, любовная связь между мужчинами – жесточайше табуирована. А я… я проиграл тогда в противостоянии с отцом. Он все равно вынудил меня поступить так, как он хотел. Запихнул в эту чертову шарагу… мне хотелось бунтовать. Наверное, все дело в том, что я просто не придумал никакого лучшего способа. Помню, как отчаянно желал, чтобы отец отстал от меня. Отрекся, вышвырнул на улицу, все, что угодно, только чтобы больше не лез ко мне… Совсем. – На последнем слове голос резко сел и оборвался. Я на мгновение закрыл глаза ладонью. Глубоко вздохнул.