Александр Прозоров - Братство Башни

– Все здесь? – придирчиво осмотрел юных магов профессор ибн Рабиа. – Слава небесам, обошлось!

У Битали снова рвануло куда-то в сторону желудок, к горлу подкатила тошнота, в глазах помутилось – и очнулся он сидящим на скамейке в сумрачном подвале, на грубо тесанной скамье, бок о бок с друзьями.

– Эк вы окоченели, лишенушки! – поцокал языком, качая головой, Эшнун Ниназович: одетый в белый халат пузатенький бородач с седыми лохмами и большими розовыми ладонями. Лекарь вскинул палец и резко взмахнул им, словно волшебной палочкой: – Тряпье мерзлое долой, ноги в таз, питие внутрь, одеяло на плечи.

Генриетта жалобно взвизгнула, внезапно ощутив себя голой, попыталась закрыться. Битали же и понять не успел, как его одежда сменилась колючей войлочной кошмой на плечах. Под ногами возникло длинное деревянное корыто, дышащее паром, пахнущее перцем и горчицей.

Ученики, уронив жалобные слезы, смиренно опустили ноги в кипяток.

С Эшнуном Ниназовичем, известное дело, не рисковал спорить даже директор школы. Он занимался целительством в здешних землях так давно, что замок маркиза де Гуяка был лишь мелким моментом в его жизни. Пуганые первокурсники даже подозревали в целителе настоящего первородного духа – к счастью, не ищущего власти и славы. Посему целителя слушались все… Однако из лекарских казематов стремились удрать как можно быстрее – пока врачевание не стало уж вовсе невыносимым.

Горные тролли – старательно, но неумело отводя глаза, принесли тяжелые кружки, полные какого-то горячего коричневого отвара с невыносимо горьким вкусом.

– На настой дубовой коры похоже, – оценил зелье Надодух. – Замшу этим дубить хорошо. Вся шерсть зараз вылезает, и шкура не гниет опосля…

Битали сделал несколько глотков и ощутил, как его бросило в жар. Он покосился на Цивика и Генриетту. У обоих на лбу выступили крупные капли пота, а щеки и нос порозовели.

Нужно признать – лечение Эшнуна Ниназовича было хоть и жестоким, но эффективным.

Взяв себя в руки, потомок Темного Лорда допил дубовый отвар, отставил кружку, плотнее закутался в одеяло, вылез из корыта и отправился в путешествие по лечебнице.

В общем-то, это был просто подвал – много-много каменных сводов, смыкающихся стена к стене. Почти все комнаты – пустые. Видимо, когда возникала такая нужда, целитель создавал все нужное для больного прямо на месте, а за ненадобностью – развеивал.

Только совсем уже в отдалении Битали наконец нашел утонувшую в перине и накрытую толстым одеялом Лилиан. Глаза девушки были закрыты, волосы разбросаны по смятой подушке. Острый носик, подбородок с ямочкой, точеные ушки. Даже в таком виде она была красива, как… как Франсуаза.

Телефон, конечно же, сгинул вместе с одеждой. Оставалось надеяться, что Эшнун Ниназович не развеял ее, а забросил куда-нибудь для чистки.

– Ну, как девочка? – шепотом спросила подобравшаяся Генриетта.

– Это ты директору настучала? – резко повернулся к ней Битали.

– Как? Я же с вами была, забыл?

– Могла раньше, перед выходом сообщить.

– Тогда почему он только ночью на берегу объявился, а не сразу, когда мы со школы сбежали?

– Не знаю… Но ведь откуда-то он узнал?

– Ты опять начинаешь? – нахмурилась девушка. – Осенью тоже все подозревал, подозревал. И что? Я ни в чем не виноватая оказалась.

– Осенью я сказал, что буду доверять тебе всегда, – взял ее за руку Битали. – И ты всегда будешь одной из нас, моим другом. А сейчас… Я просто размышляю.

– Я понимаю. – Генриетта пожала его ладонь в ответ. – Ты лучше ее за руку возьми. А то очнется, а вокруг камень и темнота.

– Что-то она не дышит совсем.

– После того как ты ее в ледышку обратил? – Вантенуа только головой покачала. – Пока не согреется, так и будет ни жива ни мертва. Главное, одной не оставлять. Возьми ее за руку, – повторила Генриетта, – пусть чувствует, что ты рядом.

– Может, ты?

– Я пойду оденусь. А то Эшнун Ниназович… – Девушка запнулась. – Иногда очень хочется его побить.

Битали послушался, взял ладонь Лилиан в свою, сел на край постели, терпеливо всматриваясь в ее светлое лицо.

– Если ее поцеловать, то очнется…

От неожиданности Кро чуть не вскочил, с трудом перевел дух:

– Анита, откуда ты здесь?

– Вообще-то Надодуха пришла проведать. – Рыжая отличница подошла ближе. – Но Сенусерт побежал одеваться. Он голенький такой забавный… такой медвежонок… что просто неприлично. А я посмотреть решила. Поцелуй ее, пока никто не видит.

– Зачем?

– Битали… – укоризненно покачала головой Горамник. – Она принадлежит водяным родам. У них так передается дыхание. Вспомни, как Лилиан наградила нас умением дышать в глубине? Так что верни ей долг. Подари дыхание. Я тебя не выдам.

– Почему я? Почему не ты?

– Ты все-таки как был неучем, так и остался! Потому что я девушка!!!

– А Надодух?

– Если ее Сенусерт оживит, я ему ухо откушу и к другому суровой ниткой пришью, для памяти. Да целуй же, дубина, пока нет никого! Я отвернусь.

Битали колебался всего пару мгновений. Рыжая отличница ошибалась редко, а поступок требовался не особо зазорный. И когда вдалеке послышались еще чьи-то шаги – решился, наклонился вперед, оперся левой рукой на край постели, правую завел больной под затылок, наклонился и крепко, поцеловал Лилиан в губы, пытаясь вдохнуть ее дыхание, как это случалось много раз при погружении в озеро и в реку, и отдавая ей свое.

Девушка вздрогнула, застонала. Битали отпрянул – и под свод вбежала Генриетта, в просторной длиной юбке и в желтеньком мохеровом свитере крупной вязки:

– Ну, как вы тут?

Лилиан застонала снова, вскинула руку, попыталась приподняться – но безуспешно. Открыла глаза, в недоумении посмотрела по сторонам:

– Где я? – И тут же поняла, взбрыкнулась: – Нет, не хочу! Пустите!

Девушки кинулись к ней, удерживая плечи и руки, Битали просто лег на ноги, на взлетающее вверх одеяло.

– Не хочу! Пустите! Не останусь! – Однако спустя несколько минут истерика сменилась слезами. Лилиан обмякла и только тихо жаловалась: – Ну почему? Я ведь поверила ему! Он такие слова говорил… Он так поклонялся… Он столько обещал… Я его… Я ему душу отдала, а он… Прогнал…

– Успокойся, милая! Дурак он. Подлец и дурак. Мужики все такие… Другого найдешь. Красивее и честнее. Любящего.

Битали осторожно отпустил одеяло и потихоньку улизнул. Оставаться голым, в одном только одеяле, ему в этой компании не хотелось.

В следующий раз он увидел Лилиан только наутро, в столовой – она пришла в сопровождении Аниты и Генриетты. Причем девочки постоянно держали беглянку за руки, словно боялись, что она сорвется с места и убежит.

Глазки у повелительницы воды были все еще заплаканны, но она держалась.

Так, втроем, они и отправились на зельеварение – в то время как Битали с Надодухом пошли слушать Элению Клеотоу. Однако после урока Генриетта подловила Битали и из рук в руки передала ладонь девушки:

– Вот, проводи Лилиан на дальномирие.

– Но ведь она туда не ходит? – удивился Кро.

– Ей любопытно! – громко ответила Вантенуа, наклонилась и шепнула ему в ухо: – Дожар на гадание записан. Зачем им встречаться?

Куда и почему пропала Горамник, Битали спросить не успел.

Между тем к профессору Омару ибн Рабиа рыжая отличница явилась, сев через стол и только кивнув в качестве приветствия.

Битали заподозрил, что Анита просто хотела посвятить трудный урок учебе. Кро, например, не смог записать ни слова, поскольку его ладонь крепко, словно оберег в минуту опасности, сжимала рука Лилиан.

Пообедали они без приключений, но дальше была математика… Битали провел девушку через стену – и тут же ощутил боль от сжавшихся пальцев, мелкую дрожь – в третьем ряду от доски сидел Арно Дожар.

Не дожидаясь истерики, Кро тут же развернулся и выскочил обратно в коридор.

Глаза Лилиан набухли, она прикусила губу, и Битали не придумал ничего лучше, чем промчаться через замок, вывести девушку на улицу, а затем – на поляну Надодуха. И здесь в полной мере испытал силу ее чувств. Лилиан ревела в голос, била его кулаками в грудь, что-то пыталась говорить, размазывая слезы. Битали понял только одну фразу: «Как так можно поступать?» Но, в общем-то, он все равно не знал, что отвечать в таких случаях, а потому просто обнимал и гладил по спине.

Несчастная немного успокоилась только ближе к вечеру – когда на поляну стали подтягиваться остальные члены братства. Как нередко бывало, самым мудрым оказался Ирри Ларак, притащивший целый пакет булочек, конфет, несколько крупных груш и кусочки жареной рыбы.

– Я так и думал, что вам не до столовой, – сказал он, вываливая все добытое добро на стол. – Вот, подкрепляйтесь!

Лилиан тут же последовала его совету, а Битали отступил в другую сторону и бессильно растянулся на мягкой лавке, уже ощетинившейся молодой листвой вместо померзшей. За прошедшие четыре часа он вымотался в сто раз сильнее, чем за время занятий гендерным искусством.