В. Эфф - По ту сторону

Этот вечер надолго врезался мне в память…

Косые струи мелкого весеннего дождя стекали извилистыми ручейками по запотевшим стеклам трамвайного вагона. Ежеминутно останавливаясь, вагон медленно огибал площадь Дзержинского, где рельсы сплетаются в сложный узел маршрутов, ловко распутываемый проворными стрелочницами.

Над фронтоном высокого здания стрелка часов двигалась к семи.

Сквозь дребезжащий звон торопливых трамваев, сквозь воющий голос автомобильной сирены я услышал пронзительный голос газетчика…

— Газета «Вечерняя Москва»! Таинственный взрыв на Божедомке!.. Множество человеческих жертв!.. «Вечерняя Москва», пятачок номер.

За моей спиной кто-то насмешливо заметил:

— Ловкий народ газетчики… Чего только не выдумают? Вчера крушение скорого поезда, сегодня взрыв на Божедомке.

Я все-таки купил газету.

Взрыв не был выдуман газетчиком — на третьей странице, рядом с рецензией на новую фильму, я нашел маленькую заметку, скупо рассказывающую о случившемся:

Вчера около 12 часов ночи, в доме № 237 по старой Божедомке от невыясненных причин произошел взрыв, сильно разрушивший здание. Мещанская пожарная часть, срочно прибывшая на место взрыва, ликвидировала начавшийся пожар. Число потерпевших выясняется. Нельзя не отметить загадочности происшествия — дом № 237 являлся обыкновенным жилым домом; в доме не имелось никаких складов с огнеопасными продуктами. Следственными органами срочно производится дознание.

И все. Никаких подробностей газета не сообщала.

Насколько мне известно, дознание не дало никаких результатов, Правда, несколько месяцев спустя, в судебных отчетах по делу о 14 английских шпионах встретилось упоминание об этом таинственном взрыве, но определенного обвинения никому предъявлено не было. Тайна осталась неразгаданной.

Та же «Вечерняя Москва» опубликовала через три дня после взрыва список жертв, трупы которых были извлечены из под развалин. Однако, при этом не было отмечено одно странное обстоятельство, являющееся, как я это знаю теперь, ключом к раскрытию тайны. В списке жертв имелось три имени:

Щур, Михаил Андреевич, 23 года.

Штольц, Елизавета Матвеевна, 19 лет,

Громов, Иван Александрович, 25 лет,

эти имена никаким особым примечанием не были выделены из числа других имен. Между тем — я категорически это утверждаю — трупы этих лиц найдены не были.

Более того: их трупы и не могли быть найдены.

Причина проста — эти лица не погибли при взрыве… Их тайна мне известна.

До сих пор я не считал себя вправе предать эту тайну гласности и рассказать о событиях, странное сплетение которых началось именно со взрыва на Божедомке.

Теперь положение изменилось. Вчера врач, у которого я несколько лет лечился от чахотки, сказал мне, отведя в сторону опущенный взгляд:

— Я не могу дольше скрывать от вас истину… Состояние вашего здоровья за последнее время настолько ухудшилось, что нужно быть готовым к наиболее неприятным осложнениям.

Мысль о смерти не была новой для меня. Я давно примирился с нею — все равно ведь неизбежное должно случиться. И вопрос мой прозвучал совершенно бесстрастно и спокойно:

— Как вы думаете, доктор, сколько я еще могу прожить?

— Зачем ставить вопрос так остро, — ответил, не глядя на меня, врач. — Конечно, мы все смертны…

Я перебил его тоном, не допускающим возражений:

— Я не ребенок, доктор… Но мне важно это знать.

Врач пожал плечами.

— Трудно, знаете ли, сказать точно. Может быть месяц, может быть полтора…

— Хорошо, доктор, этого мне хватит.

Покидая этот мир, я не оставляю после себя ни жены, ни детей. Я оставляю тайну, которую не хочу уносить в могилу. Время, которое мне осталось прожить в нашем шумном, вечно спешащем мире, я использую для того, чтобы оставить человечеству правдивую летопись событий, достойных того, чтобы дать им название необычайных.

Может быть месяц, может быть полтора… Во всяком случае — времени хватит.

Мое предисловие кончено.

Необыкновенная история началась более чем просто.

QST — официальный орган ARRL[1] опубликовал «тэст» американских коротковолновиков с коротковолновиками СССР. Особенностью тэста была точно установленная длина волны, на которой должны были передаваться сообщения — полтора метра.

RK—8911 (а в просторечии — Михаил Андреевич Щур, комсомолец, особых примет не имеющий), прочитав сообщение, раздумчиво почесал в затылке.

— Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, — сказал он, отбрасывая в сторону журнал. — Полтора метра — это, извиняюсь за выражение, не жук чихнул… Мой приемник того… для тэста, пожалуй, не подойдет.

Щур был один из тех радиолюбителей, которые слов на ветер не бросают. На другой же день, возвращаясь со службы, он забежал к приятелю.

Иван Александрович Громов, помимо обширных познаний в области радиотехники, отличался громадным ростом и чрезвычайно добродушным характером.

— Мухи не обидит, — говорит про него Щур.

Может быть, по контрасту — за Громовым укрепилось грозное прозвище: Ванька-Каин. Никто из приятелей не называл его иначе.

— Здорово, Мишка, как делишки, — спросил Щура Ванька-Каин.

Щур пожал огромную ванькину лапу.

— Что же? Дела — ничего. Я к тебе, брат, по делу…

— А что?

— Да вот приемник новый собираюсь делать. Ты о новом тэсте читал?

Ванька тряхнул головой.

— О полутораметровом? Читал, конечно…

— Ну, значит ясно. Понимаешь, я хочу принять участие, только приемник мой для этого не годится. Ты дай мне схемку подходящую.

— Схемку? Это можно. Только вот что…

Громов задумался. Щур молча курил папиросу.

— …ты зайди завтра об эту пору, я тебе приготовлю. А сейчас, понимаешь, некогда…

— Ладно, — согласился Щур и ушел.

Однако, когда Щур зашел за обещанной схемой — Громова не оказалось дома.

— Уехамши, — объявила Щуру квартирная хозяйка, утирая нос подолом.

— Как так уехамши? — изумился Щур. — Не может быть!

— Вот те и не может быть, — спокойно сказала хозяйка. — Вчера вечером пришел, связал чемодан и выкатился…

— Куда?

— А разве я знаю? Уехал, а куда — не знаю.

— И ничего мне передать не велел?

— Ничего не велел — я што ли секлетарь его?

Перед носом Щура захлопнулась входная дверь.

— Вот ведь бандит, — ругался, спускаясь по лестнице, Щур. — И куда только его черти носят…

Вечером Щур по обыкновению надел на уши телефоны, закурил папиросу и приступил к ловле неведомых морзистов, наполняющих эфир коротким отрывистым писком своих передатчиков.