Надя Яр - Воскрешение

Под вечер из пустоши пришёл ветер. Он завывал и тянул пластиковую крышу города с её стальных рёбер. Крыша держалась. Маленький Кир Островский сидел на широком струганом подоконнике и наблюдал за котом.

В тот день полосатый кот Кыш опять убил курицу. Теперь он вспрыгнул на каменную ограду соседского дома, смешно, не по-кошачьи чихнул и принялся облизывать лапу. Потом Кыш улёгся на ограде, подставив потрёпанный бок и спину тусклому вечернему солнцу.

В это время на улице показался Сергей Никитич, номинальный хозяин Кыша. Владельцы задранных котом кур уже не первый месяц требовали от него возместить убытки и принять меры, и вот он решился сделать хотя бы второе. Киру сразу же не понравились его жёсткие брезентовые рукавицы. Сергей Никитич подошёл к Кышу и почесал его за ухом. Кот доверчиво ткнулся в руку хозяина исцарапанной мордой, и Кир отчего-то напрягся. Сергей Никитич улыбнулся и провёл руками в рукавицах по кошачьим бокам. Кыш привстал и выгнул спину навстречу человеческой ласке. Сергей Никитич внезапно схватил его за задние лапы и с размаху ударил котом об ограду.

Короткий вопль убиваемого кота утонул в крике мальчика. Сергей Никитич едва успел ещё раз размахнуться котом, когда Арсений Павлович Островский возник с ним рядом, как посланник Божий, и взял его за локоть.

— Хорош, — сказал он.

Хватка у него была мёртвая. Сергей Никитич недоуменно замигал, но вырываться даже не подумал. Он увидел на подоконнике Кира, смутился и что-то забормотал.

— Отдай кота, — сказал Арсений Павлович.

Сергей Никитич другой рукой протянул ему Кыша. Арсений Павлович взял кота, отпустил локоть Сергея Никитича и ушёл к себе во двор. Кот у него в руках выглядел мёртвым — разбита голова, морда смята, выбит правый глаз. На камнях ограды остались тёмные брызги крови. Сергей Никитич перевёл дух и виновато глянул на Кира, но того уже не было на подоконнике.

По приезде в Черноярск они поселились в длинном пустом сарае. Потом Арсений Павлович построил рядом настоящий каменный дом и переселился туда вместе с Киром. Сарай стал его мастерской. Изнутри он выглядел, как смесь гаража кибермеханика с лабораторией алхимика. К двери на уровне глаз был приколочен железный знак: щит и меч и поверх них серп и молот. В эту мастерскую Арсений Павлович и унёс ещё тёплое тело кота.

В последующие дни и ночи ветер усиливался, а спустя две недели разразилась буря. Как это часто бывало, горсовет накрыл крышу чехлом слишком поздно. Под утро оказалось, что в ряде мест пластик порван, и Арсений Павлович взобрался по столбу с ящиком инструментов, не дожидаясь ни соответствующей просьбы горсовета, ни близкого кислотного дождя. Арсений Павлович каждый раз чинил крышу без напоминаний, и черноярцы уже успели к этому привыкнуть, как и ко многому другому. Было воскресенье, школьный выходной, и Кир помогал отцу. Они ходили по стальной решётке, высоко-высоко над обитаемой частью Черноярска, и клеили прорехи. Кот Кыш сидел на скамейке около мастерской и наблюдал за ними одним старым, кошачьим, и одним новым, кибернетическим глазом.

Вскоре начались летние каникулы. По утрам солнце мягко светило в восточное окно спальни. Кир Островский просыпался раньше отца и нащупывал Кыша, спящего в складках одеяла. Кот медленно дышал, и в его сопении слышался металлический шелест. Кир выбирался из постели и шёл на кухню. Первым делом он кормил Кыша. Кот спокойно жевал полужареный фарш. Кир чесал его за ушами, наливал в чайник свежей воды и заваривал чай.

После обеда они уходили за город. Арсений Павлович умел находить в царстве развалин пригодные вещи. В последний год они всё чаще забредали в пустошь. Кир с нетерпением ожидал этих прогулок. Удостоверившись, что их никто не видит, Арсений Павлович учил Кира правильно прятаться, читать чужие следы, заметать свои, ставить и обнаруживать ловушки и стрелять по движущимся целям. Это всегда были трудные, но интересные дни. С наступлением темноты они разводили костёр и пекли на нём то, что удавалось найти или изловить.

Поначалу пустошь немного пугала Кира. В первые несколько ночей, которые они с отцом провели у костра, он то и дело просыпался. К костру пытались подобраться какие-то твари с мёртвыми красными глазами. Глаза муторно светились, гасли и снова загорались в другом месте, всё ближе и ближе к костру. Арсений Павлович давал им подойти довольно близко, а потом делал стремительный шаг в темноту. Оттуда раздавались какие-то звуки, и красные глаза гасли уже насовсем. Арсений Павлович возвращался и подбрасывал в огонь хворост. Утром Кир пытался найти останки ночных чудовищ, но они каждый раз куда-то исчезали. Кир приставал к отцу с вопросами. Арсений Павлович разводил руками.

— Сынок, я их как следует не вижу. Я их просто убиваю.

Один раз он дал Киру пистолет с глушителем и сказал:

— Сегодня будем сторожить по очереди. До двух часов — твоя смена.

Он закутался в плащ и уснул или сделал вид, что уснул. Через некоторое время мертвоглазые твари дали о себе знать. Кир неподвижно сидел и смотрел, как три пары красных точек возникают, гаснут и снова зажигаются — ближе, ближе… Он чуял исходящее от них старое, затхлое зловоние. У этих штук была странная поступь — скребущая, щёлкающая, словно по земле шёл металл или голая кость. В их перемещениях был ритм. За несколько ночей Кир успел его уловить. Он мог почти безошибочно угадать, где они появятся в следующий раз.

Кир решил не будить отца. Когда три пары глаз почти одновременно погасли, он поднял пистолет и трижды выстрелил в ночь. Тьма отозвалась яростным низким хрипом, изломанным, почти бесплотным. Красные точки полыхнули и угасли навсегда.

Кир разбудил Арсения Павловича, когда фосфорно-зелёные стрелки его часов показали два часа две минуты утра. Сам он завернулся в своё одеяло и крепко уснул. Когда пришёл рассвет, он встал и увидел, что именно он застрелил.

Однажды они возвращались домой кружным путём и вышли на дорогу, ведущую из Черноярска к комбинату. На дороге лежала лошадь. Кир хорошо её знал. Это был Бойко, мерин лавочника Тимофея Курко. Кир поначалу подумал, что Бойко просто спит, подобрав ноги, как это делают собаки и кошки. Но что-то здесь было не так. Он подошёл к мерину и увидел, что его морду обсели мухи. Они сидели на закрытых глазах Бойко, на носу, на мягких конских губах.

— Эй! — сказал Кир.

Мухи лениво задвигались. Некоторые взлетели, пожужжали и тут же вернулись на своё место. Кир взмахнул рукой, но мухи больше не реагировали.