Александр Бушков - Страна, о которой знали все

— Я все понимаю, Патрик, — сказал Райли, — но что делать, ты на службе.

— Ты связался с разведкой нашего ближневосточного союзника? — спросил я.

— Свяжусь в скором времени. Вот что, Патрик, сегодня ты свободен, поезжай и напейся. Иди в любой кабак, в любой бордель, бей стекла, твори, что душе угодно, контора все оплатит, но завтра — будь как огурчик. Работы у нас невпроворот, надвигаются решающие события, Мукиели подходит к столице, и пора подумать, как без шума прикрыть лавочку.

Он мечтательно уставился в потолок и продекламировал:

Вот так, Патрик. Пусть на бумаге, но Африка — наша.

Часов до трех пополудни я пил у Джима. У Джима, как всегда, было людно и шумно, резво бегали официантки, обнажался под музыку кардебалет, а я сидел, уставившись на очередную пустую бутылку, и думал, что же мне теперь делать?

В истории с Гванеронией нет ничего необычного — мы с Райли устали повторять это друг другу. С точки зрения обывателя, мир — всего лишь газетная полоса, экран телевизора, и когда я сижу над очередной сводкой, я ничем не отличаюсь от какого-нибудь Джонса, листающего воскресное иллюстрированное приложение. Катастрофы, убийства, бои — для нас — нечто эфемерное, существующее бог знает в каком измерении. Чтобы увидеть за черными строчками усеянное трупами поле, нужно будить фантазию, заставлять работать воображение, а зачем это мне, зачем это Джонсу? Мы летим в бомбардировщике на ужасной высоте, я и Джонс, не видим земли, не видим, что натворили внизу наши бомбы. Но иногда сбивают и бомбардировщики, и пилотам, если они хотят спастись, приходится ползти по грязному полю, дрожа за свою шкуру…

— Мистер Грэм? — спросил незнакомый человек.

— Да, — сказал я. — Какого черта? Работаете на кого-нибудь, что ли?

— Майор Цвий Ехлуми, военная разведка вашего ближневосточного союзника. Мистер Грэм, я буду краток. Нам стало известно, что вы — агент-двойник, работающий на разведку Букиры. Возможно, и на палестинцев тоже — ваши связи с небезызвестной Митчел…

— Что с Мтагари? — спросил я.

— К сожалению, несмотря на все принятые меры, толку от него не добились, и он, увы, ускользнул туда, откуда даже мы не в состоянии его добыть. Мистер Грэм, если вы не хотите разделить его участь, вы должны рассказать все о контактах с людьми Букиры и Арафата, о деятельности гванеронской разведки в вашей стране. Как и когда завербованы полковником Чегудумой и Джейн Митчел, что успели передать. Словом, вы знаете, чего мы от вас ждем.

Честно говоря, сначала я хотел «расколоться», наговорить им с три короба — это было тем более легко, что речь шла не о реальном предательстве. Однако Джейн стояла перед глазами, и меня взбесило, что за мной охотятся в моей собственной стране эти подонки, едва ли не превратившиеся из наших союзников в наших хозяев, и я сказал:

— Пошел вон.

— Не глупите. Если будете запираться, отправим вас следом за вашими сообщниками.

— Пошел вон!

Он отошел, исчез в толпе танцующих. Я протрезвел мгновенно, расплатился, постоял около столика, словно бы раздумывая, и вдруг опрометью бросился на кухню, расшвыривая удивленных официантов. Вряд ли они перекрыли служебные выходы.

Они и не перекрыли. Я сел в первую подвернувшуюся машину, стоявшую незапертой. Но что дальше? Я бесцельно крутил по городу, при мне был пистолет и немного денег. Ехать домой бессмысленно — там наверняка засада, как и возле управления, — пока Райли свяжется с их представителями, пока те свяжутся с моими преследователями, и все это придется делать через столицу, потому что их местных резидентов мы сплошь и рядом не знаем сами… Я уже ни на что не надеялся. И вспомнил про Саймона Марша, единственного близкого человека, не связанного с нашими играми, единственного журналиста, которого уважал, единственного, кто мне мог поверить сейчас, а поверив, объяснить согражданам, как их дурачат.

…Он сидел напротив, загорелый, бородатый, невозмутимый, и его маленькая квартирка с африканскими масками на стенах, сваленными на столе и креслах книгами и газетами, квартирка, где в кажущемся хаосе был на самом деле свой, известный одному хозяину порядок, действовала на меня как кружка ключевой воды на страдающего от жажды в пустыне. Здесь оставалась за порогом наша жизнь — с теми призраками, которых мы сами создавали.

— Ну, садись, — сказал Саймон и налил мне бренди. — Что у тебя опять стряслось? Ты же, как правило, заявляешься, когда тебе необходимо поплакаться в жилетку…

— Плохо, — сказал я. — Саймон, старина, понимаешь…

Зазвонил телефон. Саймон сграбастал трубку здоровенной лапищей, послушал и взглянул на меня с недоумением и жалостью.

— Это из «Глоба», — сказал он. — Понимаешь, такое дело…

— Не надо, — сказал я. — Все знаю. Сай, ты слышал о Гванеронии?

— Вообще-то я месяц сидел в Южной Америке, но радио было и в том городишке. Банальная история — снова наши ради нефти лезут в авантюру. Да, а где эта Гванерония? Что-то я не помню…

Я рассказал ему все — как я выдумал эту проклятую Гванеронию, как мое создание помимо моего желания обрело плоть и кровь, как мы с Райли продавали на сторону оружие и разыгрывали спектакль для репортеров, как вмешались наши союзники, как началась охота за мной. Обо всем. Он внимательно слушал, хмыкал, теребил бороду, иногда перебивал вопросами о второстепенных деталях.

— Ты мне веришь? — спросил я, закончив.

— Безоговорочно, — сказал он. — То-то название показалось мне незнакомым, я подумал сначала, что страну переименовали, новое название, вроде Заира, Зимбабве, Бенина… Да, твой Райли прав — ваша сила в обыденности. Пороха вы не изобрели, вы изобрели велосипед.

— Сам знаю, — сказал я.

— Но вот чего ты хочешь от меня?

— Господи, это же ясно. Ты известный журналист, сотрудник газеты, влиятельной настолько, чтобы ничего не бояться. Я тебе дарю сенсацию века, Саймон!

— Послушай-ка, — перебил он, — скажи честно — если бы не погибла Джейн, если бы не стали охотиться за тобой, ты пришел бы ко мне?

— Разумеется, нет, — сказал я, глядя в пол.

— То-то. Тебе хочется отомстить, неважно кому, только бы хоть как-то отомстить.

— Ты меня презираешь?

— Нет, наверное, — сказал он. — Просто ты и тебе подобные представляете собой новый тип людей — гомо информатикус — тип, родившийся с развитием телевидения и глобальной сети информации. Мир вы представляете себе по сухим цифрам, сводкам и диаграммам, строительство нового медицинского центра и сожженная карателями деревня для вас адекватны — всего лишь группа дырочек на перфокарте. И это позволяет вам относиться равнодушно к любому злу. К любому… Знаешь, у меня есть знакомый социолог. Он заложил в компьютер содержание десяти крупных газет за последние годы и вывел своеобразные алгоритмы. Он показывал мне созданные на основе этих алгоритмов «номера газет». Патрик, это было страшно! Среднее арифметическое, полная безликость, но не отличимая от реальных газет. Странам и президентам он дал условные имена вроде твоей Гванеронии, но сотня подопытных, которым он показывал свои «газеты», даже не заметила, что они поддельные, — те же угрозы и заверения, те же сообщения о мятежах и конкурсах красоты.