Василий Щепетнёв - Хроники Навь-Города

Ночью все травы чёрны. Но полянка, полянка была светлой. От костей. И гостей преимущественно человеческих, тут ясно даже и не специалисту.

Похоже, он набрёл на гнездо вурдалаков. Оттого и травы не кошены, оттого и погоня не торопится. Тьфу, погоня, какая погоня, опомнись. Невидаль, подумаешь — посол, узнавший о планах переселения тарков на Луну. Да такую новость не спрячешь, десятки, сотни каравелл вскоре покинут Землю. Что им до какого-то Фомина? Да, в первый миг, с досады, голову могли и оторвать — в самом буквальном смысле. Но чуть позже, образумясь…

Любопытно, конечно, как быстро образумливаются тарки. Возможно, куда быстрее, нежели послы-рыцари.

Поспешил — на стол накрошил.

Судя по всему, вурдалаки стоят здесь давно. Потому и травы не кошены. Вон они, косари, белеют. Но сами-то вурдалаки, где они? Разбежались по округе в поисках добычи, никого не оставив на хозяйстве? А потом придут и начнут друг дружку вопрошать, кто, мол, сидел на моём стуле и сдвинул его?

Такого не бывает. Где-то рядом, быть может, прямо над ним, сидит марва и решает — вцепиться ли незванцу в горло и накормить парной кровью малышей. Или ради тех же малышей дать незванцу уйти подобру-поздорову — незванец-то в броне, и сабли, и всякие финтифлюшки, такой от гордыни одной рук не опустит, рубиться будет.

И здесь он действительно увидел вурдалака. Марва сидела не на деревце, да деревце и не удержало бы её. В зарослях кустарника блеснули алые глаза. А рядом, россыпью, — глазки поменьше, поди, дюжина, если не больше. Малышня.

Понятно, будь здесь старшие, разорвали бы они посла-рыцаря на кусочки: что послаще — вожаку, остальное стае, согласно рангу. А так марве оставалось делать вид, что она рыцаря просто не замечает. Облачко какое-то, марь. Наваждение.

И ладно. Фомин решил поступить так же. Земли эти людьми необжитые, уберёшь вурдалаков — чёрно место пусто не бывает. Мигом выскочит какой-нибудь живоглот, а то и свой брат, человек разумный. Пусть уж будет известная напасть, чем напасть тайная.

Две напасти, поправил он себя. Гнездо вурдалаков и навьгородский Ход. Случайно ли подобное расположение? В принципе навьгородцам уничтожить колонию вурдалаков нетрудно. Видно, тарки не хотят, чтобы навьгородцы в самоволку на поверхность бегали. Выскочит этакий правдолюбец, догадавшийся об истинной сути правителей Навь-Города, да ещё семью с собою возьмёт спасаться, минует нарочито небрежных стражей выхода (или даже подкупит их), радуясь непривычному солнцу или звёздам. Скорее всё-таки звёздам,, из соображений адаптации бежать лучше ночью. Идёт, вдыхает разнотравье, грозовой воздух или дальний шемахинский ветер, полный чудных запахов степи. Тут-то его вурдалаки и приветят…

Не будем скромничать, он, рыцарь, посол и бортмеханик, не только марве — всему вурдалачьему семейству запросто не достанется. Изрубит четверть, а то и треть. А в кураж войдёт — вообще неизвестно, кто на поле брани останется живым, кто мёртвым. Вурдалакам, правда, умирать не страшно. Полежат-полежат, да и вновь до кучи поползут, метаорганизм, вегетативное воссоединение и всё такое. А всё ж гибнуть и они не любят.

Фомин тихонечко-тихонечко пошёл прочь. Не вижу я тебя, злоба, иду дорогой правой, иди и ты мимо, слышь, зовут долго.

Разошлись…

Поверил в это он лишь тогда, когда далеко-далеко впереди заметил огоньки крестьянского хутора. Вот куда, видно, ходили с набегом вурдалаки. Ну, да мужика ныне не так-то просто взять: судя по гнезду, вурдалаков было не так много, отобьются.

На всякий случай он поднял рог (вот носил-носил рог, думал, только ради формы, не замечал даже. А пригодился) и протрубил трижды: «Иду на помощь!»

Если у вурдалаков существует хоть инстинкт, хоть коллективное бессознательное, ждать Фомина они не станут, разбегутся.

Видно, и разбежались — потому как до самого хутора никто из вурдалачьей стаи ему не попался.

Приняли рыцаря, как и полагается вольным хуторянам, с почётом, но без подобострастия. Да, бродила неподалёку стая, но они начеку. Строения крепкие, огонь жгучий, парни храбрые. Конечно, решать со стаей нужно сейчас, прежде чем разрастётся. Выследить и всем миром вычистить. Да, мало кругом людей. Они вот вторую зиму живут, да ещё соседи в дне пути. Потому они, конечно, премного признательны доблестному рыцарю за то, что разогнал мертвецов.

Доблестный рыцарь пил молоко, ел пироги с капустой да помалкивал. Помощь из вежливости не предлагал, потому что навязывать помощь — всё равно что притязать на хутор. Вольность лишь тогда чего-нибудь да стоит, когда может себя защитить. Другое дело — союз вольных хуторов, чего один не сделает, сделают вместе. Но и то, каждый хутор — член союза уже не вполне вольный.

Диалектика пахарей.

Поев, рыцарь дал себе роздыху — проспал остаток ночи да полдня ещё. Организм требовал. Не столько восстановить силы физические, хотя вновь привыкнуть к земному притяжению отнюдь не мешало. Главнее было набраться здравого смысла, своего, незаемного. Вспомнить ориентиры. Что такое хорошо и что такое плохо. В подземных дворцах Навь-Города и на палубах каравеллы немудрено и сбиться, принять второстепенное за главное и пропустить важное в ворохе текучки.

Но, увы, откровения не случилось. Он по-прежнему не знал, что делать, и потому решил — делать по уставу.

А по уставу полагалось идти в Крепость Кор. Не так и далеко, десять ден спокойного пути. Он купил у крестьян коня поприличнее, сбрую, сухарей, вяленую рыбу, бурдюк с водой, на первое время хватит, а там не пропадёт, всё-таки родная сторона. Расплатился, распрощался да и двинул по лесочку. Соловая масть лошади никого не удивляла, благо и удивляться было некому, а если и случался редкий прохожий, то смотрел прежде всего на всадника и, преисполненный благоговения, быстренько скрывался в придорожных кустах. Вдруг доблестный рыцарь позовёт спутником? Отказать не откажешь такому-то рыцарю, но ведь дела, домашние мелкие заботы, жена, дети… и, благословя рыцаря издали и переждав для верности немного, путники шли дальше, мечтая, как будут хвастаться встречей с Рыцарем Без Щита.

Фомин нехитрый расчёт понимал и потому притворялся рассеянным и задумчивым. Ночью приглядывался к небу — не парит ли неподалёку каравелла?

Не парит.

Слушал и землю — не крадутся ли поблизости вурдалаки?

Не крадутся.

Но нечто назревало. Нечто столь огромное, что даже самый разотважный рыцарь, посол и бортмеханик в одном лице, не могли повлиять на происходящее.

Стараясь рассеяться, развлечься, он научился снимать с себя орден тарков особым поворотом руки в сочетании с познанием четвёртого измерения. Это радовало, а то он всерьёз опасался, что помечен навсегда — при условии, что серьёзное слово «навсегда» применимо к короткой жизни человека. Сняв орден, он хотел сначала выбросить его, потом спрятать под камешек, потом схоронить в торбочке, но кончилось тем, что он вернул его на место. Заслужил, так и носи.