Василий Щепетнёв - Хроники Навь-Города

Возможно, и проверили. И возможно, мощь Зверей не так уж велика. Или же мятежники — люди выдающиеся именно в области ментальной скрытости, но как люди действия, способные совершить мало-мальски приличную диверсию, ни на что не годятся. Четвёрка отчаянных людей, да ещё с фактором внезапности, просто обязана сделать большее, нежели подставлять горло тарку. Отравить доблестных рыцарей, например.

Пойдём дальше. Встреча с лунными тарками — не была ли она инсценировкой с целью ввести доблестного рыцаря и полномочного посла в заблуждение? Зачем? Дак если б знать…

Он сидел в КУПе попеременно с паладином. Не столько управлял каравеллой, тоже мне, великий кормчий, сколько смотрел на звёздное небо и думал думу. Например, о том, что паладин способен управляться с корабликом куда лучше, нежели хочет показать. И зачем им тогда чужой рыцарь на борту? Оно, конечно, вдруг Зверю свежатинки захочется. Или Небесы станут борт о борт, да и спросят, как там поживает чрезвычайный и полномочный посол.

Третья возможность пришла на ум, когда паладин в минуту передачи вахты спросил невзначай, не будут ли они идти мимо «Королёва». Очень бы де хотелось посмотреть на знаменитый корабль.

Для Фомина было откровением то, что навьгородцы знали о межзвёзднике, но он не подал виду. Попросил лишь тех же щей, да пожиже — трапезничать им приходилось по-походному, то ножом услужить, то солонкою, то вот половником щей. То, что щи были невзаправдашние, разведённой культурой какого-то хитрокомбинированного штамма, не суть важно.

Не моргнув глазом, паладин подлил половничек и опять спросил, как бы ему хотя бы издали увидеть славный и могучий корабль.

При всей простоте навигации кое-какие расчёты Фомин таки сделал, и выходило так, что «Королёва» им не миновать никак. Такова уж особенность течения — нет-нет, а и норовит пройти мимо точек Лагранжа. Этакие саргассы космоса. И оказалось, что каравелла случайно, ну а как же иначе, проплывёт в непосредственной близости от межзвёздника времён Межпотопья. Так проложил маршрут штурман.

— Увидеть-то можно, отчего ж не увидеть, — облизнул ложку (нравы на каравелле, нужно отметить, несколько упростились), — но ведь невидимый он.

— Как это — невидимый?

— Что-то, конечно, увидеть можно. Тьму, к примеру. Но не больше. И потом, нужно вести каравеллу ювелирно, а то как бы в пасть не попасть. Проглотит запросто, у нас же комплекс «Свой — чужой» на борту не стоит. Не ровен час, затянет конвертер, да и разложит на мезоны.

— Затянет?

— А как же? Он, «Королёв», постоянно в рабочем состоянии. С виду отдыхает, даже спит, а сам энергию для броска копит.

— И долго копить будет? — Вопрос паладина вышел за грани уместного, и Фомин ответил соответственно:

— Столько, сколько потребуется.

Действительно, нужно бы посетить межзвёздник да посмотреть, полна ли камера. Если и переполнится, ничего страшного не случится: во-первых, есть резерв, а во-вторых, частицы при переполнении будут не поглощаться, а отражаться, что на непроницаемости защиты не скажется никак.

Но сейчас каждая молекула, каждый квант поглощался щитом, делая его только крепче, неуязвимее.

Чёрное продолговатое пятнышко в тридцать на сорок пять секунд поперечника.

— Перед вами, доблестный рыцарь, «Королёв», — указал он на экран паладину.

Тот пустил в ход рычажки, неведомые Фомину. Тьма оставалась тьмою, хоть и увеличилась в размерах.

— Боюсь, хозяин будет разочарован.

— Ничего, в другой раз я его прямо на борт доставлю.

— А сейчас — никак?

Мелькнуло в голове — попробовать, а? Тут как раз и «Королёв» в кустах. Завести, да там и оставить на веки вечные. Никакая четырёхмерность не поможет.

Но — устыдился. Помимо проблем технических, сложных, но преодолимых, вставали проблемы этические.

— Сейчас — это значило бы подвергать всех нас неоправданно высокому риску. Да не риску — просто несомненному преобразованию в мезоны. В другой раз. На катере, быть может.

— Быть может, — радостно согласился паладин и больше к разговору не возвращался.

Значит, вот ещё одна причина, по которой Фомина оставляли в живых, — «Королёв». Какие-то виды на межзвёздник у навьгородцев имеются. Тяга к дальним путешествиям? Или просто мезонная тяга? Как всякий корабль времён Межпотопья, «Королёв» был конструкцией двойного назначения. Мог летать в дальние края — в принципе даже в другие галактики. А мог обдувать мезонным двигателем планеты, да так обдувать — мало не покажется. Некому казаться-то будет. В каком качестве «Королёв» занадобился навьгородцам?

К счастью, броня на нём и впрямь крепка, на фу-фу не откроешь, никакие четырёхмерные штучки не пройдут. Да и назойливых и непрошеных посетителей, начиная от метеоритов и кончая навьгородцами, — мигом в мезонный котёл спровадят неумолимые законы природы. Те, что не только ещё действуют на межзвёзднике, а и крепчают день ото дня.

Дальнейшее плавание каравеллы проходило на удивление спокойно. Кадеты в крепостном пруду и то испытывают больше впечатлений: либо панцирник, невесть как пробравшийся в пруд, вдруг вцепится в борт яхточки, либо ветер подует чуть резвее, поднимая волны в локоть. Для кадета-первогодка, конечно, волнение, но доблестному рыцарю даже не докука. Нечувствительный пустяк.

От пустяка к пустяку они и подплывали к Земле: обогнули крохотный лягушатник, не захотелось пугать малявок, да осторожненько миновали Серое Гнездо: невелико счастье отбиваться от ос, ещё и на Землю завезёшь ненароком.

Земля же пухла на глазах, словно доброе тесто, поставленное в тёплое место. Хочешь не хочешь, нужно думать о посадке. И о том, что за нею последует.

Посадка-то что, посадка представлялась делом неизбежным. Падение кленового листа в утреннем тумане. Скорость сближения с Землёй держали совсем крохотную, дачный поезд, что ездил в учебнике по рельсам от Земли до Луны и обратно, пожалуй, мог бы обогнать каравеллу у границы атмосферы. А вот так мягко кружить в ней, приближаясь к поверхности, это шалишь. Поезд — штука прямая, грубая, к уклончивым манёврам не приучен.

А Фомин категориями уклончивости только и жил, обдумывая, что делать ему дальше. Пересматривать всю теорию развития человечества? В самом деле, что, если люди лишь копируют общество тарков, и копируют самым жалким образом: речь и манеры заимствованы у Зверя, сам великий и могучий язык подобран с барского стола? А обычаи, наши славные человеческие обычаи — продажа и обмен себе подобных, например? Для тарков-то самое естественное дело, а для людей?

Оставим историю историкам. Более важен сегодняшний миг.

Что делать-то? Межлопаточное пространство буквально чесалось в ожидании меча паладина. Опередить, ударить первым? Зверю радость.