Кир Булычев - Вид на битву с высоты

– Разве это имя? Что он, индейцем стал, что ли?

– После обработки люди становятся пустыми белыми табличками. И на этих табличках ты можешь писать что вздумается. Имя им не нужно надолго. Коршун, а может быть, и Слизняк.

– Нет, – сказала я. – Слизняк быть не может. Они же на фронте. Значит, имена должны быть боевые.

Шейн только пожал плечами.

– А сами вы откуда? – спросила я.

– Я сюда попал раньше, чем Коршун, точно я не помню – уж очень энергично они стирали мою память. Но это был большой город на большой реке. Вернее, на слиянии двух больших рек. Он назывался раньше одним именем, потом ему дали другое.

– Как здесь, – улыбнулась я. – То Витечка, то Коршун.

Потом я представила себе карту нашей родины и сказала:

– Вернее всего, это Нижний. Нижний Новгород. – Загадка была нетрудной.

– Правильно, – обрадовался разведчик. – Кстати, я помню мое настоящее имя. Григорий.

– Очень приятно, – сказала я. – Меня зовут Александрой. Вы можете привести Коршуна с собой?

– Сомневаюсь, – ответил генерал. – Во-первых, меня поймают и убьют даже раньше, чем я ожидаю. А во-вторых, он сам не захочет идти сюда.

– Вы скажете, что я его жду.

– А он вас помнит?

– Должен помнить! – воскликнула я. – Он же мой муж.

– Вряд ли это аргумент.

– А что аргумент?

– Еще не знаю. Но не смогу оказать вам эту услугу бесплатно.

– Скажите сколько.

– Не в том смысле.

– Если не в том, то я согласна.

Он поморщился, будто я ему чего-то кислого в суп налила.

– С женщин я платы не беру... такой платы. Мне нужна встречная услуга.

– Говорите. – Я сделала вид, что меня не задела его реплика. Даже самой последней шлюхе бывает обидно, если ее прелести отвергают. Хотя, конечно же, я почувствовала облегчение.

– Мне нужно уйти отсюда. Вместе с вами.

– Как же это сделать?

– Это ваши проблемы, – сказал Григорий. – Я доставляю тебе Коршуна, ты его берешь с собой. Но не забываешь и меня.

– Хорошо, – ответила я не задумываясь.

– Если обманете – я на выходе подниму шум. Пускай меня убьют, но ни ты, ни твой муж отсюда не выйдете.

– А вот пугать меня не стоит, – обиделась я. – Меня и не такие, как ты, пугали.

Он вдруг широко ухмыльнулся. Потом сказал:

– Ты – дикая кошка.

– Вот это уже культурнее, – ответила я.

– Думай, как нас отсюда вывести.

Я стала думать.

Для меня главной трудностью были не местные – какое им дело, кто уходит и как уходит. Я здесь второй раз, так что знаю: никто нас на обратном пути не проверяет. Но вот наши зададут вопросы. Наших надо нейтрализовать.

Я думала целый час, боевое время началось, но ничего не придумала. Можно было бы пристукнуть кого-то, допустим Порейку, и взять с собой Витечку. Но они размером отличаются, а лицо – ничего похожего. Да и остальные поднимут такой крик, что меня на выходе пристукнут. Значит, следует убедить моих спутников. А как их убедишь?

И тут я встретила Гарика.

Оказывается, Гриша Кун решил подстраховаться. Я как спасительница вызывала у него сомнения. И он отыскал Гарика. Хотя и обо мне не забыл.

Я понимала, что он послан мне судьбой. Ему тоже надо вырываться отсюда. Значит, нас будет четверо – четверо против них. Уже прогресс!

И тут Гарик сказал мне, что разведчик Шейн уже привел человека изнутри. Правда, израненного. Он лежит в комнате. Может, это и есть Витечка?

Гарик еще не успел закончить, как я уже мчалась по коридору – куда бежать дальше? В какой комнате?

По дороге мы никого не встретили – уже начиналось боевое время, и все, кто может, скопились на балконе или поблизости от него.

...Сенаторы играют, ставят на рыцарей, ставят на взводы – кого убьют, а кто убьет сам. Они входят в страшный азарт, я сама видела. Для них деньги не играют роли, но ради копейки удавятся, если эта копейка добыта в игре. Один как-то умер, мне рассказывали – сердце не выдержало. Хотя они, как говорят, бессмертны. И потому им очень скучно. Да любой из нас – стань бессмертным, через полгода или через сто лет, но обязательно повесится.

Вокруг сенаторов крутились служители и всякая местная шантрапа. Большей частью они тоже делают ставки на живых солдатиков, тоже играют, подражают начальству.

А рядом с сенаторами сидели наши – Порейко, генерал, Рустем. Они тоже научились играть, но для них главное не играть, а выигрывать, умножать гонорар.

Гарик первым вошел в комнату и сразу сказал:

– Здесь свои, не бойся. Как ты там?

Ответили не сразу. Я замерла в дверях – неужели сейчас я услышу его голос? Наверное, он никогда не поймет, на что мне пришлось пойти, чтобы отыскать и вытащить его отсюда. Только бы рана была небольшой... как в песне.

И он ответил. Хрипло, почти неузнаваемо – но ответил:

– Проходи. Я живой еще.

И тогда я оттолкнула Гарика и первой подбежала к Витечке.

Витечка лежал на полу, под головой у него почему-то была фетровая шляпа. Он лежал на спине вытянувшись, словно ожидал, что придет военная проверка, а раненым положено лежать по стойке «смирно», иначе выгонят из госпиталя.

Я присела на колени перед Витечкой и стала шептать:

– Витечка, я нашла тебя, ну слава богу, я нашла тебя, миленький! Я тебя вытащу отсюда, ты уж мне поверь, я вытащу тебя...

Я стала его целовать, но осторожно, конечно, я придерживала голову ладонью под затылком и сама шептала, ласкала его своим шепотом.

Он открыл глаза – узнал меня. По голосу узнал. Он даже улыбнулся мне.

И тут же нахмурился. Как человек, увидевший змею вместо бабочки.

Он спросил:

– Ты кто?

– Что с тобой, Витечка? – испугалась я. – Это же я, твоя Саша. Не узнал, что ли?

– Как зовут? – спросил он.

– Александра я, Саша. У тебя контузия, да?

– Я ищу Надин, – произнес он медленно. Он меня не узнавал. – Мне нужна Надин. Они изнасиловали ее. Понимаешь, эти ублюдки изнасиловали ее.

– Кто такая Надин? – спросила я.

Гарик не смотрел мне в глаза. Он сказал:

– Это медсестра. Там, внутри, они ее изнасиловали. А потом у нас показывали агитационный фильм, и он все это увидел.

– Какой еще фильм? Неужели ты им веришь?

– Я не верю. Большинство поверили.

– Я сам видел, – подтвердил Витечка. Для себя он оставался Коршуном.

Тогда у меня все внутри оборвалось.

Я поняла, что он еще в отключке. Что он, как они и добивались, отмороженный – он меня не знает.

– Как тебя зовут? – спросила я.

– Странный вопрос. Вчера Коршуном звали.

Он попытался улыбнуться. Но неуверенно. Слава богу, что хоть улыбки у него не получилось.

– Тебя зовут Витей, – сказала я. – Витечкой.

– Очень приятно. Но мне надо идти. Григорий сказал, что ее можно найти здесь. Это правда?