Юлий Буркин - Мама, я люблю дракона (сборник)

– Любит?! – воскликнула Маша, пропустив остальное мимо ушей. – Да ты что?! Да он предал меня. Он даже убить меня пытался…

– Ты ничего не поняла. Он любит тебя, – с этими словами Алка привстала со стула, дотянулась до тумбочки и, взяв трубу, подала ее Маше: – Читай, что там.

Маша, подавив дрожь в голосе, принялась читать:

«Здравствуй, Мария. Я почти уверен, что ты никогда не прочтешь того, что я сейчас пишу, и все-таки здравствуй. Я знаю, ты считаешь меня предателем. Но это не так. Точнее, не совсем так. Я люблю только тебя. Я не предатель. Но я трус. Я малодушный человек. Мне хватает мужества только на то, чтобы признаться в его отсутствии. И Лиза знает это. И знает, что ее-то я как раз и боюсь больше всего на свете. В банде я был самым молодым и неопытным. Это она затеяла весь этот спектакль – специально для тебя. И конечно же, когда я вдруг стал главарем, меня все возненавидели. Стоило ей шевельнуть пальцем, и меня растерзали бы на куски. И ей доставляло какое-то непостижимое удовольствие под страхом этого заставлять меня ложиться с ней в постель. И чем противнее мне это было, тем больше нравилось ей. Но я сумел бы с этим справиться. Я обязательно сумел бы все изменить. Но не сразу. Мы бы сбежали с тобой куда-нибудь. Вместе. А вышло – по отдельности. Когда ты застукала меня с Лизой, тебе могло показаться, что я ловлю тебя, пытаюсь убить. Это не так. Просто невидимка не воспринимается как человек, он воспринимается как явление, даже как стихийное бедствие, полтергейст. И ты защищаешься, чисто инстинктивно… И в другой раз, когда Шахиня решила тебя убить, я ничего не знал об этом. Она приказала довезти ее до пансионата и подождать. Вот и все. Но когда я узнал, что она снова покушалась на твою жизнь, я плюнул на все и ушел. Точнее – сбежал. Не хочу снова врать тебе. Сбежал самым трусливым образом. Домой. И даже не взял ни копейки. А ведь мы обчистили сейф банды. Копченый, кстати, не оставит этого так просто. Я думал, что застану тебя дома. Куда ты еще могла уехать? Дома у тебя никого не оказалось, сотовый отключен. Вот я и набил на компе это письмо, и оно будет непрерывно отправляться тебе… Вдруг ты все-таки заглянешь в родной городок, и кто знает, может быть, трубка будет при тебе, и номер будет тот же. Все это маловероятно. Даже, пожалуй, невозможно. Но другого способа связаться с тобой я не знаю. Это как записка в бутылке, брошенная в океан. У меня есть предчувствие, что жить мне осталось недолго. Я знаю Копченого, я знаю Шахиню. Иметь врагом хотя бы одного из них – достаточно, чтобы всерьез готовиться к смерти. А уж обоих… И учти: это касается и тебя. Они будут искать тебя, ведь ты увела у них деньги. Будь осторожна, берегись. Слава Богу, у тебя есть дар, который может спасти тебя. Но будь начеку. Прости меня, Мария. Прости за трусость. Хотя в той паутине, в которой я запутался, трудно было оставаться смельчаком. Но – прости. И не думай, что я пытаюсь оправдаться. Я знаю: оправдания мне нет. Я говорю все это только для того, чтобы предостеречь тебя. И еще для того, чтобы не так больно было тебе от мысли, что тебя ИСПОЛЬЗОВАЛИ. Нет. Я люблю тебя. Я был счастлив с тобой. И ты тоже была счастлива со мной. Ведь правда?»

Сквозь слезы Маша взглянула на Алку и увидела, что та плачет тоже.

– Я же говорила тебе, Машка. Какая же ты глупая и жестокая…

Мобильник запикал снова. Маша поспешно перелистнула на новое сообщение.

«Здравствуй, Мария. Я почти уверен, что ты никогда не прочтешь того, что я сейчас пишу, и все-таки здравствуй…»

Все верно, Атос ведь написал, что компьютер отправляет это сообщение непрерывно… Маша вскочила, схватила сумочку, вытряхнула ее содержимое на постель и нашла затрепанный блокнот:

– У меня должен быть записан его номер. Сейчас, сейчас… Вот он! 32-12-43. Номер и адрес. Вот!

Дрожащие руки не позволяли поменять на трубке режимы, но, в конце концов, Маше удалось это. Она набрала номер.

– Да? – отозвался немолодой женский голос, видимо, Лешиной мамы.

– Здравствуйте. Леша дома?

– Дома. А кто его спрашивает?

– Это его знакомая. Вы можете позвать его?

– Вы знаете, к нему только что пришли какие-то люди, и они вместе заперлись в комнате. Но я сейчас попробую…

– А вы не знаете, что это за люди?

– Нет, Леша сказал, что это ленинградские друзья. А его ленинградских друзей я не знаю. – По интонации чувствовалось, что «друзья» эти матери не понравились.

– Подождите! Пожалуйста, скажите, как выглядят эти люди?

– Если честно, они выглядят как настоящие бандиты.

Не дослушав. Маша бросила трубку и, бегом вернувшись в комнату, принялась лихорадочно одеваться.

– Куда? – спросила Алка.

– Они нашли его. Нужно выручать.

– Но что ты можешь?!

– Я могу ВСЕ!!!

– Я – с тобой.

… Когда такси въезжало в его двор, они увидели, как трое человек (Маша узнала их – Копченый, Слон и Али-Баба) выбежали из подъезда, сели в машину и та, с места взяв приличную скорость, промчалась мимо. У Маши мелькнула мысль о том, что вот ведь как странно устроена жизнь: она-то была уверена, что никогда больше не увидит этих людей, что отныне дни и ночи ее будут спокойны и размеренны; может быть, немного скучноваты, но так по-домашнему удобны. И вдруг – очередной поворот и очередная гонка.

Подруги через ступеньку пролетели три этажа. Маша нажала кнопку звонка. И тут из-за двери раздался женский крик. Леденящий душу крик отчаяния и безысходности.

Переглянувшись, они, не прекращая звонить, принялись что есть силы колотить в дверь. И дверь открылась. Не слишком старая, но уже совсем седая женщина с неуловимо знакомыми Маше чертами стояла на пороге, трясущейся рукой указывая на дверь комнаты в конце коридора.

Атос, с искаженным от боли лицом и закрытыми глазами, лежал спиной на ковре и обеими руками сжимал рукоятку ножа, вонзенного ему в живот. Было непонятно, жив он еще или нет. Маша упала перед ним на колени, подсунула левую руку ему под голову и попыталась приподнять ее. Он застонал и открыл глаза.

– «Скорую»! Скорее врачей! – закричала Алка.

– Я уже вызвала, – бесцветным голосом сообщила мать. – И «скорую», и милицию.

– Маша? – прохрипел Атос.

– Да, да! Это я, Леша, милый! Только ты не умирай, ладно? Сейчас придут врачи, они все умеют. Только не закрывай глаза! Я люблю тебя, слышишь? Я все тебе простила! Да я никогда и не сердилась по-настоящему! Я люблю тебя!

– Я совсем не вижу тебя. – Он говорил с трудом, делая долгие паузы между фразами. – И я ненавижу себя за то, что не могу тебя видеть… Если на свете есть Бог, он не допустит, чтобы я умер, так и не увидев тебя… В этом платье… Я ниразу не видел тебя в платье. Ты в нем, наверное, очень красивая. Я ненавижу себя…