Юлий Буркин - Мама, я люблю дракона (сборник)

– И это все, чем вы хотите осчастливить человечество? – спросил Такахиро, пропустив дидактический пассаж мимо ушей.

– Мы не ставим перед собой такой задачи.

– Но люди ждут от вас многого.

– А мы от людей – ничего.

– Однако люди-то ждут! – настаивал представитель.

– Зря, – отозвался Ги. – Мы ничегошеньки не обещали.

– Кроме вас, мы больше не знаем братьев по разуму!

– А мы знаем, – Ги подмигнул.

– Нам же есть чем обменяться! – при всей неприязни, как представитель человечества, Такахиро все-таки действительно завидовал техническим достижениям центаврян.

– Спасибо, не надо, – сказал Ги. – Вам тоже не надо, но вы пока еще не опознали этого. Давайте прекратим тупоумную дискуссию. На решение, берете – не берете, у вас один день. Завтра мы в любом случае покинем Солнечную систему и не вернемся сюда больше никогда-никогда.

Это радовало. Что же касается подарка… Господин представитель предпочел бы его не принимать, но он знал заранее, что его позиция обречена. Дареному слону в хобот не смотрят. Кто же в истории человечества со времен троянцев отказывался от бесплатного сыра? Если бы он мог, он бы скрыл от общественности предложение центаврян. Но, к сожалению, с первых же контактов на корабле те настояли на их обязательной открытой телевизионной трансляции.

Все-таки службы безопасности получают свои деньги не зря: довольно долго дримбабл проверялся на предмет его вредности-полезности для человеческого организма, горючести, взрывоопасности, возможности быть управляемым извне и прочее, и прочее. Потом, когда было окончательно доказано, что для здоровья он не вреден, физически безопасен, неуправляем, легко и экологично утилизуется, советом ООН была принята резолюция о государственной монополии на него, и земные правительства принялись делать большой бизнес.

Отдельные дрим-камеры или целые дрим-станции, состоящие из десятков таких камер, наводнили мир, наверное, даже гуще, чем павильоны игровых автоматов. В конце концов, игроком становится от силы каждый десятый, а от того, чтобы хоть раз посмотреть вещий сон на заданную тему, не мог удержаться никто. Мало ли, что, проснувшись, вы не помнили увиденного, зато вы знали, что видели это. Нужно только точно сформулировать задачу. Например, по-битловски: хочу увидеть, будем ли мы вместе, когда мне будет шестьдесят четыре. Или: хочу увидеть, как закончится матч «Челси»-«Спартак», который будет проходить там-то такого-то…

Поначалу вопросы фиксировались письменно на специальных карточках и вместе с оплатой передавались оператору дрим-камеры, который их подправлял. Потом эта формальность отпала. Ведь все равно, если вопрос был сформулирован корректно, человек в дрим-камере тут же засыпал и видел заказанное, проспав ровно столько, сколько для этого было нужно, а если некорректно – не засыпал и все. Например, нельзя было увидеть сон на тему «хочу увидеть, что будет через пятьдесят лет». Где будет? С кем будет?.. Конкретизировать надо.

Письменная заявка была нужна еще и для того, чтобы проконтролировать, не собирается ли заказчик с помощью дрима выведать какие-то государственные секреты. Но когда на практике окончательно убедились в том, что дриммер НИКОГДА не помнит своего сна, и эта функция оператора тоже обессмыслилась. В то же время, нередко люди засыпали, даже и не формулируя вопрос специально. Например, иногда засыпали работники дрим-камер, коснувшись шарика дримбабла или оказавшись очень близко от него по рабочей необходимости. По-видимому, сами того не ведая, они очень хотели что-то увидеть в будущем, и это желание в их подсознании было настолько четким, что дримбабл немедленно его исполнял.

Скептиков настораживал тот факт, что половинка поделенного пополам дримбабла восстанавливала прежний объем и шарообразную форму после первого же дрима, но никакие измерения не подтверждали испуганных воплей о том, что бабл «сосет» из дриммера «жизненную энергию». В конце концов, к этому факту привыкли, и деление баблов воспринималось лишь как очень удобный способ их воспроизводства.

Дрим-камеры не пустовали. Поток желающих заглянуть в будущее не оскудевал. Молодожены шли посмотреть, верный ли они сделали выбор, мамаши – кем станет их возлюбленное чадо, политики – будет ли война, и кто победит на выборах, старики – доживут ли они до того или иного срока, художники – добьются ли успеха… И каждому верилось, что хоть что-то от увиденного в памяти да останется… Ну, хотя бы настроение. Выйдешь из камеры с хорошим настроением, значит, сон был хороший… На практике эта примета не подтверждалась, зато работала на бизнес, и государственные службы укоренению этого заблуждения не противились.

Социальные психологи заметили, что дрим играет роль, как бы, катализатора человеческого настроения. Оптимист засыпал с мыслью, что обязательно увидит подтверждение своих радужных ожиданий. Выйдя из камеры, он ничего не помнил, но ему казалось, что увиденное было именно таким, как он и предполагал. И, чтобы сказку сделать былью, он, засучив рукава, принимался за работу пуще прежнего. Пессимист же, выйдя из камеры, окончательно опускал руки. Но у всех, включая последних, по окончанию сеанса оставалось щемящие чувство причастности к некоему таинству, и хотелось когда-нибудь испытать его еще раз.

Не прекращались и попытки «остановить мгновение». То дриммер засыпал под гипнозом, и гипнотизер затем тщетно пытался заставить его рассказать увиденное. То к бедняге подключали сложнейшие приборы, но кроме факта мозговой активности, как при обычном сне, те ничего не фиксировали…

Поначалу на одиночные дрим-камеры нападали грабители, но, как правило, они тут же и засыпали. Пожалуй, в этом случае можно с уверенностью сказать, что они видели в своих вещих снах: решетку… В то же время, напуганные возможностью появления сети подпольных не облагаемых налогом дрим-станций, правительства настолько усилили охранные меры и ввели такие жесткие наказания за хранение и частное воспроизводство баблов, что попытки их похищения прекратились.

Иногда дрим длился так долго, что обеспокоенный оператор прерывал тесный контакт клиента с баблом, и тот просыпался. Как правило, тогда оказывалось, что дриммер задался идеей отследить какой-то чересчур продолжительный процесс. Время от времени в обществе волнами пробегали эпидемии суицида в дрим-камерах. Это особо чувствительные натуры, обманывая судьбу, убивали себя принятыми перед сном препаратами. Ведь если ты умрешь во сне, ты будешь помнить сновидение до самой смерти! И внявших этой логике, охватывало желание УВИДЕТЬ И УМЕРЕТЬ. Случались и «акты вандализма», когда люди громили дрим-камеры с той или иной мотивировкой своих действий: то от страха перед инопланетным вторжением, то из неких расплывчатых этико-религиозных оснований, то почему-нибудь еще… В общем, все шло нормально. Как у людей.