Тамара Крюкова - Ведьма

кружева белья.

В мозгу прозвучал слабый сигнал, что она собирается совершить нечто недозволенное, ведь чужие вещи трогать нельзя. Но она и не собиралась ничего брать.

Только взглянуть на дневник и вернуть его.

С её почти первобытной бесхитростностью ей не приходило в голову, что читать чужие дневники нехорошо. Она знала, что дневники знаменитых людей публиковались, и с ними мог ознакомиться каждый.

Прежде чем пошарить рукой по полке, Тоня закрыла глаза, как будто это нивелировало недозволенность проступка. Она была похожа на ребёнка, который, пряча голову, считает, что он стал невидимкой.

Под вещами она нащупала тетрадку, села на корточки и стала читать. Знакомые и незнакомые слова складывались в фразы, но, к разочарованию Тони, ничуть не приоткрывали дверцу в тайники Людкиной души.

22 апреля

… Ходили с Максом в «Точку» на «Мельницу». Макс обкурился и намекал, что не прочь перепихнуться. Послала его по холодку…

30 апреля

… Родаки укатили в Турцию. Ко мне переехала тётка. Это чума. Опять будет вставлять каждый день про то, как в их время парни ухаживали за девушками. Скорей бы неделя прошла…

18 мая

… Макс привёл Мангрива. Он организовал блэкушную группу. Безбашенный чувак. На спор ночевал на кладбище. Пушил хвост. Думает, что у него есть шанс…

5 июня

… Макс с Мангривом задумали снимать эротический ужастик. Уламывали меня на главную роль. Мечтать не вредно. Сошлись на том, что сниматься будет Колобок, и ужасы пойдут без эротики…

16 июня

… У Колобка смотрели нетленку. Жуткая фигня, но прикольно…

… Мангрив играл в «Свалке» на разогреве. Первый выход в люди. Всей кодлой ходили его подпереть. Макс приревновал меня к Пепирычу. Он меня начинает доставать.

28 июня

… Приехали в лагерь. Познакомилась с Егором…

Тоня прервалась. Сердце гулко забилось. Только теперь она ощутила, что вступает на запретную территорию, но именно сейчас отступить не было сил. Она продолжила чтение.

… Макс отдыхает. Полный отпад. Похож на шведа. Маська тоже запала. У Колобка разбилась банка с вареньем. С нами поселили какую-то деревню…

— Эй, ты что делаешь? — услышала она сердитый голос Людки.

Увидев, что Тоня сидит возле распахнутой тумбочки с дневником на коленях, Людка взорвалась.

— Ах ты тварь! По тумбочкам шаpишь? — воскликнула она и, подскочив, наотмашь ударила девчонку.

Тоня съёжилась.

— Гадина! Мы и не подозреваем, что она тут без нас шурует, — бушевала Людка.

— А у меня хотела пудреницу утащить, скотина! — мстительно вспомнила Мася.

— Бей её! — скомандовала Людка. Заражённые вирусом злобы, девчонки набросились на Тоню. Та не сопротивлялась. Годы жизни с сумасшедшей матерью отучили её противиться побоям.

Она лежала в позе эмбриона, закрыв голову руками, и уже не понимала, то ли кричат девчонки, то ли у нее в висках отдается голос матери: «Ведьма! Тварь! Скотина!», пробуждая дремлющую в глубинах души вину за все несовершенные грехи.

— Мой дневник читала? Интересно, да? Сейчас ты у меня его сожрёшь!

Людка вырвала из тетрадки несколько листов и приказала:

— А ну держите её.

Девчонки распяли Тоню на полу.

Скомкав лист, Людка сталазасовываь его Тоне в рот.

— Жри, скотина, чтобы ты его надолго запомнила.

Тоня стиснула челюсти, но Людка зажала ей нос. Тоня со всхлипом глотнула воздух, и тут же рот ей забил ком бумаги. Задыхаясь, девчонка в отчаянии забилась в руках своих мучителей.

— Девки, атас! — крикнул кто-то со стороны.

Хватка ослабла. Отпустив жертву, Мася и Колобок поспешно вскочили.

Привлечённые дракой, в дверях толпились девчонки из соседних комнат.

Избитая и обессиленная, Тоня одёрнула задравшуюся юбку и тяжело поднялась на ноги. В комнату протиснулся Палыч.

— Что тут происходит?

— Она воровка. Когда нас нет, по тумбочкам шарит, — сказала Людка, презрительно кивнув на Тоню.

— И это уже не первый раз, — поддакнула Мася.

— Мы её прямо на месте поймали, — добавила Колобок.

Палыч посмотрел на Тоню. Судя по ссадинам и набухающему на щеке кровоподтёку, бедняге здорово досталось, но с другой стороны, сама виновата.

О драке следовало доложить начaльcтвy, но затевать волокиту с разбирательством не хотелось. Палычу хуже горькой редьки надоели вечные ссоры и разборки между девицами. Когда он согласился поехать в лагерь воспитателем, он думал, что отдохнет на море, а тут только успевай следить: то романы, то истерики. Работа со старшей группой оказалась тем ещё подарком. Он уже не мог дождаться окончания смены.

— Ну и что будем делать? — спросил Палыч у Тони, сделав вид, что не заметил следов побоев.

— Я не хотела. Я только посмотреть, — защищаясь, пролепетала девочка.

— Это ещё надо проверить. Слушайте, а у вас ничего не пропадало? Комнаты ведь не запираются, — Людка обратилась к девчонкам, столпившимся возле дверей.

— Я не воровка. Я ничего не брала, — сквозь набухающие слёзы твердила Тоня.

Палыч сурово посмотрел на неё.

— Ладно, на этот раз замнём, но учти, если у кого-нибудь что-нибудь пропадёт, тебе не поздоровится, — пригрозил он.

Он понимал, что, по идее, надо бы приструнить Людку С подружками, но связываться с ней — себе дороже.

К тому же, хоть она и нахальная, как обезьяна, но в случае необходимости всегда поможет навести порядок. Поколебавшись, он нашёл усреднённую меру. Погрозив девчонкам пальцем, он строго предупредил:

— Смотрите у меня.

Бросив совести эту кость, Палыч с облегчением удалился. Инцидент был исчерпан.

Зрелище окончилось. Зрители разошлись. Тоня лежала, уткнувшись в стену. Тело ломило от побоев, но она почти не замечала этой боли. Куда сильнее жгло тавро несправедливого обвинения, которое нельзя было ни смыть, ни стереть, ни заживить.