Роберт Хайнлайн - Луна жестко стелет

– Но это – в будущем. А сегодня у нас самый счастливый день! Наконец-то весь мир признал суверенность Луны. Мы свободны! Мы завоевали себе свободу…

Проф на полуслове замолк, вид у него сделался ошарашенный. Причем не от страха, а от недоумения. Пошатнулся проф.

И помер.

Мы оттащили его в лавчонку позади платформы. Дюжина врачей объявилась, но без пользы. Не выдержало дряхлое сердечко, слишком ему доставалось в последнее время. Вынесли профа черным ходом, я следом рванулся.

Стю меня за руку остановил.

– Мистер премьер-министр…

– Чего? – говорю. – Ради господа бога! – говорю.

– Мистер премьер-министр, – он твердо сказал. – Вам следует обратиться к толпе, отослать всех по домам. И потом, есть ряд безотлагательных вещей.

Спокойно говорил, а у самого слезы по щекам ручьем.

Ну, вернулся я на трибуну, подтвердил, что все и без меня догадывались, и сказал, чтобы шли по домам. И ринулся в номер «Л» в «Дрянде», где всё начиналось. Срочное заседание Совмина. Но прежде сунулся к телефону, опустил заслонку, набрал «MYCROFTXXX».

Никто трубку не берет. По-новой набрал – то же самое. Поднял заслонку, спрашиваю у ближайшего, кто рядом стоит, у Вольфганга:

– Что, телефоны не работают?

– Где как, – отвечает. – Во время вчерашней бомбежки тряхануло. Если тебе нужен загородный номер, лучше позвони на АТС.

Это мне-то звонить на АТС и требовать номер, которого в принципе не бывает? Можно себе представить!

– О какой такой бомбежке речь?

– А ты что, не слышал? На комплекс навалились. Но ребята Броди этот борт сшибли. По делу-то ничего серьезного. Всё поддается ремонту.

Пришлось оставить эту тему; люди-то ждут. Причем я-то ума не приложу, что делать, в отличие от Стю и Корсакова. Шини сказали накатать пресс-релиз для Терры и всей остальной Луны. Засняли, как я объявляю месячный траур, двадцать четыре часа полной тишины, все несрочные дела прекратить, тело выставить для всеобщего прощания. Все слова мне в рот вложили, я сам тупой сидел, мозги в упор не фурычили. Через сутки соберем конгресс? Окей. В Новолене? Окей.

У Шини были телеграммы с Эрзли. Вольфганг катанул мне писулю, мол, ввиду смерти нашего президента ответы откладываются на двадцать четыре часа.

Наконец, выбрались оттуда вместе с Ваечкой. Стиляги нас провожали, народ оттесняли, до самого шлюза тринадцатый номер. Как только до дому добрался, юркнул я в мастерскую под предлогом руку сменить.

– Майк!

Нет ответа…

Ну, взялся номер набирать по нашему домашнему телефону – нет ответа. Твердо решил завтра же в комплекс слетать. Без профа-то Майк мне был нужен дико позарез.

Но назавтра не смог. Труба через Кризисы не работала. Всё та последняя бомбежка. Куда хошь можно было попасть через Торричелли и Новолен, хоть в Гонконг. А в комплекс, – буквально рукой подать, – можно было добраться только вертокатом. А на вертокат у меня времени не выкраивалось. Ведь я же был «правительство».

Завязал я с этим занудством через два дня. Вперед мы с Финном решили, что самая лучшая кандидатура в премьеры – это Вольфганг. А по регламенту президентство переходило спикеру конгресса, то есть Финну. Провернули это, и ушел я в конгрессмены, причем в сачки насчет заседёжек.

К тому времени большая часть телефонов уже работала, в комплекс можно было прозвониться. Набрал «MYCROFTXXX» – никакого ответа. Рванул на вертокат. Пришлось вылезать и последний километр пехом чапать по трубе, но бункера комплекса на вид не пострадали.

И Майк на вид не пострадал.

Но когда я заговорил с ним, он не ответил.

И так ни разу и не ответил с тех пор, вот уж сколько лет прошло.

Любые вопросы можно отпечатать и задать ему – на Лог-язе. И на Лог-язе же получишь ответ. Он работает железно… но как компьютер. Не хочет разговаривать. Или не может.

Ваечка уж и так его улещивала, и сяк. Наконец бросила. А потом и я бросил.

Понятия не имею, что стряслось. Солидную периферию от него отрубило во время последней бомбежки. Я считаю, затем и затевали бомбежку-то, чтобы прикончить наше управление булыганами. Может, от этого его емкость оказалась ниже критической, которая обеспечивает самосознание? (Если вправду обеспечивает. Ведь это же в чистом виде гипотеза.)

Или его «прикончила» децентрализация, которую провели перед самой последней бомбежкой?

Мне-то откуда знать? Будь всё дело просто в критической емкости, как ни тянись ремонт, но он бы железно самовосстановился. Так почему же он не прорезался?

Можно ли так пугнуть машину, таких бед ей натворить, что с ней зашор сделается, ступор, и она отвечать откажется? Так, чтобы личность настолько подорвало, что она всё сознает, но просто больше рисковать не хочет? Нет, этого быть не может! Майк не знал, что такое страх. Он был такой же веселый и бесстрашный, как и проф.

Годы, перемены. Мими давно отказалась управлять семьей. Теперь Мамой у нас Анна, а Мими дремлет перед видео. Слим уговорил-таки Хэзел поменять фамилию на «Стоун», у нее двое детишек, на инженера выучилась. Новую химию разработали для невесомости, так что нынче эрзлики у нас сидят по три, по четыре года и домой возвращаются хоб-хны. И для нас химию изобрели, так что детишки теперь на Эрзле учатся. Тибетскую катапульту семнадцать лет строили вместо десяти. К тому времени уже килиманджарская заработала.

Были и приятные неожиданности. Когда пришло время, Ленора предложила принять в нашу семью Стю. Опередила Ваечку. Без разницы, мы все проголосовали «за». А была и вовсе не неожиданность, поскольку мы с Ваечкой сами это протолкнули, пока что-то значили в правительстве: бронзовую пушку поставили на пьедестал в Старом куполе, а над ней повесили флаг так, чтобы его ветерком развевало. Черное поле, по нему звезды пущены, красная полоса поперек и шикарно вышитая бронзовая пушка, а ниже наш девиз: Эл-Дэ-Эн-Бэ! На этом месте мы всю дорогу празднуем четвертое июля.

Дается только то, за что заплатил. Проф это знал, платил и всячески приветствовал.

Но зануд жизни проф недооценил. Ни одной из его идей они не приняли. Похоже, это глубокий человеческий инстинкт – не соваться, куда от папы с мамой заказано. Профа захватила возможность представить себе будущее, которую давал большой и умный компьютер. А с пути к более обыденным вещам проф начисто сбился. А я попер за ним. И вот теперь гадаю, стоило ли становиться нацией только ради того, чтобы предотвратить голодные бунты. Мне-то откуда знать?

Нет у меня никаких ответов.

Мне бы самому у Майка спросить.